Приходская жизнь в Рижской епархии в период с 1966 по 1990 гг.

Благочинничиские округа епархии

Административно Рижская епархия подразделялась на 6 благочиннических округов – Рижское, Даугавпилсское, Лиепайское, Валмиерское, Мадонское и Резекненское.

Рижское благочиние по территории являлось самым большим. В него входили храмы города Риги и Рижского района, города Юрмалы, а также Тукумсского, Стучкинского (ныне Айзкраукльского), Огрского, Елгавского и Баусского районов. В период с 1966 по 1990 гг. в Рижском благоченническом округе действовали 19 церквей, из них 12 – только в городе Риге.[1]

В Даугавпилсское благочиние Рижской епархии были включены храмы города Даугавпилса и одноименного района, а также приходы, расположенные в Екабпилсском, Краславском и Прейльском районах Латвии. В благочиние входили 22 храма.[2]

Лиепайское благочиние располагалось на территории пяти районов республики: Лиепайского, Вентспилсского, Салдусского, Талсинского и Кулдигского. На территории благочиния действовало 8 храмов, из них три – в городе Лиепае, один – в городе Вентспилсе.

В Валмиерском благочинническом округе находилось 13 приходов, расположенных на территории Валмиерского, Валского, Цесисского и Лимбажского районов.[3]

Резекненское благочиние состояло из храмов, действующих в городе Резекне, в городе Лудза и на территории одноимённых районов. Это благочиние состояло из 18 храмов, расположенных в основном в сельской местности.

Мадонское благочиние включало в себя приходы, расположенные на территории Мадонского, Алуксненского, Гулбенского и Балвского районов. Состояло из 10 храмов. В Мадонском благочинии богослужения совершались на латышском языке, так как прихожанами были православные латыши. Их предки в сороковых годах 19 века присоединились к Православию из лютеранства. Первое массовое движение среди латышей к принятию Православия возникло в 1841 году, при епископе Иринархе (Попове) (на Рижской кафедре в 1836 — 1842 гг.), когда зародившееся в народных массах национально-освободительное движение обратило свой взор к Православию. Убедившись, что его догмы и каноны удовлетворяют духовным и национальным потребностям латышского народа, латыши шли в Православие тысячами.[4] До начала Первой Мировой войны приходы благочиния были очень крупными. Богослужения совершались при переполненных храмах. Последующая война, межвоенный период, и, особенно, 30-е годы – время латышского национализма, немецкая оккупация и война нанесли Православию в этом регионе Латвии и в материальном, и в нравственном отношении сильный урон. Достаточно сравнить статистические данные 1938 года и сведения, представленные священниками на 1 января 1954 года. В 1938 году православных латышей в Мадонском благочинии было 13 тысяч 671 человек, в 1954 году их осталось 3 тысячи 307 человек.[5]

Большинство латышей, проживавших на территории Мадонского благочиния в годы советской власти, были лютеранами.[6]Лютеранство оказывало сильное влияние на немногочисленные семьи православных латышей, результатом чего стал переход в протестантизм или уход в атеизм.

На уменьшение посещаемости храмов влияло и то обстоятельство, что многие прихожане проживали далеко от храмов. Транспортное сообщение было плохим, а не у всех сельских жителей были лошади. Советскими органами управления в дни больших церковных праздников назначались неотложные сельскохозяйственные работы, что не давало верующим возможность посещать храмы. Уменьшение посещаемости сильно влияло на материальное состояние приходов. Правящие архиереи Рижской епархии старались всячески поддерживать малобюджетные приходы. Выделялись средства на ремонты церквей и обеспечение тем необходимым, что требовалось для совершения богослужений.

В 50-60 годы 20 века в сельских приходах епархии резко сократилось количество совершённых треб. Так, в частности, в 1953 году во всём Мадонском благочинии было совершено таинство крещения лишь над 115 детьми, было отпето 50 усопших и повенчано 9 пар.[7]

Несмотря на сложное материальное положение, духовенство с честью несло своё пастырское служение. Так, к моменту назначения в епархию архиепископа Леонида (Полякова) в 1966 году в Мадонском благочинии постоянно проживало четверо священников. Существовала практика временного направления рижских священников для духовного окормления верующих сельских приходов. На латышские сельские приходы старались назначать тех священников, которые владели латышским языком.

