Святитель Иннокентий (Вениаминов) окончил свои дни на кафедре Московских первосвятителей, но большую часть своей жизни он провел в миссионерских трудах, проповедуя Христа и созидая церковную жизнь на Алеутских островах, в Северной Америке и в Восточной Сибири. Будущий великий миссионер родился в 1797 году в глухом селе Ангинское Иркутской епархии[1] в семье пономаря Евсевия Попова. Мать святителя звали Фекла. В святом Крещении младенец получил имя Иоанн. В шесть лет он остался без отца. Дядя Ивана диакон Димитрий взял мальчика к себе и стал обучать чтению и письму. Фекла Попова попыталась определить своего сына на место отца пономарем, но ей было отказано. В девятилетнем возрасте Иван отправился в Иркутск и поступил в духовную семинарию. Его, как сироту, приняли на казенное содержание. Дядя Ивана, диакон Димитрий, к тому времени овдовел и принял монашество с именем Давид. Он сделался крестовым иеромонахом Иркутского архиерейского дома. Иеромонах Давид и в Иркутске не оставлял сироту-племянника своими заботами. Он, в частности, привил мальчику любовь к часовому мастерству и механике. Через два или три года после поступления Ивана Попова в семинарию мать вновь ходатайствовала перед епархиальным начальством о назначении его на отцовское место. Ей вновь было отказано.
В то время в семинариях существовал обычай менять фамилии учащихся. Изменяли фамилии ректор семинарии или правящий архиерей. Таким образом, нередко получалось, что дед, отец и сын могли носить три разные фамилии. Иван Попов получил новую фамилию, Вениаминов, уже в конце семинарского курса. Фамилия была дана ему в память о почившем в 1814 году Иркутском архипастыре Вениамине (Багрянском). В семинарии Иван учился очень хорошо. Учиться, между тем, было непросто. Семинария была материально необустроена. Учащиеся жили, ели и проводили классные занятия в одних и тех же комнатах. Как вспоминал впоследствии святитель Иннокентий, до окончания семинарии он не пробовал чистого ржаного хлеба без мякины. Первоначально Иван отличался нравом замкнутым, необщительным. Однокашники за это его не любили и дразнили. Впоследствии, однако, отношение к нему изменилось. Иван завоевал уважение как отличный ученик, хороший товарищ и прекрасный мастер-часовщик и механик. Он устроил в одной из комнат семинарии за печкой водяные часы. «Станок и колеса были сделаны им посредством ножа и шила, выброшенных из кухни. Циферблат из четвертки бумаги, стрелка из лучинки; за неимением лучшей посудины, вода налита была в берестяной бурак и капала на привешенную под дном бурака жестяную дощечку, производя нечто похожее на стук маятника; через каждый час ударял колокольчик по одному разу, что чрезвычайно занимало его товарищей, так как многим в то время в Иркутске не доводилось видеть никаких часов, по редкости их. Затем вторым изобретением Ивана Вениаминова были карманные солнечные часы, которые, по простоте устройства, появились у многих его товарищей, уже более не дерзавших насмехаться над ним, а незаметно приучавшихся уважать и любить его».[2]
Начальство также высоко ценило Ивана Попова-Вениаминова. Отличавшийся честностью и хозяйственностью юноша, будучи еще учащимся, был сделан помощником эконома семинарии. Прекрасные успехи в учебе давали ему возможность отправиться для продолжения обучения в Московскую Духовную академию. В то время существовали духовно-учебные округа. Иркутская духовная семинария принадлежала Казанскому учебному округу. Однако Казанская Духовная академия открылась только в 1842 году. Поэтому лучшие выпускники Иркутской семинарии направлялись для продолжения обучения в Московскую Духовную академию.
Ректор семинарии очень хотел, чтобы Иван Вениаминов продолжил обучение в академии, однако тот желал вступить в брак и посвятить себя пастырскому служению. Для получения благословения на вступление в брак Иван прибегнул к хитрости. Ректор Иркутской семинарии был, по обычаю того времени, и настоятелем монастыря. В монастыре он и проживал. Монастырь этот находился на противоположном от Иркутска берегу Ангары. Во время ледохода на Ангаре всякая связь между городом и монастырем прерывалась. Зная, что ректор семинарии будет препятствовать его женитьбе, Иван Вениаминов подал прошение архиерею о вступлении в брак как раз во время ледохода весной 1817 года. Епископ Иркутский Михаил (Бурдуков) удовлетворил его прошение. Вскоре после женитьбы Иоанн Вениаминов принял сан диакона. Ему было двадцать лет. Через четыре года отец Иоанн стал священником. Служил он на одном из лучших приходов Иркутска — Благовещенском. Уже на первом месте служения Иоанна Вениаминова у него проявилась жажда миссионерской, учительской деятельности. Позднее, будучи уже архиереем, он писал обер-прокурору Святейшего Синода графу Н.А. Протасову: «Мы, как пастыри, учители, наследники Апостолов должны быть верны своему призванию, а значить – учить. Иначе мы будем словно языческие жрецы – просто совершители таинств и обрядов. Учить всех детей простого народа – об этом я думал уже давно. Я это задумал еще будучи в Иркутске и представил в виде проекта епископу Михаилу. Он одобрил его и рекомендовал приходскому духовенству. Однако никто из моих братий не пожелал последовать этой рекомендации. Никто не согласился со мной, никто меня не поддержал, за единственным исключением моего диакона. Я был очень удручен, но Господь вознаградил меня, исполнив мое желание отправиться в Америку».[3]
Внезапно священник Иоанн Вениаминов оставил Иркутск, свое богатое священническое место и отправился к полудиким американским алеутам. Случилось это следующим образом. Из Америки приехал служащий Русско-Американской компании Иван Крюков, проживший на Алеутских островах сорок лет. Через Иркутского архиерея он обратился к духовенству с призывом отправиться для миссионерского и пастырского служения на Алеутские острова. Никто не соглашался ехать. Не думал ехать и священник Иоанн Вениаминов, не усомнившись давший подписку в том, что не желает ехать. При отъезде, Крюков так красноречиво, так эмоционально рассказывал об усердии алеутов к молитве и слушанию Слова Божия, что отец Иоанн вдруг весь загорелся ехать миссионерствовать, хотя конечно главной причиной этому было особое действие на отца Иоанна благодати Божией. Сослуживцы и семья о. Иоанна были сильно удивлены принятым им решением ехать к алеутам. Правящий архиерей епископ Михаил (Бурдуков) не хотел его отпускать, но все же отпустил.
В 1823 году священник Иоанн Вениаминов отправился в путешествие на Алеутские острова. Вместе с ним отправилась его семья: супруга, теща и сын, которому не было и года. Путешествие было трудным. Путешественники добрались рекой Леной до Якутска, затем на лошадях до Охотска. Из Охотска на корабле они отплыли в Русскую Америку. Все путешествие заняло около года. Первые годы миссионерского служения священника Иоанна Вениаминова проходили на острове Уналашка[4]. Приход его состоял из 60 островов, на которых проживали около двух тысяч туземцев. На Уналашке семья отца Иоанна жила сначала в землянке, а затем в деревянном доме. Этот дом отец Иоанн построил сам, сделав собственноручно для него всю утварь, даже настенные часы. Храма на Уналашке не было, была только полуразвалившаяся часовня.
