«Кровавое воскресение» через призму церковной публицистики 1905 г. (по материалам официальной церковной прессы)

9 января 1905 г. в Санкт-Петербурге правительственными войсками было расстреляно шествие рабочих, направлявшееся к императору Николаю II, что бы вручить петицию, содержащую требования изменения условий их труда и государственного устройства Российской империи. Это событие послужило поводом к началу акций протеста со стороны практически всех слоев общества, перешедших вскоре к открытым столкновениям и ставших известными в истории как революция 1905–1907 гг.

В историографии до сих пор уделяется недостаточно внимания изучению осмысления этих событий с точки зрения Русской Православной Церкви.

Особенно важно проанализировать то, как преподавалось это событие с церковной точки зрения его современникам. А это можно сделать как нельзя лучше, изучив церковную прессу того времени.

Видные иерархи очень живо отреагировали на расстрел шествия к царю. Это видно из публикаций тех дней. Анализ официальной церковной прессы, издаваемой в Санкт-Петербурге показывает, что в течении двух недель после трагических событий в Церковных Ведомостях[1] и Церковном Вестнике[2] было выпущено более десяти материалов, так или иначе связанных с расстрелом шествия рабочих.

Особенно выделяются среди них проповедь митр. Санкт-Петербургского Антония (Вадковского) перед молебном в храме Путиловского завода[3], «9 января 1905 г.» еп. Ямбургского Сергия (Страгородского)[4], ректора Санкт-Петербургской Духовной Академии[5], и «Прощение» еп. Нарвского Антонина[6] (Грановского)[7]. Первая из них помещена в качестве заметки с описанием визита первенствующего члена Синода на завод 23 января 1905 г.

Все три автора выражают свое отношение к произошедшему, пытаются выяснить причину и указать дальнейший путь для народа, пережившего такую трагедию.

Первым по времени высказал свою точку зрения еп. Сергий (Страгородский), выпустив 16 января в Церковном вестнике статью, посвященную расстрелу шествия. Главной целью автора было выразить сочувствие и боль по поводу случившегося. Об этом говорит уже эпиграф, взятый еп. Сергием из книги Иова: «День тот да будет тьмою… и ночь та – да обладает ею мрак, да не сочтется она во днях года, да не войдет в число месяцев» (Иов.3:4–6). В первых строках владыка Сергий выказывает сожаление о случившемся такими словами: «Как хочется повторить крик уязвленной души по поводу 9 января… О, если бы не было того дня в нашей истории!..»[8]. Далее будущий патриарх приводит краткую информацию о случившемся, упоминая первые статистические данные о жертвах: «Толпы рабочих, в несколько тысяч человек (бастовало, говорят, до 140000), с женами и детьми, с крестным ходом, пошли ко дворцу, к Государю, как они говорили, а войска встретили их оружейными залпами. На улицах столицы… полилась кровь виновных и невинных… По рассказам, есть убитые дети, есть женщины, есть простые зрители, совершенно случайно попавшие под заряд…»[9].

Но, несмотря на глубокую скорбь, автор не стремиться возложить на кого-либо вину за происшедшее. Наоборот, ректор Санкт-Петербургской академии показывает невиновность всех участников трагедии. В первую очередь еп. Сергий высказывается в пользу народа, который склонно было осуждать современное ему правительство: «И не на ком искать их пролитой крови!.. Виноват ли доверчивый народ, в жизни которого всегда есть много неустройства, лишений и обид и которому всегда есть с чем пойти просить себе милости и защиты, виноват ли он что и на этот раз пошел просить о своих нуждах? … Неповинен народ…»[10]. Невинность рабочих в глазах владыки подтверждалась еще и их крайней доверчивостью: «Виноват ли доверчивый народ… Но, ведь, ему говорили: «Пойдем к царю, пойдем как дети к отцу, расскажем ему наши нужды поищем помощи и правды». А какое русское сердце не откликнется на этот призыв? У кого их русских не захватит дух от этой умилительной картины?»[11]. Однако и стрелявшие, по мнению владыки Сергия, невиноваты: «С другой стороны, виноваты ли защитники порядка, что им, отборным царским полкам, украшенными победными лаврами прошедших кампаний, выпала печальная доля стрелять в безоружную толпу и обагрять родную землю братскою кровью неповинных людей? Иного исхода они уже и не видели…»[12].

Но исход событий 9 января будущий патриарх считает хотя и страшным, но все же не самым худшим вариантом развития событий: «Может быть, такой ценой предотвратили нечто большее и худшее»[13] – предполагает автор.

Вторым высказался еп. Нарвский Антонин в статье «Прощение» 27 января.

Так же как и в «9 января 1905 г.» еп. Сергия по тексту Нарвского епископа проходит красной нитью мысль о скорби по погибшим. Первой темой, затронутой еп. Антонином, была тема безвинного страдания участников событий 9 января, второй – высший смысл трагических событий.

«…удар смерти похищал из среды нас похищал не только тех, кто жаждал крови, но и таких, кто сердцем был далек от всякой смуты… между убитыми не все ответственны. Меньше преступных, больше несчастных… Они убиты, но не опозорены, дабы мы не отвращали сердец наших от них, но могли сотворить молитвенную память о них»[14] – скорбит Санкт-Петербургский викарий о трагической гибели несчастных.

Некоторого успокоения  еп. Антонин ищет в осознании действенности Промысла Божия в мире и указывая на это факт, призывает к смирению перед свершившемся фактом: «Души последних (несчастных – П.Л.) взяты от нас по неведомому для нас смотрению Бога, чтобы мы, видя невинную кровь, смирились пред огненным оружием ангела смерти»[15].