В своё время должности благочинных в Рижской епархии занимали будущие архиереи Русской Православной Церкви: в частности, игумен Виктор (Пьянков), впоследствии епископ и протоиерей Александр Кудряшов. Отец Виктор с 1971 года служил на приходах Рижской епархии, в 1980-1983 гг. был благочинным Мадонского округа, в 1982-1983 гг. был секретарём Епархиального управления. Нынешний Предстоятель Латвийской Православной Церкви, Высокопреосвященнейший митрополит Рижский и всея Латвии Александр, до пострижения в монашество – протоиерей Александр Иванович Кудряшов (1939 г.р.) в 1984 – 1989гг. был благочинным Валмиерского и Мадонского округов Рижской епархии.

Духовная жизнь приходов

Общепризнанным духовным центром Рижской епархии был и остаётся по сей день Рижский Свято-Троицкий-Сергиев женский монастырь.

Начало 60-х годов 20 века было непростым временем для обители. Советскими властями Латвии неоднократно предпринимались усилия, целью которых было закрытие монастыря и его филиала под г. Елгавой. Однако закрыть монастырь безбожникам не удалось. Монастырь удалось отстоять благодаря мужеству православных верующих Риги, которые ценой допросов в КГБ, увольнения с работы, отчисления из учебных заведений, лишения рижской прописки и т. п. попытались отстоять Рижский Христорождественский собор и Рижский Свято-Троицкий-Сергиев монастырь. Власти были явно напуганы взрывом массового возмущения, который последовал в ответ на закрытие кафедрального собора, поэтому не решились провести в Риге очередную крупную антирелигиозную акцию, отложив окончательное решение вопроса о ликвидации монастыря. Монастырь удалось сохранить и благодаря сопротивлению его насельниц, умело руководимых игумениями матерью Тавифой и матерью Магдалиной. Несмотря на постоянное давление, несмотря на невыносимые условия жизни, никто из насельниц не покинул стены обители, тем самым лишив власти возможности переселить, как планировалось, оставшихся монашествующих в Спасо-Преображенскую пустынь. Власти были вынуждены остановиться перед стойкостью насельниц, вызывавшей симпатию и поддержку мирян.[8] Уполномоченный по делам Русской Православной Церкви А.А.Сахаров жаловался в своём отчёте Совету по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР: «Необходимо отметить трудности в изучении деятельности Рижского женского монастыря, эта трудность заключается в следующем: 1. посещение представителя монастыря канцелярии уполномоченного крайне редки. В случае посещений, которые осуществляются самой настоятельницей, она бывает в сопровождении другого лица, обычно регентши, в связи с чем очень сдержанна и немногословна. 2. при моём посещении монастыря настоятельница неотступно сопровождает меня, а в случае её ухода присутствует кто-либо из её приближённых. И поэтому нет возможности получить какую-либо правдивую информацию от монашествующих. Монашествующие никогда не бывают без надзора и поэтому на вопросы по существу не отвечают, а ограничиваются односложными ответами. 3. духовенство, проживающее в монастыре, уклоняется от разговоров о условиях жизни монашествующих. Таким образом, информация о деятельности монастыря очень скудная, отрывочная. Личное бесконтрольное общение монашествующих, даже пользующихся доверием настоятельницы, с лицом посторонним исключается. Как правило, монахини ходят и работают минимум по двое, в связи с чем каждая из них подконтрольна в своих действиях и поступках».[9]

В сведениях о Рижском Свято-Троицком женском монастыре за 1972 год сообщается, что в обители постоянно проживают 49 монашествующих. Большинство сестёр обители (33 монахини) были старше 61 года. Молодых монахинь, младше 30 лет, в монастыре не было. Монашествующих среднего возраста в обители было 18 человек. Большинство насельниц приняло монашеские обеты в 1945-1960 гг. (23 сестры). Старейшими монахинями обители были сёстры, поступившие в монастырь до 1917 года – 10 человек. В довоенные годы монахинями стали 12 сестёр. За период начала 70-х обитель пополнилась двумя сёстрами. Трудоспособными монахинями были 27 человек. 21 из насельниц обители считались нетрудоспособными и немощными. На подворье монастыря в Пустыньке в хозяйстве у сестёр была одна лошадь и 4 коровы. На балансе обители числилась одна легковая автомашина. Монахини жили достаточно скромно, но при этом на нужды фонда Мира должны были перечислять 5 тысяч рублей в год.[10]

Большим авторитетом и уважением среди духовенства и мирян Рижской епархии пользовались игумении Рижского Св. Троице-Сергиева монастыря: матушки Магдалина (Крисько) – с 1961 по 1968гг.; Тавифа (Дмитрук) – с 1968 по 1969 гг.; Зинаида (Баранова) – с 1969 по 1977 гг.; Магдалина (Жегалова) – с 1977 по 1996 гг..