Многие местные жители были крещеными. Крестивший их миссионер не успел преподать им истины христианства, однако они считали себя христианами, молились, как могли, и не возвращались к язычеству. Сам о. Иоанн писал об этом так: «Алеуты, хотя охотно и скоро приняли христианскую веру и молились Богу, как были научены; но надобно сказать по истине, что они до времени постоянного у них пребывания священника веровали и молились точно неведомому Богу: потому что отец Макарий, сколько за краткостию времени, столько и за неимением хороших толмачей, не мог передать им истин христианских, кроме общих понятий о Боге, Его всемогуществе, благости и проч.; и при всем том алеуты остались христианами или, по крайней мере, они тотчас по крещении не только совершенно оставили шаманство и уничтожили все личины и маски, употреблявшиеся на игрищах и шаманствах, но даже и самые песни, которые хотя сколько-нибудь могли напоминать им прежнюю веру, так что по прибытии моем к ним я как ни старался (из собственного моего любопытства), но не мог найти ничего такового»[5]. Священник Иоанн Вениаминов стал просвещать алеутов: выучил местный язык, составил в 1826 году алфавит на основе кириллицы, перевел катехизис, Евангелие от Матфея, последование Божественной литургии. Он написал на алеутском языке свое знаменитое творение «Указание пути в Царствие Небесное». Это творение оказалось столь востребованным, что большими тиражами распространилось в русском переводе в России. Святейший Синод включил эту небольшую книжку в число книг, которые в обязательном порядке должны находиться в каждой приходской библиотеке. Впоследствии «Указание пути в Царство Небесное» было напечатано также на языке тлинкитов (тлинкиты – самоназвание индейцев-колошей).
Иоанн Вениаминов был умелец, мастер на все руки. Он обучил жителей Уналашки столярному, слесарному, кузнечному ремеслу, выделке кирпичей и каменной кладке. Вместе с местными жителями он построил церковь во имя Вознесения Господня, собственноручно устроил для нее престол, жертвенник и иконостас. Построил он также и школу. Особенно отец Иоанн заслужил доверие алеутов прививанием оспы. Тогда все семинаристы умели прививать оспу. Иоанн Вениаминов крестил всех остававшихся некрещеными алеутов на Уналашке и окрестных островах. Он много путешествовал с острова на остров. Путешествовать приходилось на узкой кожаной байдаре. Насквозь промокавший во время этих плаваний миссионер часами был вынужден находиться в одном положении. Из-за этого он заработал болезнь ног. Иоанн Вениаминов регулярно занимался метрологическими и гидрографическими наблюдениями, составил географические карты многих островов, занимался геологическими изысканиями. Досуг Иоанн Вениаминов посвящал научным изысканиям в области филологии. Вместе со своими и местными детьми он играл в мяч, совершал прогулки по окрестным горам, посвящал детей в тайны природы.
Плодом научных исследований о. Иоанна стал написанный им трехтомный труд «Записки об островах Уналашкинского отдела», содержащий подробное географическое описание островов и столь же подробное этнографическое описание их населения. Как отмечает советский историк Сергей Марков «для того времени книга Вениаминова была бесценным пособием для всех, кто изучал жизнь Русской Америки»[6]. Впервые этот труд был издан в Петербурге в 1840 году. Санкт-Петербургская Академия Наук высоко оценила «Записки об островах Уналашкинского отдела». Их автор был удостоен звания члена-корреспондента Академии. «Записки» были тепло приняты в русском образованном обществе. Великий русский поэт Николай Алексеевич Некрасов в сотрудничестве с Н.Станицким написал роман «Три страны света». Под псевдонимом Н.Станицкий скрывалась Авдотья Яковлевна Панаева, гражданская жена Некрасова. Роман был опубликован в 1848 году в журнале «Современник». Герои романа, в частности, посещают Алеутские острова, Аляску, Ситку. При этом авторы романа обнаруживают очень хорошее знакомство с трудом о. Иоанна. Любопытно также, что в одной из записных книжек Николая Васильевича Гоголя среди книг, которые писатель планировал прочитать, значились «Записки об Алеутских островах священника Вениаминова»[7]. Знаменитый русский писатель Иван Александрович Гончаров в своей книге «Фрегат «Паллада» пишет о «Записках» о. Иоанна Вениаминова как об известном образованному читателю сочинении. Когда Гончаров путешествовал вокруг света на фрегате «Паллада» о. Иоанн был уже епископом. «Не нужно напоминать вам имя архипастыря, который много лет подвизался на пользу подвластных нам Американских племен, обращая их в христианскую веру, — писал Гончаров. — Вам известен он как автор книги «Записки об Уналашкинском отделе Алеутских остовов». Автор в предисловии скромно называет записки материалами для будущей истории наших Американских колоний; но прочтя эти материалы, не пожелаешь никакой другой истории молодого и малоизвестного края. Нет недостатка ни в полноте, ни в отчетливости по всем частям знания: этнографии, географии, топографии, натуральной истории; но более всего обращено внимание на состояние церкви между обращенными, успехам которой он так много, долго и ревностно содействовал. Книга эта еще замечательна тем, что написана прекрасным, легким и живым языком».[8] Далее Гончаров сообщает о переводческих трудах о. Иоанна Вениаминова.
Алеуты охотно слушали проповедь о. Иоанна. Сам он писал об этом так: «Из всех добрых качеств алеутов ничто столько не радовало и не услаждало моего сердца, как их усердие, или правильнее сказать, жажда к слышанию слова Божия, так, что скорее утомится самый неутомимый проповедник, чем ослабнет их внимание к слышанию слова. Поясним это примерами: по приезде моем в какое-либо селение все и каждый, совершенно оставляя все свои дела и занятия, как бы они ни были важны в отношении к ним, по первому моему призыву тотчас собирались слушать мои поучения. И все и каждый с удивительным вниманием слушали их, не развлекаясь, не сводя глаз, и даже, можно сказать, самые нежные матери в это время становились бесчувственны к плачу детей своих, которых и не приводили с собою, если дети не в состоянии понимать»[9].
