Святитель Георгий (Конисский), архиепископ Могилевский, и его время

Сохранить в PDF

В предлагаемом вашему вниманию очерке речь идет о святителе Георгии (Конисском), архиепископе Могилевском. Он жил в XVIII веке. Однако для того, чтобы лучше понять перипетии его жизни, следует сделать небольшой экскурс в предшествующие века.

Феодальная раздробленность Киевской Руси и монгольское нашествие привели к тому, что значительная ее часть была завоевана литовцами. До начала XIII века литовцы не имели своего государства. Объединителем разрозненных литовских племен стал князь Миндовг (Миндаугас). Он стал великим князем Литовским в конце 30-х годов XIII века. Миндовг начал покорение западнорусских княжеств, завоевав Черную Русь (северо-запад современной Белоруссии). Завоевания Миндовга продолжили его великие преемники Гедимин (Гедиминас) и Ольгерд (Альгирдас). В результате их завоеваний в состав великого княжества Литовского вошли Белая Русь, Волынь, Киев, Смоленск, Брянск. Великое княжество Литовское было государством литовско-русским. Притом, что большинство литовцев оставались язычниками, большая часть подданных великого княжества являлись православными. Русский язык господствовал в судах и государственных учреждениях. Тоже можно сказать и о нормах древнерусского права.

В 1377 году великим князем Литовским стал сын Ольгерда и внук Гедимина Ягайло (Ягелло). В 1386 году Ягайло принял католичество и вступил в брак с польской королевой Ядвигой. Он крестил литовцев. Литовцы были последним значительным европейским народом, сохранявшим язычество.[i]

Политическим следствием брака Ягайло и Ядвиги явилась заключенная в 1386 году династическая Кревская уния между королевством Польским и великим княжеством Литовским. Ягайло принял в крещении имя Владислав. Под этим именем он стал королем Польским, оставаясь и великим князем Литовским. При этом два государства не соединились в одно. С тех пор исторические судьбы Польши и Литвы были тесно переплетены. Одним из последствий Кревской унии стала постепенная полонизация и окатоличивание великого княжества. В православных землях великого княжества Литовского появились католические епархии. Однако, по-прежнему, православие господствовало на этих землях.

В 1569 году во время правления короля Польского и великого князя Литовского Сигизмунда II Августа была заключена Люблинская уния между королевством Польским и великим княжеством Литовским. До 1569 года великое княжество Литовское являлось самостоятельным государством, имевшим иногда лишь общих с Польшей государей. Люблинская уния превратила Польшу и Литву в федеративное государство – Речь Посполитую. Таким образом, независимое Литовское государство прекратило свое существование. С этих пор католичество начинает активно насаждаться на восточных территориях Речи Посполитой – на Украине и в Белоруссии.

В 1596 году в Бресте Литовском[ii] была заключена церковная уния, в результате которой большая масса православных украинцев и белорусов оказалась отторгнутой от Православной Церкви. Они были сделаны католиками восточного обряда, униатами. Духовенство и миряне, оставшиеся верными Православию, стали в Речи Посполитой гонимым меньшинством. Православная Церковь на территории Польско-Литовского государства, однако, уцелела. До 1685 года православные епархии на территории этого государства входили в состав Константинопольского Патриархата, а с этого года – в состав Русской Православной Церкви.

В течение XVII и XVIII веков положение Православия на территории Речи Посполитой продолжало ухудшаться. В Речи Посполитой проводилась в жизнь идея этнического, религиозного и культурного единообразия населения страны. Всех старались ополячить и окатоличить. В 1717 году православным было запрещено строить новые храмы и ремонтировать старые.[iii] Затем православные лишились права участвовать в сеймиках, которые избирали депутатов сейма. В 1733 году православные лишились права занимать любые общественные должности. В 1736 году был издан королевский универсал, согласно которому поставлять православных священников стало возможным только по соизволению самого короля. Католики и униаты отнимали у православных церквей сельскохозяйственные угодья. Православные храмы насильно отнимались и обращались в униатские. По подсчету епископа Иеронима (Волчанского) в Могилевской епархии в период с 1721 по 1747 год у православных было отнято 165 храмов.[iv] По Украине и Белоруссии ходили католические миссионеры, старавшиеся обратить православных в католицизм. Так как убеждения не помогали, в ход шли угрозы и насилия. Многочисленные факты насилия со стороны католиков собраны на основании польских документов Николаем Николаевичем Бантыш-Каменским.[v] Архиепископ Филарет (Гумилевский), опираясь на исследования Бантыш-Каменского сообщает в своей «Истории Русской Церкви»: «Православных священников привязывали к столбам, били плетьми. Сажали в тюрьмы, морили голодом, травили собаками, рубили им саблями пальцы. Ломали руки и ноги; кто и затем оставался еще в живых, но не хотел унии, тех выгоняли из домов, и приюта изгнанникам и семействам их не смело давать сострадание»[vi]. Православные епископы на территории Речи Посполитой терпели все возможные оскорбления и унижения. Из четырех православных епископских кафедр, существовавших в этом государстве в конце XVII века, три были превращены в униатские. Осталась лишь православная епископская кафедра в Могилеве-на-Днепре. Положение ее архипастырей было тяжелым. Их жизнь нередко подвергалась опасности. Так, в 1748 году слуга пана Занкевича сначала буянил в доме епископа Иеронима (Волчанского), затем напал на него по дороге, ругал гнусными словами и выстрелил в епископа из пистолета, но не попал.[vii]

