Бунты в духовных школах и первая Русская революция

Доклад Амелина Александра Юрьевича, студента III курса церковно-исторического отделения Московской Православной Духовной Академии, на научной конференции молодых исследователей "История христианского просвещения и духовного образования в России", проводимой Кафедрой Церковной Истории МПДА. Доклад был озвучен 26 декабря 2010 года.

 

Преобразование духовной школы, стремление сделать её современной, значимой в российском обществе, отвечающей насущным потребностям Церкви сейчас является одной из задач нашего времени. У реформ духовного образования достаточно богатая история. На протяжении XIX века принималось несколько уставов духовных школ. Но духовную школу реформировал не только Св. Синод и учебный комитет, были попытки преобразования «с низу», революционно, которые проявлялись в виде семинарских бунтов. Особенно ярко это проявлялось в годы первой русской революции 1905–1907 гг. Проблематике семинарских бунтов посвящён мой доклад.

Бунт принято считать стихийным проявлением недовольства толпы, поэтому бунты семинаристов в историографии также относят к стихийным явлениям. На самом деле семинарские выступления всегда имели определённую цель, пусть и не всегда чётко сформулированную, но всегда очень понятную администрации духовных школ. Таким собыиям всегда предшествовали сходки и собрания, где обсуждались дальнейшие действия.

Главная причина семинарских бунтов была в недовольстве самой духовной школой, представителями администрации, порядками и условиями проживания. В своих выступлениях семинаристы редко выходили за сословно-корпоративные рамки, затрагивали политические темы, хотя общий фон революционных волнений там присутствовал. Прежде всего, воспитанники требовали преобразования духовной школы. Например, воронежские семинаристы выдвигали такие требования: 1) соединить духовное училище и семинарию в одну общеобразовательную школу, добавив к ней 2 специальных богословских класса; 2) дать право окончившим 8 классов поступать в ВУЗ без различия разряда. Были и другие требования: уничтожение сословных различий, введение посещения театра, концертов, библиотек, отмена наказаний, таких как карцер, «голодный стол», «без обеда», обыски[i].

Бунты семинаристов имели, как правило, внутренний характер и не являлись прерогативой революционного времени. Всего с 1880 г. по 1907 г. было 76 бунтов в разных духовных школах, большинство из них пришлось на годы первой русской революции. Но к этому времени уже был накоплен достаточно большой опыт проведения акций протеста в духовных семинариях.

Например, 3 декабря 1884 года воспитанники Ставропольской семинарии погасили свет, шумели, били стёкла. На следующий день администрация исключила пятерых «главных виновников». Но 5 декабря бунт снова повторился: семинаристы потушили лампы, стучали мебелью, били стёкла, бросали камнями в служителей семинарии. 9 декабря они угрожали начальству револьвером и требовали освободить из карцера Скворцова, участника бунта 3 декабря. В итоге полиция арестовала самого Скворцова и ещё 11 человек.

И эта семинария считалась достаточно спокойной, в Тифлисе в 1893 году за выступления против начальства было отчислено 83 человека.

В ноябре 1890 года в Ставропольской семинарии воспитанник 4-го класса призывал семинаристов к бунту. Он требовал свободного выхода в город и свободного посещения богослужений. Его отчислили с оценкой по поведению «3», в те годы с таким баллом не брали ни в одно учебное заведение.

В 1901 году в той же семинарии была попытка бунта после того, как ректор семинарии отказался немедленно выполнить требования учащихся, касающиеся улучшения условий проживания в общежитии. Но этот бунт удалость предотвратить, потому что на следующий день администрация выполнила большинство условий семинаристов[ii].

Таким образом, к 1905–1907 гг. уже сложилась традиция бунта, семинаристы опирались на опыт старших поколений. Сигналом к выступлению служили свист и призыв: «Туши свет» или «Туши огонь»! Бунт обычно начинался в общежитии, а потом продвигался и в учебный корпус. Семинаристы тушили лампы, чтобы нельзя было разобрать лица бунтовщиков, свистели, кричали, ругались, били стёкла, а также наносили телесные повреждения всем, кто попадался на их пути. Требования семинаристов почти не менялись: улучшение условий проживания, увольнение представителей администрации, возвращение отчисленных товарищей.

В 1905–1907 годах волнения семинаристов стали приобретать массовый и более организованный характер. В это время выступления проходили в Каменец-Подольском, Вятке, Тифлисе, Рязани, Смоленске, Москве, Екатеринославле, Самаре, Полтаве, Харькове, Ярославле, Саратове, Владимире, Витебске и в других городах.

Но выступления стали приобретать более жёсткий характер. В ночь на 25 февраля 1906 г. 2 класс Ставропольской Духовной семинарии устроил шум, ломали мебель, организовали «кошачий концерт» в адрес инспектора. Причиной послужило недовольство инспектором К. Добровольским. Но его не уволили. Тогда семинаристы сами решили совершить «правосудие». В ночь на 28 февраля выбили стёкла в квартире инспектора. После этого 4 марта состоялось заседание родителей воспитанников 2 класса с участием 12 представителей от всех классов семинарии. По их настоянию инспектор всё же был уволен[iii].