Затем в 1834 году священник Иоанн Вениаминов был переведен на остров Ситха, входящий в состав архипелага Александра. Ситха находится довольно далеко к юго-востоку от Алеутской гряды, вблизи Северо-Американского материка. На этом острове располагалась столица Русской Америки город Новоархангельск, известный также под названием Ситха. Город имел преимущественно русское население. Из 1200 православных жителей города лишь 80 были туземцами. Соседями русских были не мирные, кроткие алеуты, а индейцы племени колошей, отличавшиеся воинственностью. Переселившись на Ситху, Иоанн Вениаминов решил заняться просвещением колошей. Он стал изучать их язык и образ жизни, составил словарь. В 1836 году среди племени колошей вспыхнула эпидемия оспы. При этом погибло около половины племени. О. Иоанн Вениаминов и другие русские помогали в борьбе с эпидемией, и предотвращали заболевания путем прививок. Поэтому бедствие способствовало тому, что индейцы переменили свое неприязненное отношение к русским на благожелательное. Колоши стали приезжать в Новоархангельск. Между ними и русскими завязались торговые отношения. Кроме того колоши разочаровались в своих шаманах, которые не смогли предотвратить бедствие. Священник Иоанн Вениаминов, проповедуя индейцам о Христе, сумел многих из них обратить в христианство. Он повел борьбу с бытовавшим среди этого племени бесчеловечным обычаем убивать рабов на похоронах их хозяев. Ему удалось добиться того, что Российско-Американская компания стала выкупать этих обреченных на смерть рабов. Живя среди русских, эти люди принимали христианство, обучались грамоте. После двадцати лет службы компании они получали в награду свободу, а также ружье и все необходимое для жизни.
В Новоархангельске о. Иоанн Вениаминов прославился также как мастер, способный изготовить любой точный прибор – от барометра до башенных часов. Действительно, он собственноручно изготовил часы для колокольни Новоархангельского собора. Живя на Ситхе, о. Иоанн не оставлял научных трудов. Он составил «Замечания о колошском и кадьякском языках и отчасти о прочих наречиях в российско-американских владениях, с присовокуплением Российского словаря».[10] В этом словаре содержатся более 1.000 слов. В то же время о. Иоанн составил «Опыт грамматики алеутско-лисьевского языка».[11]
Осенью 1837 года Ситку посетило иностранное судно. Это был английский военный корабль, которым командовал известный путешественник сэр Эдуард Бельчер. Он познакомился с отцом Иоанном Вениаминовым, причем застал его за телескопом. Сохранился любопытный отзыв Бельчера об о. Иоанне, который, по словам Белчера, «был огромным человеком атлетического сложения, росту в нем было около шести футов трех дюймов[12], обут в сапоги, настоящий Геркулес; и притом очень умен»[13]. Бельчер посетил также новоархангельскую церковь «с ее паникадилами из старинного испанского серебра и облачениями из китайского шелка. Убранство церкви Бельчер признал великолепным»[14].
В 1838 году Иоанн Вениаминов отправил жену с семьей в Иркутск, а сам с младшей дочерью Феклой отправился в Петербург хлопотать о расширении миссионерского дела в Америке. Иркутский архиепископ Нил (Исакович) снабдил его рекомендательными письмами. В Петербург о. Иоанн плыл через два океана: Тихий и Атлантический, посетив по пути Таити и Рио-де-Жанейро. Прибыв летом 1839 года столицу, он стал хлопотать об открытии в Русской Америке самостоятельной архиерейской кафедры и об издании своих переводов на алеутский язык. Тогдашнему обер-прокурору Святейшего Синода графу Н.А. Протасову о. Иоанн представил доклад «Обзор православной миссии в Русской Америке».[15] В этом докладе он изложил свой проект преобразования миссии в Северной Америке. Протасов отнесся к о. Иоанну и представленному им докладу весьма благожелательно. Иоанн Вениаминов посетил также и Москву, где познакомился со святителем Филаретом (Дроздовым). Святитель также отнесся к миссионеру очень тепло и поселил его в своих покоях. «В этом человеке есть что-то апостольское», неоднократно говорил Филарет. О. Иоанн был принят в домах московской знати. На дело православной миссии в Америке стали делаться щедрые пожертвования.
Осенью 1839 года Святейший Синод рассмотрел доклад о. Иоанна Вениаминова и оценил его положительно. Вскоре Синод принял решение о строительстве в Новоархангельске соборного храма с духовным училищем при нем и об устройстве двух походных церквей. О. Иоанн за его миссионерские заслуги был возведен в сан протоиерея. Было получено также разрешение на напечатание переводов о. Иоанна и его книжки «Указание пути в Царствие небесное». Причем, эта книга была издана на алеутском, славянском и русском языках. Император Николай I высказался за создание особой епархии для Камчатки, Курильских и Алеутских островов. Кандидатом на эту кафедру стал сам Иоанн Вениаминов. В Петербурге его настигла весть о кончине супруги. У четы Вениаминовых было девять детей. Все, кроме первенца, родились в Русской Америке. Святитель Филарет (Дроздов) уговорил Иоанна Вениаминова принять монашеский постриг и назначение на епископскую кафедру. Отец Иоанн согласился с условием, что его дети получат образование за казенный счет. Император изъявил на это свое согласие. Согласно воле императора дочери отца Иоанна были помещены в Патриотический институт, а сыновья – в Петербургскую Духовную семинарию.
Решение о принятии монашеского пострига далось о. Иоанну нелегко. Он специально ездил для духовного совета в Киево-Печерскую и Троице-Сергиеву лавры. Святитель Филарет, митрополит Московский, предупредил письмом наместника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита преподобного Антония (Медведева) о скором приезде в Лавру протоиерея Иоанна Вениаминова. «Приедет к вам протоиерей Иоанн Вениаминов, наш миссионер в Российской Америке. Он добрый служитель Божий. Если захочет, пусть поместится в Лавре и посещает братскую трапезу; ибо он хочет пробыть там несколько дней; заставьте его рассказать вам, что он знает об Алеуте Смиренникове и об одном из миссионеров, помнится иеромонахе Ювеналии».[16] Упомянутый в письме святителя Филарета алеут Смиренников – это друг и собеседник о. Иоанна Вениаминова Иван Смиренников. Иеромонах Ювеналий (в миру Яков Говорухин) – миссионер, один из просветителей Аляски и Алеутских островов, убитый в 1796 году около озера Илиамна на Аляске и причисленный в 1980 году к лику святых как преподобномученик. Он также известен как первый исследователь Аляски в геологическом отношении. Интересно также, что когда в 1843 году при Московской Духовной Академии было начато издание журнала «Прибавления к творениям святых отцов», святитель Филарет стал посылать полученные им письма святителя Иннокентия для напечатания в этом журнале.[17]
Из девяти детей святителя Иннокентия трое умерли в детском возрасте. До зрелых лет дожили два сына – Иннокентий и Гавриил и четыре дочери – Екатерина, Ольга, Прасковья и Фекла. Сыновья и дочери о. Иоанна получили хорошее образование. К сожалению, его старший сын Иннокентий принес отцу глубокую скорбь. Он страдал пороком пьянства, был отчислен из Духовной семинарии, затем совершил уголовное преступление и поплатился ссылкой в Сибирь. Святитель Иннокентий вынужден был даже прервать общение со своим первенцем, но не оставлял его без материальной поддержки. Второй сын святителя Иннокентия, Гавриил, учился в Иркутской Духовной семинарии, затем завершил образование в Санкт-Петербургской Духовной семинарии. Он женился на сироте и до конца своей жизни сопутствовал своему отцу. Скончался протоиерей Гавриил Вениаминов вскоре после кончины отца – в 1880 году. Один из его сыновей, протоиерей Иоанн, был затем духовником вдовствующей императрицы Марии Федоровны.