В России сочувственно относились к православным единоверцам в Речи Посполитой. Однако Россия не решалась применить силу для защиты их прав. Делавшиеся же, время от времени, представления и протесты русской дипломатии на поляков желаемого впечатления не производили. Надо сказать, что политическое устройство самой Речи Посполитой было весьма своеобразным. Как писал в предисловии к своей книге «История падения Польши» Сергей Михайлович Соловьев: «Польша представляла собою обширное военное государство. Вооруженное сословие, шляхта, имея у себя исключительно все права, кормилась за счет земледельческого, рабствующего народонаселения; город не поднимался и его народонаселение не могло составить с шляхтою другую уравновешивающую силу, потому что промышленность и торговля были в руках иностранцев. … Король избирался – одною шляхтою. Шляхта, собиравшаяся на провинциальные сеймы (сеймики), выбирала послов на большой сейм, давала им наказы, и, по возвращении с сейма, они обязаны были отдавать отчет избирателям своим. Сейм собирался каждые два года сам собою. Для сеймового решения необходимо было единогласие: каждый посол мог сорвать сейм, уничтожить его решения, провозгласить свое несогласие (veto) с ними: знаменитое право, известное под именем liberum veto. В продолжение 30 последних лет (перед избранием на престол в 1764 году Станислава-Августа Понятовского — Г.К.) все сеймы были сорваны. Против произвольных действий правительства было организовано и узаконено вооруженное восстание – конфедерация: собиралась шляхта, публиковала о своих неудовольствиях и требованиях, выбирала себе вождя, маршала конфедерации, подписывала конфедерационный акт, предъявляла его в присутственном месте, и конфедерация, восстание, получало законность».[viii]

В 1755 году епископом Могилевским и Мстиславским,[ix] Святейшим Синодом Русской Православной Церкви был назначен ректор Киевской Духовной Академии архимандрит Георгий (Конисский). Будущий святитель Георгий родился в 1717 году в Нежине. В святом крещении он был назван Григорием. Он происходил из видного казачьего рода. Его отец занимал должность Нежинского бургомистра. Григорий получил образование в Киево-Могилянской Академии. После окончания Академии он был оставлен при ней преподавателем. В 1744 году Григорий Конисский принял монашеский постриг с именем Георгий, в честь святого великомученика Георгия Победоносца. В Киеве расцвел проповеднический талант Георгия. Он стал одним из известнейших проповедников своего времени. Георгий (Конисский) является автором курса лекций по риторике. Его можно считать реформатором проповеднического искусства. Он в значительной степени отходит от латино-польских канонов проповеди. Для проповедей Георгия (Конисского) характерно: строгое логическое изложение, простота языка, назидательность. Он стремился сделать проповедь понятной для возможно большего количества слушателей. Георгий (Конисский) писал также стихи и переводил их с иностранных языков. Он является и автором драматических произведений. Георгий (Конисский) составил «Правила поэтического искусства». В искусстве стихосложения он старался подражать М.В. Ломоносову.

В 1752 году Георгий (Конисский) получил назначение на пост ректора Академии и настоятеля Киево-Братского монастыря. По должности ректора он преподавал богословие. Георгий составил курсы лекций по богословию и философии. Историк Киевской Духовной Академии иеромонах Макарий (Булгаков)[x] очень высоко оценил Георгия (Конисского) как профессора богословия. «Что за ум, что за познания во всех тогдашних науках, что за способность, что за ревность к своей профессорской деятельности были у Георгия Конисского, это ясно показывают оставленные им философская и богословская системы, которыми превзошел он всех и предшественников своих, и преемников: так они обработаны, так полны ученых сведений».[xi]

Итак, в 1755 году Георгий (Конисский) был назначен Святейшим Синодом Русской Православной Церкви епископом Мстиславским, Могилевским и Оршанским. Епископская хиротония Георгия состоялась в Киевском Софийском соборе. Прибыв в Могилев, святитель нашел свою кафедру в самом запущенном состоянии. Начавшееся строительство в Могилеве кафедрального собора было уже много лет как заброшено. Тяжелым было и положение православных в Могилевской епархии. Католики, как западного, так и восточного обряда отнимали у православных храмы, допуская при этом различные насилия, отнимали у православных церквей сельскохозяйственные угодья. Восстанавливать обветшавшие и строить новые храмы, даже на месте сгоревших церквей, православным не разрешалось. Святитель начал налаживать церковную жизнь в своей епархии. Он стал объезжать приходы и монастыри, знакомиться с жизнью своей паствы и ободрять ее. Одним из первых шагов святителя стало основание им в 1757 году в Могилеве духовной семинарии. Как отмечает профессор П.А. Знаменский: «Особенные нужды Православной Церкви в Белорусской епархии, обуреваемой католическим и униатским гонениям, были причиною того, что правительство[xii] явилось особенно щедрым к новой семинарии и по ходатайству архиерея назначило для поддержания ее ежегодный оклад в 400 рублей».[xiii] Могилевская семинария, впрочем, долго не имела высших классов. Они открылись лишь в 80-е годы.

В 1759 году, во время одной из поездок по епархии, святитель Георгий едва не лишился жизни. Произошло следующее. Святитель Георгий прибыл в город Оршу. В это время там действовала доминиканская миссия, трудившаяся над совращением православных в католичество. Святитель после литургии, совершенной им в находящемся вне города Оршинском Кутеинском монастыре, произнес проповедь, в которой говорил, что новоявленные миссионеры-доминиканцы не от Христа посланы. В храме находился переодетый католический миссионер. Он донес о словах православного епископа своему начальству. Когда назавтра святитель Георгий направился сам в город Оршу, толпа, состоящая из миссионеров-доминиканцев, шляхтичей и жолнеров, встретила его криками и насмешками. Католики разогнали православных, вышедших на встречу своему епископу с хоругвями и иконами. Святитель Георгий добрался все-таки до оршанского собора. Однако совершить богослужение ему не удалось. Толпа католиков ворвалась в храм, разогнала молящихся, выгнала из храма самого святителя Георгия. Католики гнали православного епископа до Кутеинского монастыря, окружили монастырь и грозились убить православного епископа. Святитель Георгий вынужден был тайно бежать. От разъяренных доминиканцев он скрылся в телеге, лежа под наваленным в ней навозом. После этого происшествия он на некоторое время вынужден был прекратить свои поездки по епархии, оставаясь в Могилеве.