Обычно семинаристы в то время прекращали занятия, устраивали беспорядки, били стёкла, шумели на богослужениях, участвовали в манифестах с красными флагами и пением революционных песен.

Были и более печальные случаи. По свидетельству Д.И. Тихомирова, проверявшего Вятскую семинарию: «Пьянство здесь достигло «Геркулесовых столпов». Были случаи террористических актов. В Тифлисе 4-мя выстрелами из револьвера в затылок был убит инспектор духовной семинарии. В марте 1906 в Харькове ректору облили лицо серной кислотой. 11 мая 1907 года было покушение на ректора Тамбовской семинарии архимандрита Феодора (Поздеевского), в него стреляли из револьвера» [iv].

Пиком семинарских волнений стала деятельность «Всероссийского общесеминарского съезда». Он проходил в Москве в Рождественские дни 1906 г. Приглашения на него были высланы Владимирским «Центральным бюро» в 50 семинарий, но явились представители только от 13 духовных школ. На съезде было принято организовать союз, устав которого гласил: §1. «Задачей союза является как борьба за свободу средней школы, так и общая борьба за свободу народа». Было решено: монахов, преподавателей и начальство «выживать путём бойкота и террористических актов».  Также было принято решение о бойкоте переводных экзаменов. Центральный комитет союза был организован в Вятской семинарии.

Вятский ЦК развернул активную деятельность: разослал протоколы съезда, в том числе и в учебный комитет, который пытался скрыть их существование, создал устав общесеминарского союза, проводил агитацию за бойкот экзаменов[v].

Как мы видим, деятельность «Общесеминарского съезда» и Вятского ЦК носила уже откровенно революционный характер: политические лозунги, организация, осваивание методов революционной борьбы, – что было несвойственно для предыдущих семинарских бунтов.

Главным мероприятием союза весной 1907 года стало бойкотирование переводных экзаменов. Была проведена агитация, составлены и разосланы инструкции. Обозначены условные телеграммы. Известно, что такие телеграммы были посланы в Чернигов, Псков, Тобольск. В Чернигов пришла телеграмма с условным текстом: «Поздравляю», а в Псков: «Исполнила». Всего были разосланы агитации в 27 семинарий, из них 15 поддержали бойкот, 2 сочувствовали, а 7 было против[vi].

Но деятельность Вятского комитета была раскрыта, причём совершенно случайно. В Великую субботу на литургии, когда во время чтения апостола священники меняли облачение с чёрного на белое, они увидели под жертвенником связку бумаг, оказавшуюся документами центрального комитета. Там были революционные воззвания, программа, списки участников и другое. Члены ЦК, которых было меньшинство, оказывали при этом сильное давление на других учащихся, заставляли подписываться под петициями против экзаменов и участвовать в беспорядках.  Один священник Вятской епархии позже писал: «Когда я спросил сына, почему он не хочет сдавать переводные экзамены, он ответил, что готов их сдавать и даже с радостью. Но на вопрос, почему он тогда подписался под петицией, мой сын сказал, что его заставили, горько расплакался и больше не мог говорить» [vii].

Членов Вятского ЦК арестовали, и поэтому бойкот экзаменов прошёл лишь частично, но крупные организованные беспорядки прошли во многих духовных школах.

Как сообщает газета «Русская земля», в Смоленске 3-4 мая прошли крупные беспорядки, которые привели к закрытию семинарии. 4-й класс семинарии собрался в одном месте и устроил митинг, затем по коридору стали бросать петарды. Ученики того же 4-го класса, которые сдавали экзамен, заявили преподавателю, что в таких условиях сдавать экзамен они не будут. Когда преподаватель вышел, чтобы сообщить об этом ректору, ученики громко запели марсельезу, стали бросать петарды и разливать вонючую жидкость. Когда появился ректор, пение стихло, но стали раздаваться крики: «Вон! Вон!» Крики смолкли лишь тогда, когда ректор заявил, что эти крики его не смутят. Тем не менее экзамен больше не продолжался, семинаристы стали вновь петь революционные песни, бросать петарды и вести себя вызывающе. Ректор и инспектор удалились в учительскую, вскоре в косяк двери было произведено 3 выстрела из револьвера.

В 10 вечера ученики над зданием семинарии вывесили красный флаг, который вскоре был снят начальством. В к 11 вечера семинаристы начали расходиться с пением революционных песен, били стёкла и стреляли из револьвера. На следующий день семинария была окружена полицией и солдатами, были произведены обыски, в результате которых было найдено много нелегальной литературы. В 6 часов вечера семинарию закрыли, а учеников распустили по домам. В результате бунта в семинарии было разбито 248 стёкол, не считая простреленных дверей и других повреждений[viii].