29 ноября 1840 года на Троицком подворье в Петербурге протоиерей Иоанн Вениаминов принял монашеский постриг с именем Иннокентий, в честь святителя Иннокентия Иркутского. Постриг совершил святитель Филарет, митрополит Московский. На следующий день святитель Филарет возвел иеромонаха Иннокентия в сан архимандрита. 1 декабря архимандрита Иннокентия принял император Николай I. Император принял поднесенную Иннокентием икону Спасителя и начал разговор такими словами: «Очень благодарю Вас за то, что Вы решаетесь отправиться в такую отдаленную страну, и за то, что Вы там служили с такою пользою. Много ли вы там прожили лет?» Император задал также вопросы о том, где архимандрит Иннокентий получил образование и о том, как принимают христианство туземные жители. Затем Николай I сказал: «Проект Камчатской епархии Я утвердил, но кого назначить архиереем?» Архимандрит Иннокентий ответил: «Дух Святый вложит в сердце Вашего Величества святую мысль избрания». Император, несколько подумав, сказал: «Я хочу сделать Вас Камчатским архиереем». «Я весь в повелениях Вашего Величества. Как Вам угодно, то и свято для меня». После этой аудиенции архимандрит Иннокентий неоднократно был приглашаем во дворец к малолетним великим князьям Михаилу Николаевичу и Николаю Николаевичу. Им нравились его рассказы. При этих посещениях присутствовал также наследник престола великий князь Александр Николаевич, впоследствии император Александр II. 1 декабря, перед тем, как принять архимандрита Иннокентия, Николай I утвердил определение Святейшего Синода об открытии новой епархии и о назначении епископом архимандрита Иннокентия (Вениаминова), однако внес в определение одно изменение. Титул нового архиерея, согласно синодальному определению, должен был быть: «Северо-Американский и Камчатский». Император повелел именоваться епископу новой епархии титулом: «Камчатский, Курильский и Алеутский». На Курильских островах тогда не было ни одного православного храма. На указание обер-прокурора, что на Курильских островах нет ни одной церкви, император сказал: «Построить». Надо сказать, что повеление императора, не сразу, но было выполнено. Храм построили на средства Российско-Американской компании. Он находился на самом севере Курильского архипелага, на острове Шумшу. Постоянного священника в этом приходе, впрочем, никогда не было. Святитель Иннокентий посылал на Курилы священников-миссионеров лишь на время. Таковыми были иерей Никита Омофоровский и иеромонах Сергий. Однажды и сам святитель Иннокентий провел зимовку на острове Парамушир, совершая, когда позволяла погода, богослужения в полотняной палатке.
13 декабря 1840 года в Присутственной палате Святейшего Синода состоялось наречение архимандрита Иннокентия во епископа «Камчатского, Курильского и Алеутского». 15 декабря в Казанском соборе Санкт-Петербурга состоялась епископская хиротония святого Иннокентия. Возглавил ее митрополит Иона (Василевский), бывший экзарх Грузии.
Прибыв в свою епархию[18], святитель Иннокентий с новой энергией принялся за дело. Он неустанно объезжал расположенную на двух континентах, епархию, проповедовал, крестил, строил церкви и школы, продолжал переводы. В одном из своих писем к святителю Филарету, митрополиту Московскому, святитель Иннокентий так описывал свое путешествие по Камчатке: «Скажу нечто и о путешествии моем по Камчатке и Охотской области. Из Камчатки выехал я 20 ноября 1842 года и 3 апреля прибыл в Охотск, проехав более 5000 верст на собаках и отчасти на оленях, и пробыл собственно в пути 68 дней, а прочее время проведено в прожитии на разных местах. Повозочка моя, в которой я ехал всю дорогу, была весьма похожа на гроб, то есть так же узка и длинна и такой же формы, — только тем отличалась от гроба, что на полозьях и на задней части оной был зонт. Нередко случалось ехать по узкой дороге, пробитой между глубокими снегами; и тогда мне казалось или приходило на мысль, что я еду в гробе по длинной могиле: ибо только стоило остановиться и велеть зарыть себя. Более 25 дней проведены вне всяких жилищ, которые или проезжали мимо, или в которые нельзя войти; 7 дней проведены в совершенно пустых местах. Мороз (на 63-градусе северной широты) иногда был очень жесток, но, благословен Господь, хранящий во всех путях моих! Не смотря на быстрые резкие перемены воздуха, воды, пищи и проч., я и все сущие со мною были совершенно здоровы»[19].
На Камчатке среди подведомственных святителю Иннокентию миссионеров был и его родной брат Стефан, также получивший фамилию Вениаминов. Стефан последовал в 1823 году за своим старшим братом в Америку в качестве причетника. Там он женился на алеутке. Через десять лет Стефан вернулся в Иркутск и был поставлен священником в одно село на реке Лена. Супруга отца Стефана тяготилась тамошним климатом. Отчасти из-за этого он попросился служить на Камчатку, поближе к морю, однако по дороге супруга отца Стефана скончалась. На Камчатке священник Стефан Вениаминов по поручению благочинного протоиерея Прокопия Громова построил на реке Лесной деревянную церковь. Как рассказывал сам протоиерей Громов, при исполнении этого поручения отец Стефан выказал «разносторонние практические сведения». «Место для храма выбрал он на возвышении, при подножии которого протекает река Лесная, удобнее и красивее которого желать нельзя. Затем отец Стефан, не имея в той глуши знакомых с плотничьим делом, приучил камчадалов владеть топором и пилою, руководя к тому своим примером. Затрудняло его плохое знание туземцами русского языка, и он употребил переводчиком своего малолетнего сына Феодосия, который среди игр с детьми камчадалов, быстро перенял их говор. К началу 1838 года, в течение трех лет, не только готова была благовидная церковь при реке Лесной, но и возникло целое новое селение, распланированное отцом Стефаном, и обстроено в линию домиками, в которые и переселились камчадалы с прежней мокрой тундристой местности, из своих земляных юрт. Вместе с тем, отец Стефан научил своих полудиких прихожан делать кирпичи, и, сложивши своими руками печи и в построенном для себя удобном домике, он показал пример устройства печей и переселенцам. Мало этого, отец Стефан был и часовой мастер, и маляр, и отличный портной, и сапожник и хлебопек. Изготовляя своими руками для себя и для сына своего платье и обувь, он пек хлебы и для служения литургии просфоры, потому что из его прихожан и прихожанок никто об этих занятиях не имел понятия, так как здесь и употребления хлеба до него не было известно».[20]
Будучи рукоположен в сан епископа, Иннокентий озаботился насаждением в своей епархии духовного образования. В столице Русской Америки Новоархангельске святитель открыл 17 декабря 1841 года Духовное училище.[21] Ректором его стал иеромонах Мисаил (Озеров), выпускник Московской Духовной Академии. В своем письме святителю Филарету Московскому от 30 апреля 1842 года святитель Иннокентий сообщал, что в училище обучается 23 человека, все туземцы и креолы.[22] В 1843 году святитель Иннокентий ходатайствовал перед Святейшим Синодом об открытии в Новоархангельске Духовной семинарии.