В ночь с 28 на 29 января 1760 года воспитанники могилевской иезуитской коллегии, вооружившись ружьями, саблями и дубинами, под предводительством плебана (католического священника) Михаила Зеновича напали на дом епископа Георгия и православную семинарию в Могилеве. Они разгромили архиерейский дом, ранили нескольких монахов и служителей, собирались расправиться с самим святителем Георгием, но не сумели его найти. Он спасся, укрывшись в низких, сырых подвалах своего дома. «От сего случая, — писал в Синод владыка Георгий, — священство епархии моей и граждане здешние детей своих до семинарии давать опасаются, почему и число учеников не великое до сих пор находится».[xiv] Плебан Зенович не удовлетворился этим и через подставное лицо завел против епископа Георгия судебное дело по обвинению в «разбойничестве».

Святитель Георгий неукоснительно доводил до сведения Святейшего Синода обо всех злоключениях своих и своей паствы. Помощи из Петербурга не было никакой. Святитель Георгий, видя невозможность что-либо сделать для своей паствы, приходил в отчаяние. «Ежели скорой помощи не можно подать, — писал он, — прошу учинить милость с душею моею и, снявши с меня иго сие епископское, мне неудобоносимое, повелеть в каком-нибудь монастыре в России жити в чину монахов рядовых безмолвно, дабы мог я легшее испытание в день судный улучить, нежели какое ожидает здешнего беспомощного, а потому совсем недействительного епископа».[xv]

Святитель Георгий совершил поездку в Россию. Он постарался привлечь внимание Екатерины II к бедственному положению православных подданных Речи Посполитой. В день рождения Екатерины он произнес речь, в которой красноречиво изобразил бедствия своей паствы. «Ныне, кому неизвестно, — восклицал святитель Георгий, — в каком жалком виде наша благочестивая вера в сем государстве? … В Литовском Великом Княжестве хотя и осталась последняя епархия Белорусская, однако и сия большей частью расхищена. Могли вы еще видеть в ней некое число церквей православных, но и те сараям паче и хлевникам скотским подобны, а не храмам христианским. … Граждане из уряду гражданского исключены, податями излишними и другими тягостями неровно обременены; за тем все обще до последней нищеты пришли. Дворянина от крестьянина трудно распознать. … Пленивши тело и душу, и совесть железными узами обложить хотят: веру … православную в последней и простоте исповедать не допускают. … Ежели православные наши люди звания крестьянского, то на них просто, как хищными волками нападение делается. Духовные, властью и силой мирской укрепясь, гонят православный народ, как овец неимущих пастыря, или до костелов, или до униатских церквей, — гонят не точию из домов, но и из церквей наших. Во время самого евангельского чтения, пришед в церковь нашу, приказчик бьет народ плетью, как скот гоня из хлева. … И если поселяне или граждане слушать их учения, и от веры своей отступать не хотят, — тут они чинят ужасные угрожения и страхования: ставят виселицы, вкапывают столбы, разжигают костры; розги, терния и другие мучительные орудия представляют. Отлучив детей от матерей и матерей от детей, детей убо пред очами матерей под розги кладут, а матерей пред очами детей. Тут вопли и рыдания, каковы может быть, токмо во время избиения младенцев от Ирода слышаны были. … На моих глазах сечена девица, во-первых розгами, потом шиповником, дабы веры нашей отверглась, — не отверглась. Другая, закована бывши при костеле в куницу[xvi], той же куницей удавлена до смерти. В прошедшем году … многие разорение домов и побои мучительные, а несколько человек и самую смерть претерпели; двум головы отрублены, из тех одному сперва руки живому сожжены. Так зверски и мучительно с бедными крестьянами и мещанами поступают! … Молчу о пастырях бедном, священстве нашем. Сколь многие из них изгнаны из домов; сколь многие в тюрьмах, в ямах глубоких, в псарнях, вместе с псами заперты были, гладом и жаждой моримы, сеном кормлены; сколь многие биты и изувечены. А некоторые и до смерти убиты»[xvii].

Видя крайние тяготы, которые епископ Георгий претерпевал в Белоруссии, Святейший Синод решил, было, перевести его на вакантную Псковскую кафедру. Однако Екатерина II не утвердила синодального постановления по этому вопросу, заявив, что «Георгий нужен в Польше»[xviii].

22 сентября 1762 года в Москве проходила коронация Екатерины II. Среди лиц, приглашенных на это торжество, был и епископ Георгий (Конисский). Он произнес перед троном Екатерины речь. «Всемилостивейшая Императрица! – взывал святитель Георгий. – Между подданными народами Вашего Императорского Величества, о всерадостнейшей коронации торжествующими, приносит и белорусский народ, через меня, подданника Вашего Величества всеподданнейшее поздравление. Знаю как далече отстоит благословенная Богом Палестина от тесного Израилю Египта, состояние, сказую, людей, хотя единоверных, но в Польской области заключенных. Здесь светильник веры, от дней Владимировых зажженный, блистает доселе; у нас светильник оный свирепствующие от Запада вихри во многих местах совсем превратили[xix]. Здесь храмы Господни славословием имени Его свободно гремят; у нас храмы Божии множайше отняты, прочие опустошены и запечатаны, разве сов и вранов гнездяшихся гласы издают. Здесь, чем кто благочестивее, тем и честнее[xx]; у них благочестивым именоваться в студ ставят, за благочестие – раны, узы, темницы, домов разорение, а нередко и живота лишение издревле терпим…».[xxi]

Изобразив картину угнетения Православия в пределах Речи Посполитой, святитель Георгий, заговорил об императрице Екатерине, как о единственной надежде тамошних православных. Свою речь он закончил словами: «Молим же Ваше Императорское Величество: не посрами нас, надежда наша, в чаянии нашем! Спаси нас десницею твоею и мышцею твоею покрый нас!»[xxii]

