Статья Ишина Андрея Вячеславовича, канд. ист. наук, проректора Таврической Духовной семинарии по учебной работе, докторанта Таврического национального университета им. В.И. Вернадского (г.Симферополь), посвящена духовно-политическим аспектам Февральской революции в Тавриде.

«Ничто нас не спасет, если мы ныне не объединимся,
не будем действовать как единое существо,
по подобию Триединого Бога».
 
Архиепископ Таврический Димитрий (Абашидзе)
(Из «Послания пастве Таврической», март 1917 г.)

 

 

В ноябре 2010 года – исполняется 90-летие окончания Гражданской войны – трагический и знаковый юбилей в истории Отечества.

Приближающийся юбилей может и должен послужить важным импульсом к всестороннему осмыслению уроков трагического лихолетья, потрясшего Россию в 1917-1920 годах.

Братоубийственный конфликт, развязанный большевиками в 1917 году, по сути продолжался еще несколько лет после «официального» его завершения в ноябре 1920 года. Борьба с повстанчеством, невиданный голод и террор стали проявлениями конфликта как в самом Крыму, так и во многих городах и весях необъятной Руси…

В настоящей статье, опираясь на широкую документальную базу, мы попытались обратиться к истокам великого лихолетья, к драматическим событиям февраля-марта 1917 г. и их проекции на просторы Тавриды.

Февральская революция повлекла отстранение от власти Императора Николая II и формирование органов нового – Временного правительства, что привело не просто к коренной трансформации государственного аппарата. В значительной мере именно Февраль стал отправной точкой в кардинальной смене самой парадигмы государственного развития, в разрушении традиционной социокультурной реальности.

Лидеры рожденного Февралем 1917-го Кабинета, как и их представители на местах, так и не смогли превратить его в эффективный орган высшего государственного управления, способный адекватно откликнуться на вызовы эпохи. Этому способствовало множество объективных и субъективных причин.

Пожалуй, центральным процессом этого переходного от Февраля к Октябрю 1917 г. исторического периода, его системным нервом, во многом предопределившем трагическую развязку, стала фрагментация власти. При этом особо подчеркнем: не разделение властей, а именно фрагментация, вследствие которой сформировалось три основных властных центра, претендующих на гегемонию в центре и провинциях: Временное правительство и его органы на местах, Советы рабочих и солдатских депутатов, Ставка Верховного главнокомандующего (особенно в период руководства ею Л.Г. Корнилова)[1].

Фрагментация крайне негативно сказалась на функционировании всех институтов государства, обусловила всесторонний кризис управления, обострила социальные противоречия. По меткому замечанию А.И. Деникина, «Временное правительство, по-видимому, не отдавало себе ясного отчета о существе своей власти»[2].

Другим важнейшим следствием процесса фрагментации стал фактический пересмотр многовековой государственнической традиции России, что особенно ярко проявилось во вмешательстве советов в жизнь вооруженных сил, поистине гибельном для страны в условиях продолжавшейся I Мировой войны.

Несомненно, трудно оспорить суждение А.И. Деникина, что «демагогическая деятельность» Совета рабочих и солдатских депутатов тяготела «над волей и совестью Временного правительства»[3]. Вместе с тем, несомненно также, что заявления и решения деятелей этого правительства также сыграли свою зловещую роль в судьбах страны.

«Хорошим тоном» широко распространявшихся воззваний для населения стало злословие старой монархической власти и всяческое дистанцирование от нее со стороны ряда бывших ревнителей и назначенцев – а ныне новых, «демократических», руководителей. Следствием этого неизбежно становилось пресечение государственнической правопреемственности в сознании и психологии народа, откат к радикальным настроениям и своеволию масс.

Одним из первых решений Временного правительства стало объявление «полной и немедленной амнистии по всем делам политическим и религиозным, в том числе террористическим покушениям, военным восстаниям, аграрным преступлениям и т.д. <…>»[4]. Отметим, что амнистия сопровождалась демонтажем старого полицейского аппарата и крайне негативно отразилась на политическом климате как в центре, так и на местах.

Об атмосфере опасных псевдодемократических иллюзий, царивших в министерских кабинетах, ярко свидетельствует и Постановление «Об облегчении участи лиц, совершивших уголовные преступления»: «Освободить от Суда и наказания со всеми его последствиями лиц, обвиняемых в противозаконном отчуждении, порче и промотании казенного оружия, или имущества а равно тех, против которых возникло обвинение в уклонении от службы, или самовольном оставлении своих частей /глава третья, четвертая и седьмая раздела II воинского и военно-морского уставов о наказаниях/. К лицам, находящимся ко дню издания сего постановления в самовольном отсутствии, означенная льгота применяется лишь при условии добровольной явки их не позже I Мая 1917 года»[5].

Удивительно точную характеристику положения дел в стране читаем в «Очерках русской смуты» А.И. Деникина: «И никакой практической работы: министры по существу не имели ни времени, ни возможности хоть несколько сосредоточиться и заняться текущими делами своих ведомств; и заведенная бюрократическая машина скрипя и хромая, продолжала кое-как работать старыми частями и с новым приводом…»[6].

Безусловно, общественно-политическую ситуацию в Петрограде в известном смысле можно экстраполировать и на Таврическую губернию, включавшую в свой состав, наряду с собственно крымскими уездами и три «материковых» уезда – Днепровский, Мелитопольский и Бердянский.

Власть Временного правительства опиралась тут (как и в России в целом) на аппарат Таврического губернского комиссара и уездных комиссаров.