В начале 40-х годов в епархии святителя Иннокентия существовало еще одно Духовное училище – в Петропавловске-Камчатском. Оно было основано в 20-х годах XIX века начальником Камчатки Петром Ивановичем Рикордом. Прибыв в 1842 году в Петропавловск-Камчатский, святитель Иннокентий обнаружил, что Духовное училище находится в состоянии крайнего упадка. В это время настоятелем собора Петропавловска-Камчатского являлся протоиерей Прокопий Громов, однокашник Вениаминова по Иркутской Духовной семинарии, окончивший затем Московскую Духовную Академию и бывший в течение 11 лет преподавателем в Иркутской Духовной семинарии. Святитель Иннокентий стал убеждать и убедил протоиерея Прокопия принять должность смотрителя Духовного училища, предварив указ об этом Святейшего Синода, вскоре полученный.
Так как первые годы своего архипастырского служения святитель Иннокентий уделял больше внимания американской части своей епархии, то он задумал перенести Духовное училище из Петропавловска в Новоархангельск и объединить с Новоархангельским Духовным училищем. Перенос Духовного училища из Петропавловска-Камчатского в Новоархангельск совершился в 1843 году.[23] В результате соединения двух училищ, в Новоархангельском училище появились русские воспитанники, прибывшие с Камчатки. 1 декабря 1845 года училище было преобразовано в Новоархангельскую Духовную семинарию.
Воспитанниками семинарии являлись как уроженцы Камчатки, так и жители русских колоний в Америке, как русские, так и потомки смешанных браков — креолы. Первоначально были открыты лишь младшие классы семинарии, затем, постепенно, средние и старшие. Соответственно возрастала и численность учащихся. В 1847/1848 учебном году в семинарии обучались 54 ученика.[24] В письме обер-прокурору Святейшего Синода графу Н.А. Протасову от 25 октября 1849 года святитель Иннокентий сообщал, что «число всех обучавшихся ныне в семинарии заключается в 48; но в этом числе собственно духовного звания, т.е. по рождению своему принадлежащих к духовенству только 25 человек, и в том числе двое – дети Ситхинского протоиерея;[25] из всех же прочих: 10 человек — дети креолов и туземцев, воспитывающиеся на казенном коште, (из коих 6 человек на полном казенном и 4 на полуказенном); а остальные 13 человек – вольноприходящие, т.е. дети разных лиц, служащих в Компании и живущих в самом Новоархангельске».[26] Согласно данным на 1852 год в семинарии обучались 58 воспитанников, а число преподавателей составляло 7 человек.[27] К январю 1854 года число учеников, обучавшихся в Новоархангельской Духовной семинарии, составляло 65 человек. Из них 29 человек находилось на казенном содержании, 7 – на половинном казенном содержании и еще 29 были своекоштными.[28] Семинария располагалась в деревянном доме в Новоархангельске.
Следующим после о. Мисаила (Озерова) ректором являлся миссионер иерей Петр Литвинцев, впоследствии протоиерей, служивший прежде на острове Кадьяк. Успешно действовал в должности инспектора диакон Никитой Омофоровский, прибывший из Иркутска, и рукоположенный затем святителем Иннокентием в сан иерея. Характерной особенностью Новоархангельской семинарии было то, что ее начальствующие и преподаватели несли многочисленные церковные послушания вне семинарии, в том числе на миссионерском поприще.
Необходимость заставила святителя Иннокентия пригласить в семинарию для преподавания светских предметов служащих Русско-Американской кампании Владимира Миддендорфа и Доминика Трапчука. Причем первый из них был лютеранином, а второй – католиком. Миддендорф являлся директором Ситхинской магнитной обсерватории, а Трапчук – аптекарем.
Предметы преподавания в Новоархангельской Духовной семинарии, в целом соответствовали учебному курсу Духовных семинарий в России, хотя нередко проходились не в полном объеме. Преподавались, в частности, латинский и греческий языки. Дополнительно изучался местный колошский язык.
Одним из важных предметов преподавания в Новоархангельской семинарии была медицина, которая в то время являлась обязательным предметом и в других Духовных семинариях. Преподавал медицину местные новоархангельские врачи, служившие в Российско-Американской Компании. Докладывая графу Протасову о первом выпуске семинарии, святитель Иннокентий, писал, что перворазрядные ее выпускники «медицину знают так, как полагаю ни в одной семинарии не знают. Например, анатомию они знают не только теоретически, но и практически, ибо не один раз вскрывали трупы».[29]
Святитель Иннокентий поощрял занятия воспитанников семинарии ремеслами: переплетному, портняжному, сапожному особенно же плотничьему и столярному, освященными трудами Самого Господа Иисуса Христа, и необходимым в практической жизни миссионера. Обучение ремеслам, докладывал он графу Протасову, «здешней семинарии воспитанникам почти совершенно необходимо, ибо едва ли и двадцатый из них поступит к такому месту, где ему не нужно будет иметь никакого понятия о ремеслах и работах, а все прочие должны будут сами руководить других в работах и ремеслах, например в миссиях. И потому мне кажется, что в здешней семинарии в число предметов учения непременно должны войти рукоделия и работы, которые при том почти нисколько не отнимут времени от занятия настоящими науками, особливо если вакацию и другие каникулярные дни (которые едва ли какую пользу могут принести, особливо тем, кои учатся не со всем прилежанием) назначить прямо для занятия работами и ремеслами. А работа и ремесла, как уже известно всем, кроме нравственной и экономической пользы и других выгод, укрепляют телесные силы и здоровье, а это для здешних воспитанников, имеющих много особенностей в сравнении с подобными им воспитанниками, особенно необходимо». Святитель проявлял заботу об укреплении телесных сил и здоровья воспитанников семинарии. Для этого, по его распоряжению, ученики почти каждый день занимались по нескольку минут пилкой дров, а весной и осенью трудились в огородах.[30]
Надо сказать, что огородничество было вызвано отчасти практической необходимостью. Содержание учеников первоначально обходилось довольно дорого, так как все продукты питания закупались у Российско-Американской компании и стоили недешево. Однако вскоре семинария стала заготавливать продукты собственными силами, был приготовлен свой невод, засеян огород. Главными продуктами питания являлись соленые рыба и мясо, соленая капуста, хлеб и картофель. Реже на столе семинаристов бывали свежее мясо и свежая рыба.
Дополнительным предметом в семинарии было иконописание. Его изучали желающие.
В 1853 году состоялся первый выпуск Новоархангельской Духовной семинарии. 10 мая этого года прошел публичный экзамен. Всего семинарию окончили шесть человек, из них трое по первому разряду.
