Деятельность Совета по делам Русской Православной Церкви в послевоенный период

Новейшая история Русской Православной Церкви – перспективное и востребованное направление современной церковной науки, которое привлекает ученых простором научного исследования и изобилием неразработанных тем и вопросов. Несмотря на драматизм церковной жизни в нашем Отечестве в ХХ столетии, на господство в советском обществе атеистического мировоззрения, преследования священнослужителей и ограничение форм церковной деятельности, Русская Церковь продолжала свою деятельность, сохраняя попечение о своей пастве.

Новейшая история русского Православия  продолжает изобиловать «белыми пятнами». Однако        историческая правда требует динамичного освоения этого историографического пространства, детального исследования судеб людей Церкви без боязни осознания титанического объема работы в этом направлении. Как отмечает  один из ведущих специалистов  этого научного направления, доктор исторических наук О.Ю. Васильева, оценивая степень разработанности темы на данный момент: «Я и сейчас уверена, что мы знаем только маленькую часть того, что было с нашей Церковью в XX веке».[1]

4 сентября 1943 года после встречи И.В. Сталина с митрополитами Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским), Николаем (Ярушевичем), Архиерейского Собора 8 сентября 1943 года и выборов патриарха, стало ясно, что государство меняет курс в отношении Русской Православной Церкви. По мнению М.В. Шкаровского, для Сталина стало важным прежде всего создать видимость благополучия в религиозном вопросе, поставив при этом Церковь в условия жесткого контролирования, создав для этого соответствующий государственный орган.[2] Данную работу он поручил Народному комиссариату государственной безопасности.  В результате 14 сентября 1943 года для осуществления контролирующей роли был создан специальный орган – Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете народных комиссаров СССР во главе с полковником госбезопасности Г.Г. Карповым, возглавлявшим с  1940 года третий отдел 5-го управления, осуществлявший различные антицерковные акции.  Карпов обладал неоконченным высшим образованием, хотя был достаточно эрудированным, хорошо разбирался в политических вопросах внешней и внутренней политики. Однако мало где упоминается, что Карпов закончил духовную семинарию.

В беседе с Г. Карповым 13 октября 1943 года В. Молотов указал ему подобрать «из чекистов» уполномоченных Совета в основных областях и республиках. На протяжении своего существования Совет находился под опекой всемогущих органов госбезопасности и идеологического отдела ЦК КПСС.

В данных осенью 1943 года устных указаниях Г. Карпову И. Сталин рекомендовал подчеркивать видимую самостоятельность Церкви, советовал не вмешиваться в финансовую, административную и каноническую её деятельность, содействовать иерархам в организации официальных встреч. Как отмечает А. Б. Онищенко, «Сам факт появления отдельного ведомства, которое занималось и специализировалось исключительно на вопросах Русской Православной Церкви, говорит о том, что именно Православию государство и лично Сталин уделяли особое внимание… Образование специального особого политического органа при правительстве говорит об исключительно особом улучшении отношений, впервые за многие годы власти большевиков».[3]

Деятельность самого руководства Совета носила не только контролирующую роль, но и обладала правом вето во всех действиях Патриархии, порой даже инициировала отдельные церковные события. Патриарх ничего не мог сделать без согласования с Советом.

Переписка с Советом по делам Русской Православной Церкви, анализируемая в данном исследовании и представленная в фонде Совета, который в настоящее время хранится в ГА РФ, является «односторонней»: в ней представлены лишь документы, присланные патриархом, с их приложениями.  Именно на этих документах находятся резолюции Карпова или его заместителя Белышева. Эта «односторонность» осложняет читателю понимание происходящих процессов, требует некоторого комментария. Отчасти дополнительные сведения также можно найти в документах Совета, которые хранятся в том же фонде – докладные и пояснительные записки, приложения, и прочее. Однако этот материал полностью не способен прояснить историческую картину.

Интересным вопросом является оперативность деятельности Совета. Действительно, Совет весьма активен, проводит множество встреч, обрабатывает документы, отвечает на поступившие письма. Это с одной стороны. А с другой, анализ дат входящих документов и резолюций показывает, что порой ответа на прошение патриарх Алексий мог дожидаться месяцами, а уж если дело уходило в Совет министров СССР – то, как в случае передачи Троице-Сергиевой Лавре зданий, и годами. Так что порой Советом специально затягивался ответ, не всегда полученный ответ становился известным автору прошения, и так далее. Определенная доля бюрократизма здесь присутствует.

Историк Д.В. Поспеловский, основываясь на документах Совета, подчеркивает его командную роль хотя бы из-за того, что он «всегда получал первые копии заседания Синодов».[4] Вместе с тем, как отмечает Ю.Г. Орлова, Совет не принимал самостоятельных решений, обо всем докладывая и получая указания от правительства.[5]  Совет не вел переписки с Московской Патриархией, большинство решений передавалось устно.

Непосредственно после смерти И.В. Сталина в отношении церковной жизни появилось некоторое затишье, которое было обусловлено борьбой за государственную власть. В результате прихода Н.С. Хрущева началась целая кампания нападок и преследований на Церковь.