Особое место в этом списке занимает игумения Магдалина (Жегалова), которая почившим Святейшим Патриархом Алексием II была названа «Всероссийской игуменией». Такое почётное наименование матушка Магдалина получила за свои труды по воспитанию будущих игумений возрождённых женских обителей в России. Более двадцати игумений вышли из стен рижской обители и понесли монашеский опыт во вновь открытые монастыри ближнего и дальнего зарубежья. Достаточно вспомнить, что нынешняя настоятельница Дивеевского монастыря игумения Сергия (Конкова) путь монашеской жизни начала в городе Риге под руководством матушки Магдалины.[11]

Игумения Магдалина (Жегалова) возглавила монастырь в 1977 году. Родилась она 26 июня 1921 года в семье священника Германа Жегалова, с детских лет помогала отцу в храме, пела и читала на клиросе. Желая посвятить себя служению Богу и Церкви, будущая игумения в 1953 году приняла в рижском монастыре монашеский постриг. В обители матушка исполняла любые послушания, которые ей поручались. Постепенно перенимая духовный опыт у старших насельниц монастыря, монахиня Магдалина получила такие знания и навыки, которые позволили ей приступить к ответственному послушанию игумении. Игумения Магдалина с любовью и строгостью управляла вверенной ей обителью. В годы её настоятельства монастырь успешно развивался как в духовном, так и в материальном плане. В непростые годы советского времени рижский монастырь был признанным духовным центром Русской Православной Церкви. В материальном отношении обитель и пустынька под Елгавой находились в образцовом состоянии.[12] В феврале месяце 1989 года в газете «Советская молодёжь» было опубликовано интервью с игуменией Магдалиной, где она рассказывала о жизни насельниц обители. В частности, она сказала: «В монастыре и пустыньке сейчас 100 монахинь. Сёстры самых разных национальностей – русские, белоруски, еврейки, коренные уроженки Чувашии, Мордовии, Удмуртии, Якутии. Самой старшей сестре 93 года, а младшей 25 лет».[13]

Почти двадцать лет игумения Магдалина управляла монастырём и оставила после себя добрую память и многочисленных духовных дочерей. Скончалась матушка Магдалина после продолжительной болезни 10 октября 1996 года, похоронена на монастырском кладбище в Спасо-Преображенской пустыни под городом Елгавой.

Надо отметить, что в 60-80 годы закрытие храмов в Рижской епархии продолжалось. В частности, 20 сентября 1973 года был снят с регистрации храм Успения Пресвятой Богородицы в посёлке Банужи, Цесисского района; 29 июня 1974 года был снят с регистрации храм Св.ап. Иоанна Богослова в посёлке Янюкалнс, Мадонского района; 29 января 1980 года снят с регистрации Никольский храм в посёлке Лиелварде, Огрского района; 10 ноября 1982 года был снят с регистрации православный храм в честь Рождества Христова в посёлке Колка, Талсинского района и др..[14] Главной причиной закрытия этих храмов Уполномоченный Совета по делам религий указывал тот факт, что приходы являются малочисленными и не в состоянии сами себя содержать. Из-за отсутствия постоянного священника богослужения в этих приходах совершались редко. Священников действительно не хватало и власти старались использовать это положение в своих целях, то есть закрыть храм, в котором не было постоянного причта.

К моменту приезда в Латвию архиепископа Леонида в Рижской епархии действовали 90 храмов и 1 монастырь.[15] Многие люди, приезжавшие в Латвию на отдых, именно здесь могли исповедоваться и причаститься Святых Христовых Таин.