Существование семинарии в Новоархангельске стоило дорого. Кроме того, начальство Российско-Американской Компании не слишком благосклонно относилось к деятельности святителя Иннокентия и его миссионеров. В письме к графу Протасову от 1 мая 1848 года святитель Иннокентий писал о размолвках с местным руководством Компании: «Существование семинарии в вещественном отношении теперь пока еще возможно и довольно сносно; и при хорошем отношении между духовными и компанейскими властями и при благонамеренных компанейских приставниках может быть по многим частям очень хорошо и выгодно. Но при неудовольствиях и размолвках (к чему случаев и поводов не искать), семинарии, да и вообще всему духовенству, придется довольно потерпеть. Ибо существовать своими способами и средствами семинария решительно не может; даже не может найти людей для прислуги. Припасы, материалы и все, даже до нитки и куска рыбы, надобно получать не иначе, как от Компании или через посредство оной. И потому может быть и удовлетворение и отказ; удобство и затруднение в получении, если будут отпускать лучшее и дешевейшее, или что дороже и хуже, а может быть и с наложением особых процентов. Помочь этому или превозмочь это никто не в состоянии. Жалобы не помогут, а покорствовать до унижения, или молчать там, где нужно говорить – не все в состоянии. И это не одни только предположения или догадки. … Между тем и рабочие (подучаемые некоторыми из недобронамеренных приставников Компании) ныне стараются взять за работу в семинарии сколько можно дороже, даже более, чем вдвое, говоря: казна богата. И потому все будущие поделки и поправки для семинарии могут стоить чрезвычайно дорого. Компания при нынешнем числе рабочих (и при добрых отношениях властей) не может исполнить всех требований семинарии».[31] К словам «духовенству, придется довольно потерпеть» святитель Иннокентий сделал еще приписку: «Может достаться и на часть самого Архиерея, а главное могут под разными предлогами (которых тоже не искать) отказывать ему в помещении его на судно для путешествий по колониям; а тогда явно, что здесь Архиерея совсем не нужно».[32] Святитель Иннокентий в этом письме указывал также на то, что вместо пяти квартир для Новоархангельского духовенства, которые обязалась предоставить Компания, предоставлена только одна, гораздо худшая, чем была предоставлена лютеранскому пастору.[33]
Еще одним соображением в пользу перенесения семинарии в азиатскую часть епархии было то, что юноши из просвещенных православием американских племен и креолов не подавали больших надежд к тому, чтобы из них воспитались пастыри и миссионеры, отвечающие своему назначению. Культурный уровень населения Ситхи, Аляски и Алеутских островов был очень невысок. Об этом святитель Иннокентий писал в письмах графу Н.А. Протасову и А.Н. Муравьеву. В письме графу Протасову от 1 мая 1848 года святитель Иннокентий писал: «Об учениках семинарии надобно сказать, что если бы не было в ней детей камчатского духовенства, то можно сказать решительно, что для здешних туземцев и креолов еще рано заведение такого разряда училищ. (Я сказал прежде: риторика для них камень преткновения). Ибо чем далее, тем яснее видно, что креолы еще не то, что русские по уму и характеру. Они годятся только там, где требуется только сметливость; а где требуются ум, рассудок – там разве 50-ый годится, и то через 4 или 5 поколений. Характер их, (впрочем имеющий свои добрые стороны), далеко не соответствует высшему их назначению. Они желают возвыситься, кажется, прямо для того чтобы иметь возможность жить посвободнее. И в тоже время возвышением своим не дорожат. Так например новопроизведенному из креолов (впрочем очень полезному для нас), при увещевании его – воздерживаться от пьянства, между прочим, сказано было: иначе можешь потерять рясу. – Он преравнодушно сказал: «Что ж? Я не просил ее, пусть снимут». Что прикажете делать с таковыми людьми? Все это замечается и в старших учениках (креолах). И потому с одними креолами решительно нельзя не только управлять епархией, но и отправлять служение в церкви. Камчатские ученики вообще радуют нас, и из них, можно надеяться, будут люди».[34]
Святитель Иннокентий стал хлопотать о переносе семинарии из Новоархангельска в другое место. Таким местом он видел поселок Аян на берегу Охотского моря.
За свои архипастырские и миссионерские труды епископ Иннокентий в 1850 году был возведен в сан архиепископа.
В 1852 году к епархии святителя Иннокентия была присоединена Якутская область. С этого времени Якутия становится главным местом деятельности святителя. К тому времени православие в Якутии существовало уже два века. В самом Якутске имелся каменный собор с золочеными главами и мужской монастырь, однако по причине удаленности Якутска от епархиального города Иркутска церковные дела в крае пребывали в запущенном состоянии. Святитель Иннокентий много путешествовал по Якутии. Он заботился о строительстве новых храмов и часовен, о материальном обеспечении духовенства, проявил заботу о сиротах духовного звания.
В том же 1852 году святитель Иннокентий склонился к мысли о перемещении семинарии из Новоархангельска в Якутск. Перемещение семинарии, однако, было затруднено в связи с Крымской войной. Одним из театров военных действий стало тогда тихоокеанское побережье России.
В 1857 году ректором Новоархангельской Духовной семинарии стал архимандрит Петр (Екатериновский), до этого занимавший пост инспектора Иркутской Духовной семинарии. В 1858 году Новоархангельская Духовная семинария была переведена в Якутск и наименована Якутской. Ректор архимандрит Петр, преподаватели и учащиеся семинарии прибыли в Якутск 12 сентября 1858 года, а 17 сентября начался учебный процесс.[35] В том же году ректором Якутской Духовной семинарии стал протоиерей Димитрий Хитров, будущий епископ Якутский.[36]
Святитель Иннокентий позаботился о переводе богослужебных книг на якутский язык. Знаменитый писатель Иван Александрович Гончаров, посетивший Якутск, рассказывает об этих переводах в своей книге «Фрегат «Паллада». «Преосвященный Иннокентий, — рассказывает свои читателям И.А. Гончаров, — подвизается здесь на более обширном поприще, начальствуя паствой двухсот тысяч якутов, несколько тысяч тунгусов и других племен, раскиданных в пространстве трех тысяч верст в длину и в ширину области. Под его руководством перелагается евангельское слово на их скудное, не имеющее прав гражданства между нашими языками, наречие. Я случайно был в комитете, который собирается в тишине архипастырской келии, занимаясь переводом Евангелия. Все духовные лица знают здесь якутский язык. Перевод вчерне уже кончен. Когда я был в комитете, там занимались окончательным пересмотром Евангелия от Матфея. Сличались греческий, славянский и русский тексты с переводом на якутский язык. Каждое слово строго взвешивалось и поверялось всеми членами.