6 марта Таврическим губернским комиссаром назначается Я.Т. Харченко, 27 марта – Н.Н. Богданов (оба – известные земские деятели, возглавлявшие Губернскую земскую управу)[7].

12 марта 1917 г. Таврическим губернским комиссаром была получена из Петрограда циркулярная телеграмма: «Николай Второй уже задержан в Царском Селе точка Председатель Совета рабочих депутатов Николай Чхеидзе»[8].

16 марта 1917 г. Я.Т. Харченко телеграфировал в центр, Временному правительству: «Докладываю в губернии спокойно точка на местах приступлено к организации волостных и сельских общественных комитетов, учреждение которых населением встречается сочувственно»[9].

Впрочем, следует признать: архивные документы свидетельствуют о том, что это спокойствие было весьма относительным. 5 марта появляются слухи о «движении по улицам Феодосии пьяных толп»[10]. 6 марта 1917 года Симферопольский уездный исправник рапортовал Таврическому губернскому комиссару: «Сего числа, около 5 часов вечера, в мое отсутствие, в мою канцелярию явилось около 20 человек нижних воинских чинов, которые как в канцелярии, так и во дворе, произвели обыск, отобрали оказавшееся здесь оружие и, перерезав телефон, отправились в казарму стражи, где также перерезали телефон и обезоружили стражу, а затем, оставив здесь военный караул, удалились»[11]. 7 марта исправник Никифоров докладывает из Евпатории о намерениях «рабочего класса обезоружить чинов полиции»[12]. 9 марта Земский начальник станции Васильево (Мелитопольский уезд) телеграфирует о «состоявшемся постановлении схода его арестовать»[13]

В сложных драматических условиях смены эпох в полноте зазвучал отрезвляющий и вразумляющий голос Святой Матери-Церкви.

Приведем уникальный документ, автором которого является выдающийся православный иерарх, архиепископ Таврический и Симферопольский (впоследствии схиархиепископ) Димитрий (в схиме – Антоний) Абашидзе (1867-1942). Это «Послание пастве Таврической».

Архиепископу Димитрию суждено было жить и трудиться в эту переломную революционную эпоху, когда, казалось, рушилось все и вся…

Свидетель великой катастрофы XX столетия, Владыка Димитрий все свои силы самоотреченно положил на алтарь духовной борьбы с варварством и саморазрушением дорогого его сердцу народа и Отечества. «Послание пастве Таврической» занимает совершенно особое место среди многих слов, обращений, проповедей Владыки Димитрия. Оно увидело свет 5 (18) марта 1917 г., в самом начале «медового месяца» Февральской революции. Отдельные его фрагменты публиковались исследователем Ю.А. Катуниным[14], а затем, с некоторыми сокращениями, оно было опубликовано протодиаконом Василием Марущаком[15], который исследовал жизненный путь и духовное наследие архиепископа Димитрия. В полном объеме, без сокращений, «Послание» публикуется нами впервые[16].

В этом документе с присущей архиепископу Димитрию глубиной раскрывается отношение истинно верующего патриота России к происходящим переменам. В отличие от многих современников, Владыка, критически оценивая деятельность ушедшего правительства, вместе с тем отнюдь не спешит «бросать каменья» в адрес Государя. Взвешенно и мудро он оценивает текущее положение дел в стране, обозначает важнейшие задачи, стоящие перед каждым истинным гражданином.

Центральным стержнем «Послания», его узловым концептом является призыв к консолидации общества во имя Веры и Отечества, призыв, оставшийся по сути не услышанным…

Пламенный и во многом пророческий пафос автора обращен к великой идее победного завершения той Отечественной (больше известной в учебниках под наименованием «Первой Мировой») войны.

Напомним, что генерал А.И. Деникин в своих мемуарах справедливо отмечал: «Наши союзники не смеют забывать ни на минуту, что к середине января 1917 г. эта армия удерживала на своем фронте 187 вражеских дивизий, т.е. 49% всех сил противника, действовавших на европейских и азиатских фронтах. Старая русская армия заключала в себе достаточно еще сил, чтобы продолжать войну и одержать победу»[17].

Однако тяжелый Брестский мир, заключенный Лениным и его окружением 3 марта 1918 г. между Советской Россией и государствами Четверного союза во главе с Германией, фактически перевел страну-победительницу в статус побежденной стороны. Вследствие этого для нас была исключена сама возможность участвовать в установлении новой – «Версальской» системы международной безопасности и, соответственно, контролировать послевоенное развитие побежденной Германии, одержимой жаждой реванша…

Представляется, что сегодня всестороннее осмысление обществом «Послания пастве Таврической» по-прежнему насущно необходимо, как и в ту далекую «предоктябрьскую» эпоху.

При подготовке документа к публикации мы стремились сохранить орфографический этикет оригинала:

 

«Все для спасения Отечества.

 

Послание пастве Таврической.

Во имя Отца и Сына и Св. Духа.

 

В эти страдные дни общественной нашей жизни, когда Отечество наше, продолжая упорную борьбу с внешними сильными своими врагами, приступило к новому государственному строительству, на меня выпадает священный жребий обратиться к тебе, моя возлюбленнейшая, Богом данная мне Таврическая паства с призывом: всем жертвовать для спасения Отечества, все направлять к спасению Его, все делать для светлой и радостной жизни Его.