Власти пристально наблюдали за тем, сколько в храмах совершается богослужений и треб. Из докладов Уполномоченного Совета по делам религий Латвийской ССР А.А.Сахарова Уполномоченному Совета по делам религий при СМ СССР следовало, что священнослужители скрывали сведения о действительном количестве лиц, принявших таинство крещения. По воспоминаниям верующих, крещение совершалось без учёта в тех храмах, где работали надёжные старосты, т.е. такие, которые не информировали о крещении органы советской власти. Очень часто в то время крещение детей совершалось на дому, верующие для совершения таинства приглашали знакомого священника. Так же обстояло дело и с отпеванием покойников.

По воспоминаниям очевидца жизни владыки Леонида – протоиерея Петра Смыковского, митрополит дал негласное распоряжение, чтобы в отчётах настоятели указывали такие цифры, которые, с одной стороны, не раздражали органы советской власти, а, с другой стороны, не давали властям повода закрыть храм как «нерентабельный и малочисленный».[16]

В апреле 1985 года с приходом к власти нового Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачёва в СССР началась так называемая «перестройка». Переломным моментом в отношениях между Церковью и государством стал 1988 год. В этот год Русская Православная Церковь торжественно отметила Тысячелетие Крещения Руси. 19 июня 1988 года в Свято-Троицком кафедральном соборе г. Риги митрополит Леонид совершил торжественное богослужение в сослужении латвийского духовенства.[17]

В годы «перестройки» во многих людях, воспитанных в атеистические времена, стал пробуждаться интерес к истории и религии. Люди потянулись в храмы, возросла посещаемость богослужений, увеличилось количество людей, участвующих в церковных обрядах, в прессе появились первые статьи, положительно рассказывающие о Церкви. В феврале 1989 года митрополит Леонид дал интервью рижской газете «Советская молодёжь», в котором назвал переживаемые годы «временем больших надежд». Говоря о прошедших годах «застоя», владыка отметил, что «годы застоя вполне оправдывают своё название». Митрополит Леонид выразил надежду, что теперь положение меняется к лучшему и кардинально.[18]

В 1990 году власти сняли запрет, существовавший в советское время, на церковное образование детей. Ранее за просвещение детей Словом Божиим священников привлекали к уголовной ответственности.

На примере Благовещенского храма города Риги можно проследить динамику изменений в отношениях между Церковью и школой. Летом 1990 года в храм обратились директора двух рижских школ по поводу проведения у них факультативных занятий по Закону Божьему со школьниками начальных классов – директор 72 средней школы А.А.Анзулевич и директор 16 средней школы Л.Б.Супей. Они встретились с настоятелем храма – протоиереем Серафимом Шенроком, который вызвал к себе только что рукоположенного молодого священника Андрея Голикова и поручил ему вести занятия в этих школах. При обсуждении этого вопроса было решено начать занятия с детьми прихожан церкви. Так было положено начало церковной воскресной школе.[19]

Во второй половине 80-х годов в Рижской епархии возобновилось издание духовной литературы, стали издаваться церковные календари, был издан молитвослов, в котором некоторые молитвы были напечатаны и на латышском языке.[20]

Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что с назначением в Рижскую епархию владыки Леонида в 1966 году положение епархии в Латвии нормализовалось. Благодаря мудрому правлению митрополита к началу 1988 года Православная Церковь в Латвии занимала третье место по числу верующих после Евангелическо-лютеранской и Римско-Католической Церквей.[21] Предстояла многотрудная миссия по возрождению Святого Православия на латвийской земле.

Хозяйственная жизнь

В советское время деятельность Рижской епархии находилась под жёстким контролем со стороны государства. В Латвии это давление ощущалось меньше, чем в России, но всё же было весьма ощутимым.

Власти старались если не полностью запретить, то, по крайней мере, ограничить все действия церковного руководства, направленные на улучшение благосостояния храмов. Если в 1941 году на территории Латвии было 164 действующих православных церквей, то после войны в ведении Рижской епархии осталось только 138 храмов, так как 16 храмов были полностью разрушены во время войны, а 10 – переведены в ведение Псковской епархии. Практически все оставшиеся храмы нуждались в ремонтных работах, однако в тяжелейших условиях послевоенного времени и атеистического режима приходы не могли своими силами восстановить храмы. Как отмечал уже в 1959 году епископ Таллинский и Эстонский Иоанн (Алексеев), управлявший в 1958-1962 гг. и Рижской епархией:

«… из числа 120 действующих приходов епархии 60 малочисленны и крайне бедны, поэтому существуют лишь благодаря дотациям. Остальные 60 также недостаточно сильны в материальном отношении и не имеют возможности присоединить к себе эти беднейшие приходы». В результате епархия могла приводить в порядок храмы только за счёт дотаций, выделяемых руководством Московской Патриархии. Однако в 40-50-х годах 20 века практически все приходы РПЦ нуждались в материальной помощи, поэтому дотации, выделяемые Рижской епархии, были очень скудными: в 1954 году епархии было выделено 250 тысяч рублей, в 1955 году – 100 тысяч, в 1956 году – 150 тысяч, в 1957 году – 150 тысяч, в 1958 году – 180 тысяч рублей.[22] Этих средств хватало лишь на проведение косметических ремонтов отдельных храмов. На все строительные материалы, на каждый кирпич, гвоздь и т.д. требовалось иметь соответствующее письменное разрешение, подтверждающее законность приобретения материала. Практически всегда приходилось обращаться в самые высокие инстанции, чтобы приобрести, к примеру, шифер для ремонта кровли церковной сторожки. Так это было, в частности, в городе Тукумсе. В августе 1968 года Исполнительный орган Никольского храма обратился в Жилищно-коммунальный отдел Тукумского района с просьбой разрешить приобрести 250 листов волнистого шифера для ремонта крыши. В просьбе храму было отказано под надуманным предлогом, что «Жилищно-коммунальный отдел Тукумского района учреждением и организациям строительные материалы из торгового фонда не продаёт». В результате Церковному Совету Тукумского прихода пришлось обратиться непосредственно к Уполномоченному Совета по делам религий при СМ Латвийской ССР с ходатайством о содействии в покупке строительного материала. В итоге, необходимое количество шифера было продано храму, и церковная сторожка была отремонтирована.[23]

Следует вспомнить и печально знаменитый указ «о столах», изданный в 1961 году. Согласно этому указу, роль настоятеля храма низводилась лишь к совершению богослужений и треб. Всякое вмешательство с его стороны в хозяйственную деятельность прихода не только исключалось, но и каралось вплоть до отстранения от должности.[24]

В качестве примера вмешательства государственных структур в жизнь приходов Рижской епархии можно привести конфликт, который в 1976 году был искусственно инспирирован в Успенском храме города Елгава. В жалобе члена церковной двадцатки по фамилии Грундаль на имя заместителя Горисполкома города Елгава Э.П.Сакне утверждалось, что настоятель храма игумен Виктор (Пьянков) вмешивается в финансовую деятельность прихода.[25] Заместитель исполнительного органа Н.П.Михайловская с ведома священника занижала количество совершённых треб, вечерами собирала кружок, в котором изучались какие-то книги. В результате этой жалобы комиссия Горисполкома решила вызвать игумена Виктора для дачи объяснений. Рассмотрев жалобу Грундаль, заместитель председателя Горисполкома Э.П. Сакне обратилась с просьбой к Уполномоченному по делам религий П.И.Лиепа найти возможность перевести священника В. Пьянкова из города Елгава в другое место. Из последующих документов видно, что игумен Виктор был перемещён на другой приход.[26] С сожалением приходится констатировать тот факт, что именно член церковной двадцатки способствовал тому, что приход лишился священника. После реформы 1961 года в органах церковных общин (двадцатках) оказалось много случайных и прямо назначенных властями людей.

Правящий архиерей Рижской епархии митрополит Леонид уделял особое внимание техническому состоянию храмов. На должности настоятелей старался назначить деятельных и активных священников, способных привести храмы в порядок.