Почтенных отцов нередко затруднял недостаток слов в якутском языке для выражения многих не только нравственных, но и вещественных понятий, за неимением самих предметов. Например, у якутов нет слова «плод», — потому что не существует понятия. Под здешним небом не родится ни одного плода, даже дикого яблока, нечего было и назвать этим именем. Есть рябина, брусника, дикая смородина, по-здешнему кислица, морошка – но то ягоды. Сами якуты, затрудняясь названиями многих, занесенных русскими предметов, называют их русскими именами, которые и вошли навсегда в состав якутского языка. Так хлеб они и называют хлеб, потому что русские научили их есть хлеб, — и много других, подобных тому. Так поступил преосвященный Иннокентий при переложении Евангелия на алеутский язык, так поступают перелагатели священного писания и на якутский язык. Впрочем так же было поступлено и с славянским переложением Евангелия с греческого языка. Один из миссионеров, именно священник Хитров, занимается, между прочим, составлением грамматики якутского языка для руководства при обучении якутов грамоте. Она уже кончена. Вы видите, какое дело замышляется здесь. Я слышал, что все планы и труды здешнего духовного начальства уже одобрены правительством. Кроме якутского языка, Евангелие окончено переводом на тунгусский язык, … составлена, как я слышал, и грамматика тунгусского языка, все духовными лицами. Так как у тунгусов нет грамоты и, следовательно, грамотных людей, то духовное начальство здешнее, для опыта, намеренно разослать пока письменные копии с перевода евангелия в кочевья тунгусов, чтобы наши священники, знающие тунгусский язык, чтением перевода распространяли между ними предварительно и постепенно истины веры, и приготовляли их таким образом к более основательному познанию Священного Писания, в ожидании, когда распространится между ними знание грамоты и когда можно будет снабдить их печатным переводом». Гончаров был поражен тем, что переводчики успешно преодолевают трудности перевода на сложный для европейцев якутский язык: «Что значат трудности английского выговора в сравнении с этими звуками, в произношении которых участвуют не только горло, язык, зубы, но и брови, и складки лба, и даже, кажется, волосы! А какая грамматика! То падеж впереди имени, то притяжательное местоимение слито с именем и т.п. И все это преодолено!»[37]
Гончаров рассказывает и о миссионерских трудах сотрудников святителя Иннокентия. «Упомяну … о наших миссионерах. Здесь их в Якутске два: священники Хитров и Запольский. Знаете, что они делают? Десять лет живут в Якутске и из них трех лет не прожили на месте, при семействах. Они постоянно разъезжают по якутам, тунгусам и другим племенам: к одним, крещеным, ездят для треб, к другим для обращения.
«Где же вы бывали?», — спрашивал я одного из них. «В разных местах, — сказал он, — и к северу, и к югу, за тысячу верст, за полторы, за три». – «Кто же живет в тех местах, например, к северу?» Не живет никто, а кочуют якуты, тунгусы, чукчи. Ездят по этим дорогам верхом, большею частью на одних и тех же лошадях или на оленях. По колымскому или по другим пустынным трактам есть, пожалуй, и станции, но какие расстояния между ними: верст по четыреста, небольшие – всего по двести верст!»
«Двести верст – небольшая станция! Где же останавливаются? где ночуют?» — спрашивал я. В иных местах есть поварни», — говорят мне.
При этом слове, конечно, представится вам и повар, пожалуй, в воображении запахнет бифштексом, котлетами…
«Поварня, — говорят мне, — пустая, необитаемая юрта, с одним искусственным отверстием наверху и со множеством природных щелей в стенах, с очагом посредине – и только». Следовательно, это qvasi-поварня.
Если хотите сделать ее настоящей поварней, то привезите с собой повара, да кстати уж и провизии, а иногда и дров, где лесу нет; не забудьте взять и огня: попросить не у кого, соседей нет кругом; прямо на тысячу или больше верст пустыня, направо другая, налево третья и так далее.
«Слава Богу, если есть еще поварня! – говорил отец Никита, — а то и не бывает…» — «Как же тогда?» «Тогда ночуем на снегу». – «но не в сорок градусов, надеюсь». – «И в сорок ночуем: куда ж деться?» — «Как же так? ведь говорят при — 40 дышать нельзя…» «Трудно, грудь режет немного, да дышим. Мы разводим огонь, и притом в снегу тепло. Мороз ничего, — прибавил он, — мы привыкли, да и хорошо закутаны. А вот гораздо хуже, когда застанет пурга…»
Пурга стоит всяких морских бурь: это снежный ураган, который застилает мраком небо и землю и крутит тучи снегу: нельзя сделать шагу ни вперед, ни назад; оставайтесь там, где застала буря; если поупрямитесь, тронетесь – не найдете дороги впереди, не узнаете вашего и вчерашнего пути: где были бугры, там образовались ямы и овраги, лучше стойте и не двигайтесь. «Мы однажды добрались в пургу до юрты, — говорил отец Никита, — а товарищи отстали: не послушали инстинкта собак, своротили их не туда, куда те мчали, и заблудились. Три дня ждали их, и когда прояснилось небо, их нашли у дверей юрты. Последнюю ночь они провели тут, не подозревая жилья». Какова должна быть погода!
«На днях священник Запольский получил поручение ехать на юг, по радиусу тысячи в полторы верст или и больше; тут еще никто не измерял расстояний; это новое место. Он едет разведать, кто там живет, или, лучше сказать, живет ли там кто-нибудь: и если живет, то исповедует ли какую-нибудь религию, какую именно и т. п., словом узнать все, что касается его обязанностей.
«Как же вы в новое место поедете? – спросил я, — на чем? чем будете питаться? где останавливаться? По этой дороге, вероятно, поварен нет…» — «Да, трудно; но ведь это только в первый раз, — возразил он, — а во второй уж легче».
А он в первый раз и едет, значит, надеется ехать во второй раз, может быть и в третий. «Можно разведать, — продолжал он, — есть ли жители по пути или по сторонам, и уговориться с ними о доставке на будущее время оленей…» «А далеко ли могут доставлять оленей?» — спросил я. «Да хоть из-за шести или семисот верст, и то доставят. Что вы удивляетесь? – прибавил он, — ведь я не первый: там, верно кто-нибудь бывал: в Сибири нет места, где бы не были русские». Замечательные слова! «Долго ли вы там думаете пробыть?» — спросил я. «Летом, полагаю, я вернусь». Летом, а теперь октябрь!»[38]
Во время Крымской войны святитель Иннокентий едва не попал в плен. Англичане высадились в поселке Аян на берегу Охотского моря. Святитель служил в аянской церкви молебен о даровании победы русскому оружию. В это время английские военные моряки с шумом вошли в церковь во время. Они хотели, было, взять русского епископа в плен, но затем передумали.