Совершилось. Тот, без воли Которого и волос не падает с головы нашей, положил предел царствования бывшего государя. Бесчисленные губительные беспорядки, допущенные бывшим правительством, крайне недобросовестно совершавшим свое служение, злоупотреблявшим властью, постоянно и искусно вводившим всех в заблуждение, повлекли за собой государственную разруху, расстройство во всех наших делах.

Нынешняя кровопролитная великая отечественная война ясно, до очевидности для всех, обнаружила, что страна наша и Русский народ стоят на краю пропасти, жадно раскрывшей пасть свою для поглощения нашего Отечества. Создалась эта ужасная бездна и верховная власть вернулась к Русскому народу, великому и пространством земли своей, численностью и духом, устраивать на новых началах свою государственную жизнь. Совершилась воля Божия о новых судьбах Отечества нашего. «Кто противостанет воле Его?» (Римл. 9, 19).

«Мною цари царствуют», – говорит Господь (Притч. 8, 15), «Царь народов», «Бог живый и Царь вечный» (Иерем. 10, 7, 10) чрез древнего венценосного мудреца и Сей Единый «изменяет времена и лета», поставляет и низлагает царей (Дан. 2, 21). Ныне Промыслитель предоставил нас самим себе. Ныне Сам Царь Небесный занял Престол Русского Царства, дабы Он Единый Всесильный был верным помощником нашим в постигшей нас великой скорби, в бедствиях, нагнанных на нас бывшими руководителями государственной жизни нашей.

Поистине трудное тяжелое время настало для Русской земли. Отечество наше терпит ныне труды и болезни рождения.

Дни наши, радующие нас светлой и мирной будущностью Русской земли, ныне почти во всем напоминают нам древнее великое потрясение, постигшее наше Отечество триста лет тому назад, когда соседний народ напал на землю Русскую, полонил села и города ее, взял столицу Царства и готовился стереть с лица земли самое русское имя. Подобно этому и теперь внешние враги окружили нас, ведут с нами борьбу не на жизнь, а на смерть, всячески добиваются сломить крепость нашу, завладеть нами, захватить землю нашу, лишить нас царственной свободы и сделать нас своими рабами, приравнять нас к скотам бессмысленным.

Но как ни упорен, как ни хитер и искусен враг наш, а все же без малого трехлетняя борьба ослабила и расшатала его, надломила силы его и нужно с нашей стороны недолгое еще усилие, чтобы, Богу помогающу, взять верх над ним, выгнать его из наших пределов, обезоружить его и, таким образом, воцарить приятный Христу Богу мир и на нашей земле, и во всех христианских странах, вовлеченных в борьбу с внешним врагом нашим. Для этого желанного успеха, без которого тщетна, немыслима надежда наша на светлое и великое будущее Отечества нашего, так естественно и не призрачно радующая нас ныне, для верного исполнения долга нашего перед страждущей страной нашей в настоящее время требуется от всех нас малого и великого, старого и молодого, дружно, единодушно и самоотверженно взяться за борьбу с врагом нашим и не складывать оружия нашего до победного конца. Счастье Русского народа вверено Богом нам – сынам Русского Отечества, счастье это в руках наших. Как сладостно и вместе страшно сознавать это!

Господь, нелицеприятный Судия, потребует от нас ответа, что мы сделали для сохранения и умножения вверенного нам достояния. Он – Царь Небесный дал нам все для возвеличения нашего Отечества: и свободу, и силу, и богатство земли. Ничто нас не спасет, если мы ныне не объединимся, не будем действовать как единое существо, по подобию Триединого Бога. Мы все ныне должны забыть все распри, раздоры, ссоры, споры и недоразумения, существовавшие когда-либо между нами и, помня заповедь Христа Бога о нашем единстве, завет Его великого Апостола о хранении спасительного единения, о не разделении, о не говорении: «я Павлов», «я Аполлосов», «я Кифин» (1 Кор. 1, 10-12), быть сынами единого Отечества, защищать его, не щадя своей жизни, и во всем усердно и добросовестно, не за страх, а за совесть, без ропота и лицемерия повиноваться новому Нашему Правительству. Это спасительное повиновение, требуемое от нас Словом Божиим, которое говорит нам, что существующие власти от Бога установлены, и в котором Сам Бог возвещает: «Мною повелители узаконяют правду» (Римл. 13, 1; Притч. 8, 15), – должно прежде всего проявляться в сохранении всеми нами тишины и порядка, в мирном исполнении каждым из нас лежащих на нем обязанностей общественных и частных. Каждый из нас должен поступать, как учит и умоляет нас об этом Сам Христов Апостол, достойно звания, в которое мы призваны (Еф. 4, 1) и усердно стараться о том, чтобы жить тихо, делать свое дело, работая своими собственными руками (1 Сол. 4, 11).

Так проводить жизнь свою мы – христиане, обязаны во всякое время, но ныне, при той страшной опасности, которая угрожает нашему Отечеству со стороны наших внешних врагов, мы должны напрячь свои силы, должны приложить к делу все свое разумение и постоянную работу свою мы должны удвоить и утроить, чтобы прийти на помощь нашим братьям, героям-воинам, защищающим землю русскую, наше имущество и самую жизнь нашу от дерзких врагов, устремившихся на нас подобно диким зверям, готовым растерзать нас всех, испить нашу кровь и насладиться нашими страданиями. Доблестная армия наша всячески отстаивает нас, не жалея ни силы, ни здоровья, ни жизни своей. Сколько из этих славных героев успели лечь костьми своими вдали от Отечества, на чужой неведомой земле; сколько из них остались калеками на всю жизнь, сколько вернется к нам превратившимися из цветущих юношей в преждевременных согбенных, покрытых морщинами старцев! Эта доблестная Армия продолжает бить врага и, несомненно, сумеет добить его, если мы с вами, оставшиеся дома, не проявим черной неблагодарности по отношению к нашим защитникам-воинам. Сражающаяся Армия нуждается в пище, требует для себя огромного количества хлеба. Самой армии негде достать пропитания.