В Петербурге 1 мая студенты академии присоединились к рабочим на первомайской демонстрации[ix]. В семинарии 6 апреля воспитанники собрали сходку в столовой по поводу экзаменов, решили выразить протест и разослать его в газеты для публикации. «Мы, воспитанники С. Петербургской Духовной семинарии, присоединяемся к мнению товарищей семинаристов, выражаем протест против экзаменов. Принимая во внимание во-первых, полную несостоятельность Св. Правительствующего Синода, как просветительского учреждения. Во-вторых, нецелесообразность экзаменов в качестве педагогического приёма, признанную в прошлом учебном году даже самим Святейшим Синодом. В-третьих, репрессивный характер, назначенных экзаменов в настоящем учебном году в духовно-учебных заведениях, имеющих целью подавить в учащихся самую мысль о возможности борьбы за лучший стой школы. В-четвёртых, несвоевременность выступления на эту борьбу в настоящий политический момент, когда контрреволюция временно одержала верх по всей линии над освободительным движением. Принимая это во внимание, мы временно подчиняемся насилию Св. Синода, но самым решительным образом протестуем против его постановления. Это решение путём печати предаём гласности»[x].

В Московской Духовной академии один профессор, молодой архимандрит, объявил себя социалистом. А по настоянию студентов ректор отслужил панихиду по растреленному лейтенанту Шмидту[xi]. Также 13 мая в стенах Академии прозвучало 2 взрыва[xii].

В Москве в семинарии 9 апреля воспитанники, собравшись на уроки, узнали, что один из их товарищей, ученик 3-го класса В., накануне бросился под поезд. Учащиеся прекратили занятия и потребовали отслужить панихиду по умершему. После панихиды они собрались на сходку, где составили оскорбительную резолюцию в адрес инспекции вообще и инспектора в частности. Также они признали В. жертвой семинарского режима, потому что В. ушел из семинарии после выговора инспектора за то, что был пьяный. В семинарии стали проходить волнения по поводу переводных экзаменов, её пришлось закрыть до 2 мая. Но 3 мая в саду прогремел взрыв, одна липа разлетелась в щепки[xiii]. 9 мая в здании семинарии, недалеко от храма, около 8 утра, когда началось богослужение, произошел взрыв в печке. Взорвался порох, и печку разнесло на куски – к счастью, никто не пострадал[xiv]. После этого ночью был произведён обыск, несколько человек арестовали, несколько отчисли[xv].

В Вифанской семинарии потребовали от администрации возвращения 4-х воспитанников, временно удалённых домой. Правление не исполнило требование, тогда в виде протеста против экзаменов учащиеся с 3-го апреля прекратили занятия. Указом Синода более 200 воспитанников были отчислены.

В Новгородской семинарии ночью под 29 апреля происходил обыск, поводом послужила найденная под покоями ректора бомба. Семинарию держал в отцеплении целый батальон солдат[xvi].

 В Саратовской семинарии проходили сходки по поводу бойкота экзаменов, за бойкот выступили все, кроме учащихся выпускных классов (5 и 6)[xvii]. Надо отметить, что выпускники, за немногим исключением, не принимали участия в семинарских бунтах.

Выступления против экзаменов проходили в Рязанской, Костромской, Каменец-Подольской семинариях. В Калужской семинарии за выступления было отчислено 157 человек. В Нижегородской семинарии ночью прогремел взрыв, утром при обыске нашли ещё несколько петард, двух семинаристов отчислили[xviii].

Здесь, как мы видим, семинаристы уже начинают активно осваивать методы революционной борьбы: наблюдается переход от стихийных возмущений к организованным, с использованием террористических актов. Таким образом, семинарские волнения весной 1907 года представляют собой уже некий новый этап развития семинарских бунтов.

И в заключение следует сказать несколько слов о женских духовных учебных заведениях – епархиальных женских училищах. Сведений о выступлениях в них в годы первой русской революции гораздо меньше, но всё же есть несколько фактов. В Курске, Твери, Тифлисе, Пензе и Самаре ученицы отказывались от занятий, писали петиции и надписи с угрозами.

В Пензе «епархиалки», как их тогда называли, выдвинули такие требования: 1) преобразовать епархиальное училище в новый тип учебного заведения с 7-ю общими классами и 8-м специальным; 2) расширить программу в общих классах, с включением 2-х новых языков и латинского в объёме, необходимом для поступления в ВУЗы. Также были требования свободного выхода в город и проведения литературных вечеров с приглашением на них студентов из других учебных заведений. А в Перми ученицы требовали разрешения носить причёски и гребешки!

Было также большое недовольство воспитательницами. По воспоминаниям одной выпускницы епархиального училища, её даже после окончания «трясло при встрече с её бывшей воспитательницей Л.В. Первушиной». Позже отношения между Первушиной и ученицами достигли такого накала, что воспитательница была вынуждена просить о переводе в другое училище[xix].