Еще в 1950 году появлялись  статьи, в которых говорилось, что в социалистическом обществе религия не отомрет сама по себе, поэтому необходимо усилить антирелигиозную пропаганду. В постановлении ЦК КПСС от 7 июля 1954 года «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения» содержались призывы к активной борьбе с «религиозными предрассудками и суевериями», к разоблачению «реакционной сущности и вреда религии». «Церковники и сектанты, — говорилось в этом постановлении, — изыскивают различные приемы для отравления сознания людей религиозным дурманом. Церковь и различные религиозные секты значительно оживили свою деятельность, укрепили свои кадры и, гибко приспосабливаясь к современным условиям, усиленно распространяют религиозную идеологию среди отсталых слоев населения».[6]

10 ноября 1954 года было принято новое постановление ЦК КПСС «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения». В ЦК КПСС решили дать «обратный ход». Уже в октябре 1954 года шла работа над проектом этого постановления. 4 октября 1954 года председатель Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпов и председатель Совета по делам религиозных культов И.В. Полянский направили в ЦК КПСС свои замечания и дополнения к проекту постановления. Они писали о необходимости поскорее принять и выпустить постановление, так как «ошибками и извращениями приведены в движение сейчас не тысячи, а многие миллионы населения нашего Советского Союза», «не понимают и из этих ошибок делают провокационные выводы» отдельные церковные руководящие деятели в странах народной демократии и в СССР. Постановление ЦК КПСС «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения» было опубликовано 11 ноября 1954 года в «Правде».[7]

В 1955–1957 годы руководство Совета по делам Русской Православной Церкви придерживалось той линии, которую оно проводило в период Великой Отечественной войны и первые послевоенные годы. Наблюдалась положительная динамика церковной жизни: увеличение духовенства, замещение кафедр епископами, развитие духовного образования. Если и существовали какие-либо трудности в церковной жизни, то они находили свое решение в конструктивном диалоге Патриарха и Совета по делам Русской Православной Церкви.

С осени же 1958 года началась активная работа по притеснению Русской Церкви со стороны советского государства. Фактически начались так называемые «хрущевские» гонения. 16 октября 1958 г. были приняты два постановления Совета Министров СССР: «О монастырях в СССР» и «О налоговом обложении доходов предприятий, епархиальных управлений, а также доходов монастырей». Эти меры стали тяжелым экономическим бременем для Церкви. Деятельность Совета по делам Русской Православной Церкви этого периода почти полностью посвящена вопросам налогообложения, жизни монастырей, переселения монашествующих. С 1959 года началось массовое закрытие приходских храмов. Неудивительно, что во второй половине 1960-ых большая часть переписки Патриарха с Советом посвящена вопросу регистрации священнослужителей и открытию закрытых храмов.  Основными направлениями государственного давления на жизнедеятельность Церкви были: 1) резкое сокращение количества приходов и монастырей; 2) подрыв материально-финансовой базы; 3) ликвидация духовных учебных заведений; 4) изменение положения об управления Церковью, жесткий контроль над кадровой политикой Патриархии; 5) давление на различные категории верующих, вплоть до полного запрещения некоторым из них (подростки, военнослужащие и т.д.) посещать храмы».[8] Особые сложности возникали во взаимоотношениях правящих архиереев епархий с уполномоченными Совета по делам Русской Православной Церкви, которые часто вели себя безнаказанно и допускали в делах произвол.

13 января 1960 года ЦК КПСС принял постановление «О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах», которое ставило Церковь в сложнейшее положение. Попытки обратить внимание общественности на тяжелое положение Церкви закончились личной трагедией митрополита Николая (Ярушевича), уволенного на покой. Сменился и председатель Совета: вместо Г.Г. Карпова появился В.А. Куроедов. В октябре 1964 г. Н.С. Хрущев был отстранен от власти. Для Русской Церкви начался более  спокойный и стабильный период. В последующие годы, вплоть до кончины патриарха Алексия I, Церковь не подвергалась жестким репрессиям, хотя положение ее было фактически бесправным. С 1965 года резко уменьшается объем переписки Патриарха Алексия с Советом по делам Русской Православной Церкви. Одна из причин тому – вхождение Совета по делам Русской Православной части в состав Совета по делам религий, в результате чего, как замечает Ю.Г. Орлова, Совет по делам Русской Православной Церкви превратился «из органа связи между Церковью и государством (как это предполагалось, когда создавался Совет по делам Русской Православной Церкви в 1943 году) в орган контроля над Московской Патриархией».[9]

Большинство вопросов епархиальной жизни передавалось патриархом на рассмотрение Совету в рамках документов-приложений, которые сопровождались общим рапортом от имени Предстоятеля Русской Церкви. К сожалению, в делах фонда Совета по делам Русской Православной Церкви большинство документов-приложений не сохранилось.[10]

Сложную для Русской Церкви эпоху XX века еще предстоит исследовать в свете источников, которых с каждым годом выявляется все больше. Но не достаточно просто выявить источник, еще необходимо  исследовать, оценить, поставить в ряд других, позволив использовать его ресурсы для создания новых фундаментальных исследований.