Мы обязаны питать ее, это наш святейший долг. Для наилучшего, наиполезного выполнения этой нашей обязанности мы должны составлять одно целое с Действующей Армией, должны образовать одну непрерывную цепь от полей брани до наших мирных жилищ, у нас должны быть неистощимые запасы пищи и снаряжения для нашей армии, мы для нее должны быть как бы обозом, доставляющим ей все нужное. Мы обязаны по первому же зову нашего Народного Правительства раскрыть наши амбары, зернохранилища и свозить хлеб для армии, оставив для своих семей лишь то количество, какое понадобится нам до нового урожая, отбросив лук[а]выя измышления и опасения за будущий урожай и страх очутиться без хлеба. «Не пецытеся убо, – говорит Господь, – на утрей, утренний бо собою печется: довлеет дневи злоба его» (Мф. VI, 34). Теперь у нас исключительная забота снабдить армию хлебом и, значит, на это должно быть направлено все наше внимание. Как ни храбра наша армия, а без хлеба не может существовать, голодными не могут сражаться наши защитники и из-за нашего нерадения или промедления Отечество наше может лишиться победы над врагом, что равносильно гибели Русского Народа. Не должна останавливать нас в вопросе своевременного и безостановочного доставления хлеба в потребном для армии количестве неизвестность будущего урожая. Сам Господь, по слову Пророка, даст «дождь в меру и будет ниспосылать вам дождь, дождь ранний и поздний, как прежде. И наполнятся гумна хлебом» (Иоил. 2, 23-24). Никакие соображения и основания, никто и ничто не смогут оправдать нас пред Отечеством, если всецело не примем на себя доставления хлеба и всех требуемых для армии припасов.

Даже в мыслях нельзя допустить, чтобы кто-нибудь осмелился не откликнуться на этот зов, на призыв Правительства вывозить хлеб, немедленно нужно доставить; малейшее замедление может повести к тому, что возьмут верх над нами наши враги германцы, придут и заберут голыми руками и нас, и наше достояние. Взамен холодности и непонимания момента пусть раздастся среди нас и внутри наших сердец спасительный призыв великого Нижегородского гражданина Козьмы Минина Сухорука, призыв – избавивший в первое наше лихолетье Отечество наше от гибели.

«Дворы свои продадим!», – взывал некогда Козьма Минин, – «Жен и детей заложим». Не потребуется от нас ныне подобная великая жертва. Новое Правительство охотно и весьма щедро платит за все доставляемое, от нас требуется готовность вывозить все имеющееся у нас и отнюдь не клеймить себя срамом, не скрывать хлеба и других снедей под мнимыми и лукавыми предлогами. Добровольно, для спасения Отечества, уступив армии все наши запасы, мы обязаны вспахать и засеять как можно больше земли, чтобы было чем пропитать и себя, и тех, кто не имеет земли, или занят иным каким-нибудь делом. Ныне никому нельзя оставаться ни праздным, ни тепло-хладным, все обязаны отдать всего себя, и свой труд, и плоды его на спасение Отечества. И так, возлюбленные, работать и жертвовать собой и своим имуществом для избавления родного своего Русского народа от гибели, от смерти, для победы над лютым врагом и водворения святого мира и любви, этих стихийных свойств нежной русской христианской души, призывает нас Отец Небесный, для спасения нашего не пощадивший Сына Своего и отдавший Его на распятие и смерть. Знает каждый из нас, что одними силами человеческими мы не в состоянии достигнуть этого, если не будет с нами Господа, если Он не заступится и не поможет нам; поэтому обратимся к Нему, Всемилосердному Отцу нашему, с Его же словами, переданными нам Святым Пророком: «Раздирайте сердца ваши и обратитесь к Господу Богу вашему; ибо Он благ и милосерд, долготерпелив и многомилостив и сожалеет о бедствии. Да плачут священники, служители Господни, и говорят: «пощади Господи, народ Твой, не предай наследия Твоего на поругание, чтобы не издевались над ним народы» (Иоил. 2, 13, 17).

Вспомнив из Слова Божия сравнение Церкви Христовой с живым организмом, с отдельным человеком, я в заключение обращаюсь к вам, возлюбленные, с пастырской о Господе мольбой: Пусть всеми нами распоряжается нынешнее временное Правительство; Пастыри Церкви пусть учат нас хранить великое сокровище наше – Святую Веру Православную и посильно жить по ее заветам; судьи и правители пусть судят и правят по- Божьему, милостиво и справедливо по Закону; воины пусть безусловно во всем повинуются военачальникам своим, признанным и вновь поставленным над ними нынешним Правительством, оберегая их как зеницу ока, не забывая, что без вождей нет воинства; купцы пусть добросовестно торгуют, не раздражая братьев своих погоней за излишними неумеренными прибытками; земледельцы пусть всеусердно возделывают Богом данную им землю; учащиеся пусть преуспевают в премудрости и возрасте, и в любви у Бога и человеков; матери и жены пусть заботятся о своих семьях, сохраняя верность мужьям своим и в страхе Божьем воспитывая чад своих; старцы и старицы да будут примером доброй христианской жизни для молодых; все же вместе будем молиться, работать и трудиться и всецело возложим свое упование на Господа Бога, от Кого и придет нам помощь,

Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любовь Бога и Отца и общение Святого Духа со всеми вами Аминь.