Последним, из трех перечисленных архиереев, митр. Антоний (Вадковский), не только высказался по поводу печальных событий, но и счел нужным, как архипастырь той епархии, где произошла трагедия, приехать с визитом на Путиловский завод. 23 января митрополит молился в заводском храме. Автор заметки особо отмечает, что Литургию пел хор рабочих, что, вероятно, должно было продемонстрировать отсутствие революционного настроя в рабочей среде для читателей. Отслушав Литургию, митр. Антоний служил молебен, перед которым произнес проповедь, призванную, в первую очередь, утешить и умиротворить народ.

В силу этого первая мысль, которую высказал владыка, выражала, так же как и у предыдущих авторов, скорбь: «Простите меня, возлюбленные христиане, что буду говорить с вами, как и все теперь, о постигшем нас в лукавые дни наши несчастии. Слишком больно отозвалось оно в сердцах наших, чтобы скоро можно было забыть его и не говорить о нем. Всех нас поразило оно и своей роковой неожиданностью и своими невинными жертвами»[16]. Далее оратор отсылает слушателей к идее Промысла Божия в человеческой жизни, напоминая, что ничего не происходит по случайному стечению обстоятельств, при этом отмечая внезапность трагедии. Для этого митр. Антоний использовал евангельские слова: «Как во дни Ноя люди ели, пили, женились и замуж выходили, пока не пришел потоп, или как было во дни Лота, пока не пролился с неба дождь огненный и серный и истребил всех (Лук.17:26–29), так и над нами совершился внезапно праведный суд Божий»[17]. Далее владыка развивает свою мысль, объясняя неслучайность произошедшего грехами всего общества: «Невольно все мы спрашиваем: за что же, за что так ужасно скончали дни своей жизни эти безвременно погибшие? За что? – Но что говорит Господь? Думаете ли вы, – говорит Он, – что те галилеяне, которых плоть смешал Пилат с жертвами их, были грешнее всех галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам; но если не покаетесь, все так же погибните (Лк. 13:1–3). Отвлекает Господь скорбную мысль нашу от погибших и обращает к нам самим. «Если не покоритесь, все так же погибнете». Братья мои! Грехи  наши тяжкие и всем нам ведомые»[18] – обличает митр. Антоний.

Тут же проповедник указывает на эти грехи: «Мы забыли закон Отца Нашего Небесного и стали жить беспечно в похотях сердца нашего. Крепкие исторические устои жития нашего мы поколебали и расшатали. Вера наша православная в нас ослабела, наша преданность, наша верность православному царю нашему поддалась искушению…»[19]. Особое место в прегрешениях народа владыка уделяет доверию, которое люди выказали неподобающим лицам и идеям: «Мы доверились вожакам льстивым и лицемерным и отдались водительству их, как бы новых каких Моисеев, в безумных мечтаниях обрести землю обетованную, молоком и медом текущую. Зато и предал нас Господь, за беспечность нашу и слабоверие, «в неискусен ум сотворити неподобная» (Рим.1:28) и допустил совершиться такому несчастью»[20].

Таким образом, по мысли владыки Антония, в плане отступления от Господа между погибшими и оставшимися жить нет разницы, потому что грех заключается в изменении мыслей, отступлении народа от традиций предков, ослаблении веры и выступлении против Богом данного правителя – императора. Отступление от традиций сопровождалось доверием «новым вождям». Митр. Антоний четко улавливает причину, по которой народ стал доверять возмутителям общественного спокойствия – желание хорошей жизни.

«Новые вожди» получают от владыки митрополита характеристику опасных врагов и предателей: «Мы были ленивы и беспечны, а враги бодрствовали… Предатели бодрствовали, а мы в беспечной доверчивости пребывали»[21].

Так же митр. Антоний пытается унять гнев рабочих, вызванный «неожиданным» ответом царя и активно подогреваемый революционными партиями. «Злоба всегда бодрствует, а доброе сердце в мире почивает… Помолимся же все теперь усердно Богу мира, да подаст Он мир душам нашим»[22] – напоминает владыка Антоний несовместимость сердечного мира и чувства злости.

Краеугольным камнем спасения от гнева и будущих горестей митр. Антоний полагает покаяние: «Если не покаетесь, все погибните». Для многих в наше злополучное время речь о покаянии кажется словом пустым, бесплодным, бесполезным. Но для нас верующих оно непреложный и спасительный глагол Божий»[23].

Анализ осмысления событий 9 января 1905 г. архиереями Православной Церкви позволяет сделать некоторые выводы.

Во-первых, все три автора обращаются в своих рассуждениях к идее Божественного Промысла как разумной причине произошедшего, а значит, и отметают мысль о случайности трагедии.

Во-вторых, архиереи не склонны возлагать вину ни на участников шествия, ни на правительственные войска.

В-третьих, двое из трех авторов возлагают ответственность за произошедшее на организаторов шествия, воспользовавшихся доверчивостью рабочих и их желанием улучшения условий труда и жизни.

В-четвертых, выходом из сложившегося положения, по мнению иерархов, служит покаяние и личное смирение каждого человека.

Таким образом церковные деятели занимают традиционную для Православия позицию в толковании всего происходящего как промыслительного действия Бога, направленного, в конечном итоге, на благо человечества. Для них не являются существенными классовые или имущественные противоречия. Трагические события кровавого воскресения в контексте такого понимания должны послужить поводом к покаянию. В силу этого массовые беспорядки осуждаются авторами официальной церковной прессы в первую очередь как поступок, вредный для спасения бессмертной души. Выставляя на первый план вечные ценности, православные иерархи противились влиянию на общество революционной пропаганды, как обещающей возможность получения временных благ, но толкающей человека к греху.

Такая оценка событий некоторыми современниками, к сожалению, не всегда учитывается в современной литературе, что, без сомнения, обедняет картину драматических событий революции 1905–1907 гг.