Екатерина II осталась небезучастной к мольбам святителя Георгия и приказала своему послу в Варшаве, Кайзерлингу, осуществлять покровительство православным на территории Польского государства. «Епископ Георгий Белорусский, — писала она Кайзерлингу, — подал мне просьбу от имени всех исповедающих греческую веру с жалобами на бедствия, которые они претерпевают в Польше; поручаю их вашему покровительству; сообщите мне, что нужно для усиления моего значения там, моей партии; я не пренебрегу ничем для этого».[xxiii] Вскоре произошла активизация русской политики по отношению к Речи Посполитой. В октябре 1763 года умер король Польский Август III Саксонский. Началась борьба за вакантный польский престол. В 1764 году, королем был избран Станислав Понятовский. На престол он вступил, главным образом, благодаря поддержке Екатерины II. Сразу же после кончины Августа Екатерина писала Прусскому королю Фридриху II: «Получивши известие о смерти короля польского, мне было естественно обратиться к вашему величеству, так как мы согласны насчет избрания Пяста, то следует нам теперь объясниться, и без дальнейших околичностей я предлагаю вашему величеству между Пястами такого, который более других будет обязан вашему величеству и мне за то, что мы для нег сделаем. Если ваше величество согласны, то это стольник литовский, граф Станислав Понятовский, и вот мои причины. Из всех претендентов на корону он имеет наименее средств получить ее, следовательно наиболее будет обязан тем, из рук которых он ее получит».[xxiv]

Сделавшись королем, Станислав Понятовский в своей политике пытался ориентироваться на Петербург. Согласно польским законом, при вступлении на престол нового короля общественные учреждения и официальные лица были обязаны испросить у него подтверждения своих прав. Это касалось и православного епископа Георгия (Конисского). Он отправился к королю, имея с собой рекомендательную грамоту Екатерины II. Для обеспечения безопасности епископа Георгия, его сопровождала охрана из русских драгун. Представ перед королем, святитель Георгий передал ему мемориал, в котором перечислял факты притеснения православных в Речи Посполитой. В мемориале он обращал внимание на то, что этими притеснениями грубо попираются собственные законы Польско-Литовского государства. Передавая мемориал, епископ Георгий произнес блистательную речь на латинском языке. Эта речь была переведена на русский, польский, немецкий и французский языки и напечатана во многих иностранных изданиях. Епископ Георгий завоевал в Европе громадную популярность. Вся Европа заговорила о страданиях диссидентов: так тогда именовали представителей религиозных меньшинств Речи Посполитой.

Выслушав речь святителя Георгия, и приняв от него мемориал, король Станислав спросил его: «Много ли таких, как вы, умных людей в России?»[xxv] «Я самый последний»[xxvi], — ответил святитель.[xxvii] Он был приглашен к королевскому столу и там продолжил беседу с королем. Станислав Понятовский обещал восстановить действие всех законов, ограждавших православие от произвола. Однако королевское слово осталось втуне. Если Станислав и желал помочь своим православным подданным, то ничего реального в этом направлении не сделал.

Все попытки восстановить попранные права Православия в Речи Посполитой наталкивались на сопротивление католического духовенства, вельмож и шляхты. Римский папа Климент VIII категорически возражал, чтобы православным в Польше давались какие-либо права. Удивительная близорукость!

Польские чиновники попытались утопить ходатайства епископа Георгия в море бумажной волокиты. Для того чтобы отстоять права православных, святитель Георгий собрал целый архив королевских грамот, постановлений сейма и прочих законодательных актов, издававшихся в пользу православных. На основе этого архива он издал книгу «Права и вольности жителей греческого вероисповедания».

Во время пребывания епископа Георгия в Варшаве иезуиты Снарский и Герлецкий устроили в местечке Осмоловичи, вблизи Мстиславля, провокацию против православных. Во время нападения на православный храм они сломали сделанный ими же крест и обвинили в этом православных. Кричевский суд приговорил по этому делу восемьдесят человек православных к смертной казни, с условием помилования, если они примут «римскую веру». Осужденные обратились в бегство, долго скрывались, не смотря на морозы, в лесах и болотах. Их переловили с оружием и собаками и вынудили принять – одних латинство, других унию.[xxviii]

Императрица Екатерина II, узнав о том, что ее личное ходатайство и доводы епископа Георгия не привели ни к каким результатам, приказала своему послу в Варшаве князю Репнину предъявить жесткие требования к Польше. Она потребовала, чтобы сейм 1766 года издал ряд постановлений в пользу православных. При этом речь шла не о предоставлении им каких-либо преимуществ перед католиками, но об ограждении их законных свобод. На случай неисполнения этих требований, Екатерина распорядилась подготовить почву для созыва конфедерации, которая могла бы обратиться за помощью к России. Конфедерациями в Речи Посполитой назывались объединения шляхтичей, созданные с целью добиться от короля и правительства соблюдения своих прав и свобод. В случае получения такого обращения, Россия могла ввести в восточные области Речи Посполитой свои войска для защиты интересов православного населения. Жесткую позицию в этом деле заняла и Пруссия. Король Фридрих II потребовал, чтобы польский сейм оградил права некатоликов (протестантов и православных). Великобритания, Дания и Швеция также ходатайствовали об этом. Сейм, однако, не пошел на уступки благодаря агитации фанатично настроенного католического епископа Краковского Гаэтана Солтыка. Более того, сейм издал новые постановления, направленные против православных и протестантов. Тогда в городе Слуцке была создана при деятельном участии епископа Георгия (Конисского) конфедерация православных шляхтичей. Возглавил ее польский подданный генерал Грабовский. Слуцкая конфедерация обратилась за поддержкой к Екатерине II. Другая конфедерация, созданная в Торне (Торуни) из шляхтичей-протестантов, обратилась за помощью к Пруссии. После получения обращения конфедератов Россия ввела на территорию Речи Посполитой 40-тысячную армию. Поляки не ожидали, что Россия изменит свою политику в отношении к Польше. Столкнувшись с применением силы, они испугались.