Димитрий, Архиепископ Таврический и Симферопольский.

1917 года 5 марта. г. Симферополь».

 

…Немаловажно, что власть комиссаров в губернии ограничивалась как центральными ведомствами, так и советами, а также Главным начальником Одесского военного округа, имевшем особые правомочия в условиях военного времени.

Процитируем некоторые показательные документы. Из телеграммы помощника Таврического губернского комиссара Бианки Главному начальнику Одесского военного округа Фелицыну от 30 августа 1917 г.: «Видах сохранения спокойствия и борьбы с контрреволюцией необходимо предоставление Вами мне права [изд]ания обязательных постановлений с карательной [сан]кцией в административном порядке прошу срочного [рас]поряжения телеграфу»[18].

В ответ Главный начальник Одесского военного округа телеграфировал: «Уполномочивать по Закону возможно лишь на наложение взыскания в административном порядке за нарушение изданных уже мною обязательных постановлений ввиду чего по вопросу об издании новых постановлений [н]адлежит каждый раз в нужных случаях входить ко мне с представлениями телеграфу»[19].

В целом ситуация в Таврии характеризовалась известной организационной неразберихой, слабостью и низкой эффективностью власти.

Весьма показательным является уникальный документ – обращение мелитопольского городского головы А. Панкеева Таврическому вице-губернатору С.В. Горчакову как раз в преддверии смены власти в губернии от 4 марта 1917 г. Процитируем его полностью:

«По окончании заседания Городской Думы 3 Марта, перенесенного на это число, так как назначенное на 28 Февраля заседание очередной Думы не состоялось за неприбытием законного числа гласных, гласный г. Степанов сделал сообщение о полученной им телеграмме относительно образования нового Правительства. По существу сообщения г. Степанова гласными было предложено созвать совещание Думы на 5 Марта с участием представителей от различных обществ, учреждений и корпораций для разрешения вопросов, вытекающих из хода совершающихся событий. Изъявив на это свое согласие, я заявил, что мною будет послана Вашему Превосходительству телеграмма и пригласил г.г. гласных в кабинет на совещание.

Во время этого перерыва группа местных обывателей, оставшаяся в зале, по совещании, явилась в кабинет с заявлением, что в виду избрания нового Правительства «нет смысла посылать телеграмму Губернатору, так как совещание может быть созвано самим Головою или лицом по уполномочию Думы».

Пригласив собравшуюся публику занять места за столом, я пригласил г. Либерова словами: «Вот вы хотели сделать заявление, я предоставляю вам полную свободу, говорите, что вы хотите».

Г. Либеров, сильно волнуясь, обратился со следующею речью к присутствующим: «Господа, теперь в исключительное переживаемое нами время, нам говорят о какой-то власти, которая сидит в настоящее время в Петропавловской крепости, Нам об этом говорит Городской Голова, представитель местного самоуправления, это позор…»

На этом слове я прервал г. Либерова заявлением, что я пригласил говорить о деле, но не оскорблять, я не разрешаю заседания и ухожу.

С этими словами я и большинство гласных оставило зал заседания, и речь Либерова осталась неоконченной.

На другой день, 4 Марта, с утра стало известно, что работы на заводах остановились, и торговые магазины по требованию служащих закрыты. Требование предъявлялось к Казначейству и Земской Управе о прекращении занятий. В помещение Земской Управы явились рабочие и служащие и устроили там совещание, причем были избраны: совет рабочих депутатов и исполнительный комитет, первый в составе 30, а второй 15 человек.

В 7 часов вечера 4 числа рабочие, сопровождаемые многочисленной толпой, прибыли к зданию Городской Управы и открыли на улице митинг с участием г. Либерова. Председатель исполнительного Комитета и другие заявили мне, что избранные лица будут руководить городскими делами, когда же я предложил им предъявить мне уполномочие от нового Правительства на такие действия, то они ушли из Городской Управы в 8 часов вечера и перешли в Земскую Управу для выработки плана дальнейших действий.

Представляя об этом Вашему Превосходительству, честь имею просить соблаговолить уведомить, обязан ли я подчиняться подобным требованиям совета рабочих депутатов или исполнительного Комитета»[20].

Из телеграммы отдела по делам местного управления Министерства внутренних дел Временного правительства уже Таврическому губернскому комиссару от 17 сентября 1917 г.: «В «Известиях Бердянского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов» от 1 сентября с.г. напечатано Ваше обязательное постановление о воспрещении печатания и распространения в г. Симферополе и пределах Таврической губернии без Вашего разрешения воззваний и объявлений. Вследствие незаконности означенного обязательного постановления Министерство Внутренних Дел предлагает Вам его отменить. За Министра Внутренних Дел Товарищ Министра [подпись]. Управляющий отделом [подпись]»[21].

В ответ Таврический губернский комиссар сообщал: « <…> в дни выступления генерала Корнилова были попытки печатать воззвания Корнилова и объявления, восхваляющие мятеж, поэтому существова[в]ший тогда объединенный комитет революционных организаций принял решение, в виде исключительной меры, воспретить печатание и распространение в г. Симферополе и пределах Таврической губернии, без предварительного разрешения Губернского Комиссара, воззваний и объявлений, о чем я и издал соответствующее обязательное постановление, которое я отменил сейчас же по получении телеграммы Временного Правительства о ликвидации Корниловского мятежа»[22].