В конце 60-х годов большинство латвийских храмов нуждалось в безотлагательных ремонтных работах. Это хорошо видно на примере Ивановской церкви города Риги. Власти закрыли католический храм на улице Матиса и, в качестве компенсации, отдали католикам церковь Казанской Божией Матери, стоящую рядом с Ивановской и принадлежащую Ивановскому приходу. Эта небольшая деревянная церковь использовалась всё время как зимняя, а большой храм был открыт только летом. Изнутри Ивановский храм представлял собой по существу большой каменный ангар, почти без всякой росписи, выбеленный известкой и без отопления. Первым делом было необходимо провести центральное отопление. По счастью, уже при основании храма под алтарной частью было создано большое подвальное помещение, к которому были подведены дымоходы, так что установить в нём два водяных котла на твёрдом топливе не было проблемой. Далее последовала внутренняя окраска стен храма с росписью, затем – ремонт всего фасада. Учитывая огромные размеры храма и сложную конфигурацию его фасада, это оказалось делом непростым и дорогостоящим. Достаточно сказать, что изнутри подхода к центральному куполу не было. Единственный путь лежал по наружному громоотводу, чтобы затем от главного креста до крыши протянуть тросовую лестницу высотой в 20 метров. Когда эти работы были закончены, вскоре возникла новая непредвиденная сложность. Самый верхний барабан – основание центрального купола, был выполнен из сравнительно тонкого железобетона, а перекрытие над ним не имело укрепления. Когда теплый влажный воздух зимой достигал самого верха, он там конденсировался и струйками стекал вниз по стенам, постепенно разрушая краску, а затем и штукатурку. Куски штукатурки с вернего перекрытия, с высоты 42 метров, летели на каменный пол и, как бомбы, разрывались на множество осколков. Слава Богу, обошлось без жерт, но пришлось по перилам балкона центрального шатра натянуть стальную сетку. Через какое-то время была заново произведена вся внутрення окраска и наглухо заделан вход в верхний барабан, укрепленный перекрытием.

Нельзя не упомянуть также об устройстве в Иоанновском храме 3-го алтаря, слева от главного, во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радости». Алтарь этот был храму фактически не нужен, однако власти закрыли и снесли маленький Скорбященский храм на улице Лачплеша, и архиепископ (впоследствии митрополит) Леонид дал благословение установить в Ивановском храме Скорбященский придел. Это дало возможность тогдашнему Уполномоченному по делам религий А.А.Сахарову сказать ливанскому послу, невесть как оказавшемуся на территории Ивановского кладбища: «Вот, на Западе говорят, что мы разрушаем храмы. А мы их возводим – можете сами убедиться».[27] При этом А.А. Сахаров забыл пояснить, что органы государственной власти не принимали никакого участия в этих работах.

Органы советской власти постоянно волновали деньги, пожертвованные верующими за совершённые требы, результатом этого были многочисленные письма, написанные Уполномоченным Совета по делам религий в адрес Исполкомов Советов депутатов трудящихся. В документе, адресованном Исполкому города Валмиера от 26 июля 1972 года говорилось, что в кассах религиозных объединений хранится значительное количество наличных денег. Так, на 1 июля 1972 года в кассе православной церкви Прп. Сергия Радонежского города Валмиеры находилось 1650 рублей 94 копейки наличными. Уполномоченный заявил, что работникам Исполкома необходимо пригласить к себе представителей церкви и разъяснить им, что в кассе религиозного объединения может храниться наличными лишь минимальная сумма денег. Уполномоченный настаивал на том, что эти деньги следует хранить в Государственном банке.[28]

В конце советского периода истории Рижской епархии в интервью газете «Советская молодёжь» митрополит Леонид сообщил читателям, что епархия в 1988 году перечислила в фонд Мира более 40 тысяч рублей. Материальное содержание священников в месяц составляло около 150 рублей, секретаря Епархиального управления – около 200 рублей, а оклад правящего архирея составлял 300 рублей, минус подоходный налог.[29]

Таким образом, свою хозяйственную деятельность Рижская епархия осуществляла под бдительным контролем со стороны Совета по делам религий при Совете Министров Латвийской ССР.

Административно Рижская епархия подразделялась на 6 благочиннических округов. Самым большим было Рижское благочиние. Региональные благочинные нередко постоянно проживали в городе Риге и лишь по большим праздникам посещали свои благочиния. Эта ситуация была обусловлена нехваткой священников на рубеже 60-70 годов. На территории Латвийской ССР с 1944 по 1989 год было закрыто более 60-ти православных храмов. Власти пристально наблюдали за тем, сколько в храмах совершается богослужений и треб. Требование обязательной регистрации при исполнении треб было отменено лишь в 1987 году. В советское время в Латвии власти старались ограничить все действия епархиального руководства, направленные на улучшения благосостояния храмов. Несмотря на это, настоятели и старосты храмов делали всё возможное, чтобы поддерживать техническое состояние церквей на должном уровне.