Король Станислав Понятовский созвал в 1767 году новый сейм. Этот сейм проходил под сильным давлением со стороны России и Пруссии. Однако епископ Солтык и другой католический епископ, Залуцкий, попытались настаивать на прежних решениях и даже оскорбляли своими высказываниями в сейме Екатерину II. На тайном совещании в доме епископа Гаэтана Солтыка наиболее фанатично настроенные представители шляхты и католического духовенства, подогреваемые известием о скором вступлении Турции в войну против России, решили совершить нападения на русские воинские части в пригородах Варшавы. Узнав об этом, русский посол князь Николай Васильевич Репнин велел взять обоих епископов и двух видных шляхтичей под стражу. Их отправили в Россию, в Калугу. После этого сейм пошел на уступки. В ноябре 1767 года он отменил все законы против диссидентов. Православные получили права заседать в сенате и в сейме, строить церкви и школы и т.д. Католицизм остался, однако, государственной религией. Переход из католичества в православие не дозволялся. Таким образом, люди, насильственно обращенные в латинство и унию, не могли возвратиться в православие. В 1768 году был принят польско-российский «Трактат о вечной дружбе». За православным населением Речи Посполитой трактат признал ряд прав. В «Трактате» говорилось, в частности: «Белорусского епископа навсегда сохранить при восточной вере со всеми монастырями, церквами и их фундациями; церкви и монастыри, неправильно отобранные, возвратить не-униатам со всеми угодьями; составить смешанный суд из восьми лиц православного или протестантского исповеданий с тем, чтобы разобрать и решить дела о чинах и имуществах диссидентов».[xxix] Председателем этого суда был сделан епископ Георгий (Конисский). Однако из-за озлобления поляков он не мог появляться на территории Речи Посполитой. Поэтому святитель Георгий более трех лет поживал в Смоленске, управляя оттуда своей епархией. В это время он вместе с епископом Смоленским Парфением (Сопковским) составил «Книгу о должностях пресвитеров приходских». Впоследствии английский богослов Пальмер перевел эту книгу на английский язык и высказался о ней как о классической. Говоря о литературных трудах епископа Георгия во время вынужденного пребывания в Смоленске, можно вспомнить и о его борьбе с вольтерианством. В частности, он написал «Ответ на письмо господина Вольтера к учителям Церкви и богословам». Святителю Георгию (Конисскому) иногда ложно приписывается авторство «Истории руссов». Эта книга является кратким очерком истории Украины, написанной с националистических позиций. Несомненно, что святитель Георгий не является ее автором. Он был энергичным поборником идеи единения русского, украинского и белорусского народов под главенством Российских Государей.

Католическая шляхта и духовенство оказались очень недовольны «Трактатом о вечной дружбе». Духовным лидером недовольных стал Каменец-Подольский католический епископ Красинский. Недовольные постановлениями сейма шляхтичи составили в феврале 1768 года Барскую[xxx] конфедерацию, направленную против короля Станислава. Это был самоубийственный шаг. Создание Барской конфедерации обрекло Польшу на гибель. Однако сами конфедераты тогда так не думали. Они обратились за помощью к Франции и Османской Империи.

Барские конфедераты развязали настоящий террор против православия. Множество православных стали жертвами этого террора. Многих запарывали насмерть. Одного православного, по фамилии Кожевский, обвернули пенькою, облили смолою и подожгли.[xxxi] Сожжен был заживо и другой православный – Данила Кушнир. Против Барской конфедерации, и поляков вообще, в юго-восточных районах Речи Посполитой вспыхнуло мощное народное восстание. Оно вошло в историю под названием восстания гайдамаков или колиивщины. Восставшие жестоко расправлялись с попавшими в их руки поляками и евреями. Король Станислав Понятовский обратился за помощью к Екатерине II. Она была дворянской царицей, и народное движение ее пугало. Русские войска подавили восстание гайдамаков. Вместе с тем, Екатерина послала несколько полков для помощи королю Станиславу Понятовскому в его борьбе с Барской конфедерацией.

Османская Империя была сильно обеспокоена усилением влияния России на территории Речи Посполитой и в 1768 году объявила России войну. Франция подстрекала Турцию и оказывала ей различную помощь. Финансовую помощь от Франции получили и барские конфедераты. Французские добровольцы прибыли в Польшу, чтобы сражаться на их стороне.

Однако барским конфедератам не помогла даже поддержка со стороны Османской Империи. Войска Барской конфедерации были разгромлены Суворовым. Пруссия и Австрия поддержали Россию и тоже ввели в Польшу свои войска. В сентябре 1772 года произошел первый раздел Речи Посполитой. Речь Посполитая утратила часть своих земель, отошедших к России, Пруссии и Австрии. Россия в результате этого раздела получила Динабург (ныне Даугавпилс), Полоцк, Витебск, Оршу, Могилев, Мстиславль, Гомель с прилегающими к этим городам территориями. Население этих территорий составляло 1.360.000 человек.[xxxii] Воссоединение с Россией вызвало ликование среди православных белорусов. В Могилеве присяга императрице Екатерине II и ее наследнику Павлу Петровичу сопровождалась колокольным звоном в течение суток, пушечной пальбой, красочной иллюминацией. На присоединенных к России землях естественным образом прекратились гонения на православие. Вместе с тем, были ограждены и права католиков. В 1774 году святитель Георгий получил даже предписание из Петербурга — не принимать в православие, желающих перейти в него из унии. Несколько лет сохранялась на новоприсоединенных территориях такая ситуация, когда даже насильственно совращенные в унию и латинство православные не могли вернуться в православие. В 1780 году Екатерина II посетила Белоруссию. В Могилеве она встретилась с Австрийским императором Иосифом, и заложила православный кафедральный собор во имя праведного Иосифа Обручника. Во время своей поездки императрица лично убедилась в стремлении многих униатов к возвращению в православие. После этого запреты на возвращение униатов в православие частично были сняты. 12 июля 1780 года Екатерина II издала указ на имя Белорусского наместника графа Чернышева, в котором, в частности, говорилось: «В случае вакансии при каком-либо униатском приходе священнического места, препоручите вы людям надежным опрашивать и наверное осведомляться от прихожан, желают ли они иметь священника нашего православного закона, в каком случае преосвященный архиепископ Псковский и епископ Псковский Могилевский, первый в Полоцкой губернии, а последний в Могилевской, обязаны определить людей достойных; если же прихожане похотят иметь священника униатского, то консистория сих церквей[xxxiii] должна препоручить приход праздный священнику ближайшего прихода, покуда с постановлением от нас настоящего архиерея[xxxiv] могут быть рукополагаемы новые священники».[xxxv] Таким образом, появилась возможность принимать в православие целые униатские приходы, желающие этого, но только если на униатском приходе образовывалась вакансия священника. Епископ Георгий стал поступать так. Когда какой-нибудь униатский приход выражал желание присоединиться к Православной Церкви, то святитель принимал сначала священника. Так как, в связи с этим, на приходе образовывалась вакансия священника, то прихожан сначала спрашивали: желают ли они, чтобы был назначен на их приход униатский священник или чтобы был назначен православный? Прихожане отвечали, что желают православного священника и давали соответствующую подписку. На приход назначался православный священник, которым обычно был бывший униатский священник этого прихода, и весь приход становился православным.