Примечательно, что на общем фоне широкой демократизации власти и борьбы ее с проявлениями «контрреволюции» среди населения и военнослужащих перманентно усиливалась тенденция к своеволию и анархии.

Из отношения Таврического губернского комиссара Симферопольскому уездному комиссару от 16 июня 1917 г.: «В виду враждебных отношений поселян деревень: Коуш, Улусалы, Авджикой, Биясала, Мангуш, Бешуй, Саблы и Курцы к чинам лесной стражи, выразившихся в избиении Бахчисарайского лесничего Рогозина и объездчика Дундученко, в самовольном выселении из казенных квартир объездчиков Бешуйского лесничества Шульгина, Кособродова и др., а также в угрозах смещения всех чинов лесной стражи, с заменой их другими, – Симферопольский лесничий обратился ко мне с просьбой о принятии мер к ограждению чинов лесной стражи от самовольных действий частных лиц. Сообщая об этом для надлежащего исполнения, прошу Вас, в случае обращения кого-либо из чинов лесной стражи, оказывать им содействие при исполнении возложенных на них поручений, разъяснив, вместе с тем, поселянам перечисленных деревень неосновательность предъявляемых ими требований[23]. При этом присовокупляю, что одновременно с сим сообщено об этом и Ялтинскому Уездному Комиссару для надлежащего исполнения»[24].

Из обращения Таврической духовной консистории Таврическому губернскому комиссару от 15 сентября 1917 г.: «Заведующий Атлаузской Херсонисского монастыря лесной дачей, находящейся в Симферопольском уезде, Каралезской волости, иеромонах Кирилл, донес, что Комитет близлежащей деревни Узенбаш, после посещения этой деревни делегатами-матросами из Севастополя, воспретил Управлению Херсонисскаго монастыря производить в лесной даче начатую 3-го сего Сентября очередную рубку дров на разрешенной Таврическим Лесоохранительным Комитетом лесосеке 1915г. – 1919 г.г., потребовав рассчитать нанятых рубщиков и наложил запрещение на вывоз вообще дров и др. материалов из дачи в монастырь. По отзывам жителей дер. Узенбаш, означенные матросы внушали им, что они теперь могут пользоваться монастырским лесом, как своим собственным.

Сообщая о вышеизложенном, Таврическая Духовная Консистория имеет честь покорнейше просить Вас, Милостивый Государь, сделать зависящее от Вас распоряжение о немедленном снятии наложенного запрещения рубки и доставки в монастырь дров, а также о принятии мер к ограждению монастыря в дальнейшем от захватов со стороны местных татар, так как наступившее благоприятное время для рубки и доставки дров может быть упущено и Херсонисский монастырь останется без топлива, о последующем не оставить Консисторию своим уведомлением»[25].

Немаловажно отметить, что во многих селах Таврической губернии сельские комитеты принимали постановления, в которых священникам предлагалось оставлять приходы, в некоторых случаях комитеты отбирали церковную землю или назначали за нее арендную плату, что противоречило политике Временного правительства в земельном вопросе[26]. Предпринимаемые Таврическим губернским комиссаром защитительные меры в целом не смогли изменить эту печальную тенденцию.

Уникальным свидетельством о начале «окаянных дней» Тавриды является переписка упомянутого выше Владыки Димитрия (Абашидзе) с Таврическим губернским комиссаром Н. Богдановым. Весомые фрагменты этой поистине уникальной переписки ныне впервые предлагаются читателю.

13 апреля 1917 г. архиепископ обратился со следующим письмом к Таврическому губернскому комиссару:

«Милостивый Государь, Николай Николаевич.

От о.о. благочинных Таврической епархии поступают на мое имя заявления, что среди населения губернии во многих приходах идут суждения об отобрании у причтов церковных земель и о прекращении выдачи причтам общественного жалованья как вознаграждения за их труд по приходу.

Принимая во внимание, что с устранением существовавшей формы правления и отменой ее не отменены законы Российской Империи, оберегающие права, обязанности и имущество граждан, и что приговоры сельских обществ о вознаграждении членов причта за их труд не могут и не должны терять своей силы до особых постановлений о сем новой Правительственной власти, я имею честь обратиться к Вам с просьбою, не найдете ли Вы возможным разъяснить чрез Уездных Комиссаров Волостным Правлениям, а через сих последних и сельским Обществам, что нарушение последними принятых на себя обязательств к причтам своих церквей является действием недопустимым, противозаконным, в корне подрывающим нормальное течение государственной жизни, воздерживаться от чего настойчиво требует от всех нас наше Временное Правительство, [коему] мы обязаны повиноваться.

Одновременно с сим считаю своим долгом доложить Вам о действиях исполнительного Комитета села Рубановки, Мелитопольского уезда, который поставив в вину своему священнику, прослужившему в приходе свыше 45 лет, его деятельность в 1905/6 годах, как председателя Союза русских людей, коим он, к слову сказать, и не был, предложил оставить приход к I Мая с.г., совершенно не считаясь с голосом и желаниями большинства прихожан означенного села /на сходе было всего 100 человек/ и правом епархиальной власти удалять священнослужителей по выяснении степени действительной виновности их. Смею надеяться, что Вы, стоя на страже интересов граждан вверенной Вам губернии и нормального течения государственной жизни, не откажете в своем содействии к прекращению подобных самоуправных действий и о последующем почтить меня своим уведомлением.