Османская Империя в войне с Россией потерпела чувствительное поражение. В 1774 году был заключен Кучюк-Кайнарджийский мирный договор. Россия получила доступ к Черному морю. Крымское ханство стало независимым от Османской империи, что послужило первым шагом к последовавшему вскоре вхождению Крыма в состав России. Турция признала за Россией право покровительствовать турецким православным подданным.

В 1783 году святитель Георгий был возведен в сан архиепископа и сделан членом Святейшего Синода. В 1785 году для православных приходов на территории Речи Посполитой был назначен особый епископ с титулом «Переяславский и Бориспольский». Им стал ученик святителя Георгия Виктор (Садковский), в течение 17 лет бывший его личным секретарем. Екатерина II особым указом разрешила епископу Виктору свободно принимать в Православие униатов. К 1789 году количество православных приходов на территории Речи Посполитой возросло с 94 до 300.

Речь Посполитая, между тем, переживала состояние стагнации. Мятежи там не утихали. Под влиянием Великой Французской революции в стране стали распространяться революционные идеи. Православие преследовалось все с большим ожесточением. Поляки пользовались тем, что Россия вела новую, тяжелую войну с Турцией.[xxxvi] Епископ Виктор (Садковский), российский подданный, в 1789 году был внезапно схвачен и заключен в тюрьму в Несвижский замок, а затем в Ченстоховскую крепость. В вину епископу Виктору ставилось, в частности, увеличение числа приходов, оглашение в подведомственных ему храмах манифестов о победах русских войск над турками и шведами. Арест епископа Виктора стал сигналом к гонениям на православных в Речи Посполитой. Польские солдаты ворвались в домовую церковь русского посла в Варшаве и схватили священника. Начались новые захваты православных храмов и монастырей, насильственные обращения православных в унию и латинство. Многие православные жители Речи Посполитой вынуждены были спасаться бегством, переходя российскую границу.

Освободить епископа Виктора удалось лишь в 1792 году. Во время его заточения произошло интересное для истории событие. Польский сейм поручил послу в Константинополе обратиться к Константинопольскому патриарху с предложением вновь принять Православную Церковь на территории Речи Посполитой в юрисдикцию Константинопольского Патриархата. Однако патриарх Парфений II отверг это предложение. Тогда сейм высказался за учреждение на территории Польши независимой православной митрополии. Однако проект этот так и остался проектом.

Надо сказать, что императрица Екатерина II не была сторонницей уничтожения Польского государства. В октябре 1790 года она писала по этому своему послу в Варшаве Булгакову: «Когда … у некоторых поляков приходила мысль о соединении России с Польшей, тогда от нас сей план оставлен был в молчании, понеже мы взирали на Польшу яко на державу посереди четырех сильнейших находящуюся и служащую преградою от многих соседственных раздоров. Сию преграду сохранить елико возможно долее мы пеклись доныне и пещись будем; дондеже злостные затеи врагов наших и самой Польши нас не принудят переменить наше об ней благое расположение, и всякий благомыслящий поляк в нас найдет следовательно во всякое время защиту свою и отечества его».[xxxvii]

Однако затем Екатерина II была вынуждена согласиться на второй и третий раздел Польши. Король Прусский ставил свое участие в борьбе против Французской революции в зависимость от территориального вознаграждения, которое он хотел получить за счет польских земель. Он предложил России принять участие в этом разделе. Екатерина, с большим опасением наблюдавшая за успехами революции во Франции, вынуждена была пойти на встречу прусскому королю в этом вопросе. «Неподатливостью нашею на предложение короля Прусского и последуемым за тем отпадением от Римского императора[xxxviii] в настоящем их общем деле,[xxxix] мы подвергаем сего естественного и настоящего союзника нашего таким опасностям, что следствия оного вовсе опровергнут европейское равновесие и без того уже потрясенное нынешним положением Франции»[xl], — писала она. Опасалась Екатерина и того, что король Прусский «по известной горячности его нрава»[xli] и без согласия России возьмет у Польши желаемые им земли. Другим доводом в пользу раздела для Екатерины послужило распространение в самой Польше идей Французской революции. «Заботимся мы, — писала она, — … распложением нынешнего пагубного французского учения до такой степени, что в Варшаве развелись клубы наподобие якобинских, где сие гнусное учение нагло проповедуется и откуда легко может распространиться до всех краев Польши и следовательно коснутся и границ ее соседей. Нет мер предосторожности и строгости, каковых бы опасение толь лютого зла оправдать не долженствовало».[xlii] В другом месте рескрипта Екатерина говорит об обнаружившейся среди поляков злобе и ненависти к русским и «наклонности к разврату и неистовствам французским».[xliii] Однако, приступая ко второму разделу Речи Посполитой, Екатерина имела в виду также национальные интересы России и защиту интересов православного населения Польши. Свой рескрипт она закончила такими словами: «Сии и многие другие уважения решили нас на дело, которому началом и концом предполагаем мы избавить земли и грады, некогда России принадлежавшие, единоплеменниками ея населенные и созданные и единую веру с нами исповедующие от соблазна и угнетения им угрожающих».[xliv]

В 1792 и 1795 годах произошли второй и третий раздел Речи Посполитой. После третьего раздела это государство прекратило свое существование. Варшава вошла в состав Пруссии, Краков – в состав Австрии. Россия в результате второго и третьего разделов Речи Посполитой получила Белоруссию, Литву, Волынь, Подолию. Герцог Курляндский отрекся от престола в пользу Екатерины II. В 1793 году была образована самостоятельная Минская епархия, в состав которой вошла: часть Белоруссии, Волынь, Подолия. Архиепископом «Минским, Изяславским и Брацлавским» был назначен Виктор (Садковский).[xlv] На присоединенных территориях произошло массовое воссоединение униатов с православием. На этот раз воссоединение прямо поощрялось императрицей Екатериной II. В 1794 году обер-прокурор Святейшего Синода граф А.И.Мусин-Пушкин огласил в Синоде ее указ. Этим указом епископу Минскому Виктору предписывалось обратиться к униатам с грамотой, призвав их возвратиться «в благочестие, которому издревле предки их, а иные и сами, последовали».[xlvi] Епископ Виктор конечно с радостью поспешил исполнить волю императрицы. После появления его грамоты, в течение 1794-1796 годов к православию присоединилось около полутора миллионов униатов.

Увеличение числа православной паствы на новоприсоединенных землях сопровождалось открытием новых архиерейских кафедр. В 1795 году была открыта самостоятельная Брацлавская епархия. Через четыре года ее кафедра была перенесена в Каменец-Подольский. Также в 1795 году открылось Житомирское викариатство Минской епархии, в 1799 году преобразованное в самостоятельную епархию Волынскую с центром в городе Острог. С 1840 года кафедральным городом Волынской епархии стал Житомир.[xlvii]

Святитель Георгий (Конисский) пользовался заслуженным уважением и любовью со стороны иерархов Русской Православной Церкви. С большой любовью относился к святителю Георгию митрополит Московский Платон (Левшин), который познакомился с ним в Петербурге, будучи еще архимандритом. В 1792 году в письме к архиепископу Георгию митрополит Платон, в частности, писал: «Писание Вашего преосвященства, исполненное любви христианской и благодатию растворенное, получил я с радостию, читал с удовольствием душевным, и удивлялся в нем мудрости духовной, умом Вашим и пером изъявляемой. … О, когда бы такие были все пастыри, каковыми украшается град Могилев! Поистине, добрым подвигом подвизаетися, течение богоугодное скончаваете, и уже изготовлен Вам венец правды. А я далеко от сего отстою, и несмь достоин нарещися пастырем. … Хотя о Вашем болезненном состоянии и состражду, и Жизнодавца об укреплении Вашего духа молю; но и почитаю блаженным жребий Ваш, яко толикое время препроводив в подвигах пастырских, с несомнительною надеждою приближаетесь к награде небесной. Прошу и молю твою благочестивую душу, да некий благий глагол возглаголеши ко Господу твоему об укреплении сил моих, душевных и телесных, и да не посрамлен отъиду отсюду. Тебе же, блаженнейший мужу, да предходит Господь во всех путях твоих, и ниспошли мне благодать Елисееву, во благословение, да всегда со сладостию вспоминаю имя твое. Вашего преосвященства, милостивого благодетеля, усердный богомолец и слуга Платон, недостойный митрополит Московский».[xlviii]

Святитель Георгий отличался большим милосердием и нищелюбием. Он неустанно благотворил бедным. Святитель построил несколько госпиталей, станноприимниц и богаделен. Он оставил после себя большую библиотеку. Преставился святитель Георгий 13 февраля 1795 года после сорокалетних архипастырских трудов.[xlix] Погребен он был в поостренном им Спасском соборе Могилева. Над его могилой была прибита медная доска с сочиненной им самим эпитафией.

Колыбель – Нежин, Киев мой учитель;

Я в тридцать восемь лет назван: Святитель.

Семнадцать лет боролся я с волками.

А двадцать два, как Пастырь, отдохнул с овцами.

За претерпенные труды и непогоду

Архиепископом и Членом стал Синоду.

Георгий именем, я из Конисских дому.

Коню подобен был я почтовому.

Тут трупа[l] моего зарыты кости.

В год семисот пятый девяностый.

(1795 г. февраля 13 дня»)[li].

Ученик святителя Георгия архиепископ Виктор (Садковский) в 1796 году был переведен в Чернигов. Этой епархией он управлял до своей кончины в 1803 году. Архиепископ Виктор отличался ученостью. Он оставил после себя библиотеку из 2,5 тысяч книг на разных языках.

В 1812 году французские мародеры вскрыли гробницу святителя Георгия. Его тело оказалось нетленным. В 1875 году нетление тела святителя было подтверждено во время производимого в Спасском соборе ремонта. Однако в советское время Спасский собор был снесен и мощи святителя Георгия оказались утеряны. В 1994 году состоялась канонизация святителя Георгия как местночтимого белорусского святого. О святителе Георгии (Конисском) написаны несколько трудов. В Минске, в 2000 году издан труд священника М.Буглакова «Преосвященный Георгий Конисский, архиепископ Могилевский». В этой книге жизнь святителя рассмотрена наиболее подробно и всесторонне.

ПРИЛОЖЕНИЕ.

Святитель Георгий Конисский

Речь Польскому королю Станиславу Августу,

В защищение Православной Веры, произнесенная в Варшаве,

Июля 27 дня 1765 года

Пресветлейший король!