Призывая на Вас Божие благословение, с истинным почтением и совершенною преданностью имею честь быть

покорнейший слуга, Димитрий, Архиепископ Таврический и Симферопольский»[27].

Процитируем также показательное письмо Таврического Архипастыря от 27 апреля 1917 г.:

«Долг имею сообщить о следующем печальном событии, имевшем место в селе Шотовке, Мелитопольского уезда. 3-го Апреля с.г. члены сельского Комитета – в числе 4-х человек – явились в церковь и потребовали от церковного старосты все церковные деньги, приходо-расходные книги, удалив настоящего церковного старосту, назначили другое лицо; от священника же потребовали возвращения арендных за церковную землю денег, причем угрожали и впредь не выдавать причту общественное жалованье, не платить ни за какие требоисправления; новоназначенному церковному старосте приказали не выдавать никаких церковных сумм ни на какие церковные нужды. Заявление местного священника о. Ровинского временному уездному исполнительному Комитету о незакономерных действиях и насилии сельского Комитета пока остается без рассмотрения.

Противозаконные действия крестьян села Шотовки нарушили церковную жизнь, канонические основы ее, вопреки неоднократным постановлениям Временного Правительства о недопущении всякого рода подобных действий, а потому покорнейше прошу Вас не отказать в принятии с Вашей стороны мер к предупреждению подобного произвола.

Призывая на Вас Божие благословение, с истинным почтением и совершенною преданностью имею честь быть покорнейшим слугою Вашим, Димитрий, Архиепископ Таврический и Симферопольский»[28].

Представляется, что весьма непростое положение Православной церкви в Тавриде после Февраля имело не только «стихийную» подоплеку. Архивные документы дают основания полагать, что велась целенаправленная работа по ее публичной дискредитации, о чем наглядно свидетельствует обращение Архиепископа Таврического Димитрия к Губернскому комиссару Н. Богданову от 10 июня 1917 г:

«Милостивый Государь, Николай Николаевич

Настоятельница Топловского женского монастыря игуменья Параскева[29] рапортом от 7 Июня с.г. обратилась ко мне за защитой и покровительством от несправедливых и ложных обвинений, возведенных на вверенный ей монастырь в газете «Южные Ведомости» и «Русское Слово». 3-го сего Июня в 123 № «Южных Ведомостей» напечатана корреспонденция из Феодосии о том, что Топловский монастырь давно уже славится как база черной сотни, что там все время пребывает известный инок Серапион, и что в Исполнительный Комитет Совета солдатских депутатов поступила жалоба на то, что в праздник Св. Троицы в монастыре раздавались брошюры с черносотенными призывами и сюжетами. Вследствие чего будто бы настоятельнице предложено Советом депутатов прекратить восхваление самодержавного строя и т.д.

Такого же, но более краткого содержания напечатана телеграмма и в № 123 «Русского Слова».

Настоятельница монастыря изложением всех обстоятельств удостоверяет, что возведенное на монастырь в упомянутых газетах ложно, и я, как хорошо знающий монастырь и настоятельницу его, и без всяких объяснений с ее стороны утверждал бы и утверждаю, что корреспонденции «Южных Ведомостей» и «Русского Слова» являются чистейшим вымыслом.

В Топловском монастыре никто и никогда политикою не занимался, и ни у кого из сестер никогда никаких брошюр, листков не было и нет. – Инок Серапион в Топловском монастыре «Пребывания» не имел. Два года тому назад проездом из Феодосии в Симферополь этот инок заехал в монастырь и пробыл в монастырской гостинице три дня, т.е. время, дозволенное уставом монастыря для всякого путешественника. – По сообщению настоятельницы монастыря, никакой бумаги от Совета депутатов по сей день ею не получено. – В праздник Троицы после литургии какой-то неизвестный человек, пробравшись к помещению рабочих и собрав их около себя, начал что-то объяснять. Заведующая рабочими монахиня уговорила рабочих уйти в свое помещение, а неизвестного человека выпроводила из монастыря, объясняя, что монастырь не место пропаганды.

Ясно, что подобные описанным в газетах слухи распускаются злонамеренно, с целью, очевидно, возбудить местное население и в особенности пришлый люд. В виду того, что в настоящее тревожное время все подобное может создать грозную опасность для монастыря, я обращаюсь к Вам с просьбой – сделать распоряжение об охране Топловского монастыря по большим праздникам при посредстве Феодосийской уездной милиции.

Призывая на Вас Божие благословение, с истинным почтением и совершенною преданностью имею честь быть

Ваш покорнейший слуга, Димитрий, Архиепископ Таврический и Симферопольский»[30].

И как грозное предзнаменование подошедшего вплотную разрушительного смерча читаем строки телеграммы Таврического губернского комиссара Алешкинскому уездному комиссару (Днепровский уезд), которая была отправлена 29 октября 1917 г., т.е. уже после Октябрьского переворота в Петрограде: «Священник села Рыбалчьего Русаневич телеграфирует двоеточие Рыбалчьем школа закрыта учительницы изгнаны мне угрожают самосудом оставляю приход точка Экстренно примите меры восстановлению порядка прав потерпевших Виновных привлеките ответственности»[31].

Известный политический и земский деятель России В.А. Оболенский так вспоминал это «смутное» время: «Вскоре после большевистского переворота я снова провел несколько дней в Крыму, где только что прошли выборы в Учредительное Собрание, на которых большевики совершенно провалились. Власть в губернии (тогда Крым еще не отделился от Северной Таврии) была формально в руках комиссара Временного Правительства, фактически же строй был анархический. Каждый город, каждая деревня управлялись своими комитетами, вернее же – почти не управлялись, а жили остатками старого привычного порядка<…>. Население стало прибегать к самосудам»[32].

Фрагментированный и по сути парализованный государственный аппарат оказался не в состоянии противостоять усилению радикальных настроений и ответить на главный вопрос времени – вопрос всесторонней общественно-политической консолидации.

Удивительно: в своих оценках ситуации этого периода, сложившейся в Таврической губернии, князь Оболенский почти в точности повторяет оценки А.И. Деникина в отношении обстановки общегосударственной: «Все старые губернские учреждения – Суд, казенная и контрольная палата, губернский комиссар, заменивший губернатора и т.д. – были на своих местах и все заведенные при старом режиме колесики бюрократической машины продолжали вертеться. Машина расхлябалась, но все-таки кое-как работала»[33].

В сложившихся реалиях назревавшая смена власти становилась неизбежной…

 


 

[1] Ишин А.В. Исторический урок Февраля: взгляд из Тавриды / А.В. Ишин // Черноморский Вестник. – 2010. – № 1(12). – С. 101-107.

 

 

[2] Деникин А.И. Очерки русской смуты. [В 3 кн.] Кн. 1. Т. 1. Крушение власти и армии (февраль-сентябрь 1917) / А.И. Деникин; предисл. А.С. Кручинина. – М., 2006. – С. 166.

 

 

[3] Деникин А.И. Указ. соч. – С. 175.

 

 

[4] Деникин А.И. Указ. соч. – С. 151.

 

 

[5] Государственный архив в Автономной Республике Крым (далее – ГААРК), ф. Р-1694, оп. 1, д. 1, л. 9. Здесь и далее старый стиль.

 

 

[6] Деникин А.И. Указ. соч. – С. 180.

 

 

[7] Зарубин А.Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. – 2-е изд., испр. и доп. / А.Г. Зарубин, В.Г. Зарубин. – Симферополь, 2008. – С. 100, 104.

 

 

[8] ГААРК, оп. 1, д. 31, л. 109.

 

 

[9] Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. – С. 100; ГААРК, оп. 1, д. 31, л. 129. Комитеты общественных организаций изначально формировались как демократическая опора власти комиссаров, заменивших губернаторов, и должны были выступать в качестве известного противовеса власти Советов (см.: История государства и права России / Отв. ред. Чибиряев С.А. – М., 1998 // http://bestboy.narod.ru).

 

 

[10] ГААРК, оп. 1, д. 31, л. 22.

 

 

[11] ГААРК, оп. 1, д. 31, л. 34.

 

 

[12] ГААРК, оп. 1, д. 31, л. 40.

 

 

[13] ГААРК, оп. 1, д. 31, л. 42 об.

 

 

[14] Катунин Ю.А. Православие Крыма в 1917-1939 годах: проблема взаимоотношений с государством / Ю.А. Катунин. – Симферополь: МСП «Ната», 2002. – С. 13-14.

 

 

[15] Марущак В. Архиепископ Димитрий (в схиме Антоний) Абашидзе / В. Марущак. – Симферополь: Из-во «Доля», 2005. – С. 179-184.

 

 

[16] Публикуется по: ГААРК, ф. Р-1694, оп. 1, д. 31, лл. 143-146.

 

 

[17] Деникин А.И. Указ. соч. – С. 133.

 

 

[18] ГААРК, ф. Р-1694, оп. 1, д. 2, л. 20.

 

 

[19] ГААРК, ф. Р-1694, оп. 1, д. 2, л. 21.

 

 

[20] ГААРК, ф. Р-1694, оп. 1, д. 31, л. 93-94.

 

 

[21] ГААРК, ф. Р-1694, оп. 1, д. 2, л. 28.

 

 

[22] ГААРК, ф. Р-1694, оп. 1, д. 2, л. 29-29об.

 

 

[23] Требования сводились к незаконным порубкам леса и самовольному землепользованию со стороны поселян.

 

 

[24] ГААРК, ф. Р-1694, оп. 1, д. 16, л. 9-9об.

 

 

[25] ГААРК, ф. Р-1694, оп. 1, д. 41, л. 35-35 об.

 

 

[26] ГААРК, ф. Р-1694, оп. 1, д. 41, л. 11.

 

 

[27] ГААРК, ф. Р-1694, оп. 1, д. 41, л. 4-4 об.

 

 

[28] ГААРК, ф. Р-1694, оп. 1, д. 41, л. 1-1 об.

 

 

[29] Прославление игуменьи Параскевы (Родимцевой) в лике святых преподобных состоялось 11 июля 2010 г. в Свято-Троице-Параскевиевском Топловском женском монастыре (Белогорский район Автономной Республики Крым).

 

 

[30] ГААРК, ф. Р-1694, оп. 1, д. 41, л. 16-17.

 

 

[31] ГААРК, ф. Р-1694, оп. 1, д. 41, л. 46.

 

 

[32] Оболенский В.А. Крым в 1917-1920-е годы / Предисловие, подготовка текста В.В. Лаврова, комментарии А.В. Мальгина // Крымский Архив. – 1994. – № 1. – С. 60.

 

 

[33] Оболенский В.А. Указ. соч. – С. 67.