Всемилостивейший государь!

Учитель народов, Апостол Павел, будучи окован цепями, блаженным почитал себя, когда представил дело свое на суд Царю Агриппе, которому известны были обстоятельства оного. О! сколь блаженнейшим должны себя почесть ныне мы, видя в священной Особе Твоей Государя и Верховного Судию, не токмо совершенно сведущего о делах всех подданных Своих, следственно и об наших, но и всеми добродетелями одаренного, мы, которые с давнего времени принуждены влачить оковы, возложенные на совесть нашу!

Нам нет нужды в настоящем случае оправдываться, и пространным словом доказывать, что мы страдаем невинно. Ты ведаешь, Всемилостивейший Государь, что как предки наши, так и мы, потомки их, никогда и никакого не сделали преступления, ни пред любезным Отечеством нашим, ни пред Августейшими Королями, но, ревнуя примеру предков, всегда готовы верность нашу к Отечеству и Государю, запечатлеть самою кровию своею.

Вера наша – вот единственное преступление, в котором нас обвиняют. Но Ваше Величество изволите ясно видеть, заслужила ли и она сделаться пленницею? Наша Вера Христианская, и совершенно согласная с Римо-Католическою, во всех тех предметах, кои служат основанием спасения, и доставляют средства к оному. А хотя и есть некоторое различие, но оно состоит в предметах неважных, или утверждается на мнениях человеческих. Но и тут не было бы разности, еслиб было возможности не следовать убеждению совести. Однако разделение сие, столь маловажное, которое весьма легко загладить христианскою любовию, произвело между чадами Церкви Христовой ужасный необычайный раздор, и, так сказать, растерзало нешвенную оную ризу Спасителя! О сем не могу и говорить без слез.

Мы Христиане, но Христианами же утесняемся; верные, но верными озлобляемы более, нежели неверные! Запечатаны наши Церкви, в которых прославляется Христос; а Жидовские синагоги, в которых изрыгают хулы на Него, открыты и неприкосновенны. За то, что мы не дерзаем толковать вечные Божии законы согласно с преданиями человеческими, и, так сказать, не смешиваем неба с землею, — а то, говорю, называют нас схизматиками, еретиками, богоотступниками. За то, что страшимся противоречить с бесстыдством гласу совести, осуждают нас на заключение в темницы, на раны, на позорную казнь и сожжение!

Но, если в самом деле мы достойны сих наказаний: то почему же Казимир Великий,[lii] знаменитейший Польский Король, соединив Русь с Польшею, вместе с тем соединил и Греко-Российскую Церковь с Римо-Католической,[liii] но не как рабу с Владычицею, а как свободную и союзницу, имеющую те же права, и преимущества, в равной мере обеим присвоенные? Почему Король Ягелло, столь ревностный по Вере, издав строжайший закон против еретиков, вкравшихся сюда из Богемии, в нашей Религии не нашел никакой тени ереси, достойной осуждения? Почему Сигизмунд Август,[liv] священного оного корня последняя отрасль – в привилегиях своих начертал так ясно, как свет солнечный, что Вера наша никому не преграждает пути даже к первым чинам и достоинствам в Отечестве? Почему знаменитый тех веков Сенат и главные члены онаго, Епископы Римо-Католические, ревностные блюстители Веры, мужи мудрые и благочестивые, подтвердили те же права своими голосами, во всей силе их и без всяких изменений? Наконец, почему древние благородные Рыцари, которые из ревности к Вере, во время чтения Евангелия обыкновенно обнажали мечи свои, почему, говорю, они теми мечами не поразили нас, если видели точно, что мнения наши не сообразны с учением Евангельским?

Сии и премногие другие, самые давние доказательства невинности нашей подробно известны Вашему Величеству. Следовательно и единое сведение Ваше о сем не позволяет уже нам отчаиваться в правоте дела нашего; а лик добродетелей, украшающих душу Твою, одушевляет нас несомненною в том надеждою.

Так, Пресветлый Король! Ты исполнен ревностью по Вере Римо-Католической: но ревность Твоя чистая и прозорливая. Имеешь и особливое усердие к распространению Религии, но средствами Апостольскими. Имеешь и горячность защищать священные догматы, но не сравнивая с ними мнений человеческих. Имеешь благочестие примерное: но оно не покровительствует ни лицемерию, ни святотатственной корысти. Имеешь и особенную любовь к единоверным: но она будучи соединена с милостью ко всем вообще Твоим подданным, тем более возвышается мудростью и правосудием Твоим.

И как мы были бы безумцами, если б дерзнули хотя помыслить, что Ты, Всемилостивейший Государь, при всем добродушии, при всей мудрости Своей, захотел бы унизить Себя пред Царем Агриппою, пред Царем, говорю, который, не имея в душе не единой добродетели, по справедливости однако присудил Апостолу Павлу освобождение от уз. Притом Агриппа был поставлен в зависимости от Верховного Кесаря, а Ваше Величество от Бога поставлены над нами и Государем и Кесарем. Почему мы совершенно уверены, что Ты по верховной власти Своей, всемилостивейше повелеть соизволишь возвратить нам и совесть и нашу прежнюю свободу.

Повергаясь к стопам Вашего Величества, всеусильно умоляем о том. Молим же и Царя Царей, да утвердит Он на многие лета в деснице Твоей державный скипетр царства сего, который токмо избраннейшему и достойнейшему вручается, и да соделает, чтобы Ты, превысив уже всех предшественников Своих Королей Польских, единодушным избранием, превзошел также Их благоденствием, славою и величием подвигов, долголетием жизни.

Впрочем, сие наше дело Вашему Королевскому Величеству препоручает Пресветлейшая Императрица Всероссийская, яко единственная Покровительница Веры нашей, в Высочайшей Своей Грамоте, которую Вашему Величеству с благоговением подношу.

Некоторые поэтические произведения святителя Георгия

Переложение XIV псалма

Господи! Кто обитает в Твоем дворе,