После Крымской войны император Александр II осуществил свою давнюю идею о присоединении к России берегов Амура. Самое деятельное участие в этом принимал святитель Иннокентий. В 1856 году он составил специальную «Записку об Амуре». В этом документе святитель обосновывал выгоду для России от освоения Приамурья. Он же подготовил проект договора о границе между Россией и Китаем по Амуру. Айгунский договор между Россией и Китаем был заключен в 1858 году. Согласно этому договору границей между двумя Империями стала река Амур. В том же году святитель Иннокентий вместе со знаменитым генерал-губернатором Николаем Николаевичем Муравьевым совершил путешествие по Амуру, вплоть до его устья. 9 мая 1858 года святитель совершил закладку Благовещенского храма в станице Усть-Зейская. Посвящение храма Благовещению Пресвятой Богородицы было приятно святителю Иннокентию, так как первым храмом, в котором он служил, был Благовещенский храм Иркутска. Одновременно с закладкой храма произошло переименование станицы Усть-Зейская в город Благовещенск. Это название избрал Н.Н. Муравьев, чтобы сделать приятное святителю Иннокентию. Благовещенск стал административным центром Приамурья. Святитель лично занимался планировкой города. За труды по присоединению Приамурья Николай Николаевич Муравьев был возведен в графское достоинство с прибавлением к фамилии «Амурский».[39] Среди награжденных был и сын святителя Иннокентия протоиерей Гавриил Вениаминов. Он стал кавалером ордена святого Владимира IV степени. Обер-прокурор Святейшего Синода так докладывал о миссионерских трудах протоиерея Гавриила Вениаминова в своем Всеподданнейшем Отчете за 1858 год: «В Амурском крае протоиерей Гавриил Вениаминов с большим успехом действовал между Самагирцами и Нигидальцами, окрестил 154 человека и убедил некоторых из них отдать детей своих в училище. Он вообще отзывается с большою похвалою об этих племенах, их кротости, гостеприимстве, и выражает надежду, что они сделаются добрыми Христианами».[40] Труды святителя Иннокентия были отмечены несколько позже. Он был награжден бриллиантовым крестом на клобук.
Плавание по Амуру привело святителя Иннокентия к мысли о перенесении его архиерейской кафедры в Благовещенск. Он стал готовиться к переезду из Якутска в Благовещенск. В Якутске он предложил создать самостоятельную архиерейскую кафедру. 15 июля 1859 года святитель Иннокентий впервые совершил богослужение на якутском языке. Трудами святителя Иннокентия и его помощников на якутский язык были переведены некоторые церковные книги богослужебного и катихизического характера.
В 1860 году в Иркутске состоялась хиротония архимандрита Павла (Попова) во епископа Якутского, викария Камчатской епархии. Епископ Павел, в миру протоиерей Петр, был сотрудником святителя Иннокентия в деле переводов на якутский язык. Годом раньше был поставлен викарий Камчатской епархии для Аляски с титулом «Новоархангельский». Им стал ректор перенесенной из Новоархангельска в Якутск Духовной семинарии архимандрит Петр (Екатериновский).
В 1859 году святитель Иннокентий неожиданно для себя побывал в Японии. Корабль, на котором он отплыл из Николаевска-на-Амуре на Камчатку, потерпел крушение у берегов Сахалина. Все путешествующие на нем благополучно спаслись. Прибывший на место кораблекрушения адмирал Лихачев предложил святителю Иннокентию и его спутникам отправиться вместе с ним в Японию, чтобы там пересесть на судно, идущее на Камчатку. Святитель согласился и 9 сентября 1859 года вступил на японскую землю в порту Хакодате. Он стал первым православным епископом, вступившим на японскую землю и совершившим в Японии Божественную литургию. Святитель был принят святым равноапостольным Николаем, тогда настоятелем консульской церкви в Хакодате в сане иеромонаха. Это была вторая встреча святого Иннокентия со святым Николаем. Первый раз они встретились в Приамурье, когда святой Николай ехал в Японию. Святитель Иннокентий стал первым наставником иеромонаха Николая в миссионерском деле. Из Японии святитель Иннокентий благополучно отбыл на Камчатку. В 1860-1862 годах он помимо посещения Камчатки посетил также Новоархангельск и некоторые из Алеутских островов. Больше святитель Иннокентий в тех краях бывал.
В 1860 году в Пекине был заключен новый договор между Россией и Китаем. В результате Пекинского договора Россия получила Уссурийский край. В том же году был основан город Владивосток. Новоприсоединенные приамурские и уссурийские земли стали последним местом миссионерского служения святителя на востоке Империи. В сентябре 1862 года святитель Иннокентий прибыл в город Благовещенск на постоянное жительство. В этом городе святитель жил и работал с 1862 по 1868 год. Генерал-губернатор Восточной Сибири граф Н.Н. Муравьев-Амурский отмечал выдающуюся роль архиепископа Иннокентия в освоении Приамурского края.
Еще до перенесения Новоархангельской Духовной семинарии в Якутск, святитель Иннокентий предполагал поместить семинарию на территории Приамурского края. Во Всеподданейшем Отчете обер-прокурора Святейшего Синода за 1858 года указывалось, что «Новоархангельская Семинария переведена в Якутск впредь до устройства для нее помещения на р. Амур».[41] Перемещение Духовной семинарии в Благовещенск состоялось в 1871 году, когда святитель Иннокентий занимал Московскую митрополичью кафедру. В Благовещенск был перевезен и архив Якутской (бывшей Новоархангельской) Духовной семинарии. В Якутске осталось Духовное училище, а Духовная семинария там была вновь открыта в 1884 году, составив одно учебное заведение с Якутским Духовным училищем.
Во время жизни святителя Иннокентия (Вениаминова) в Сибири еще не было высших учебных заведений. Министр народного просвещения Авраам Сергеевич Норов в своем письме архиепископу Иннокентию от 11 января 1857 года спрашивал его мнения относительно желательности открытия в Сибири университета. В ответном письме от 22 января 1857 г., написанном министру народного просвещения, святитель полностью одобряет идею открытия в Сибири университета. Вместе с тем, он высказал мысль о необходимости затруднить возможность лицам, которые получат образование в этом учебном заведении, уезжать из Сибири. Святитель считал, что государству следует «жертвовать даже деньгами или чинами, нежели допускать, чтобы опытные и полезные люди выбывали из Сибири». Лучшим местом для размещения Сибирского университета святитель Иннокентий считал Иркутск.[42]
В 1867 году Россия продала Аляску и Алеутские острова Северо-Американским Соединенным Штатам. Святитель Иннокентий увидел в этом промысел Божий. Он справедливо полагал, что это дает Православию возможность распространиться вглубь Американского континента. В своем письме обер-прокурору Святейшего Синода графу Д.А. Толстому святитель Иннокентий писал: «До меня дошел из Москвы слух, будто я в письме кому-то выразил свое большое неудовольствие относительно продажи наших колоний в Северной Америке американцам. Это совершенно неверно. Напротив, усматриваю в этом событии один из промыслительных путей, посредством которых Православие сможет проникнуть в Соединенные Штаты, где оно уже стало привлекать к себе серьезное внимание. Если меня спросили бы, я посоветовал бы предпринять следующие меры:
а) Не следует упразднять американскую епископию.
б) Место пребывания епископа должно быть перемещено из Нового Архангельска в Сан-Франциско.
в) Нынешний епископ и все новоархангельское духовенство, за исключением одного чтеца, должны быть возвращены в Россию. В Америку должен быть назначен епископ, знающий английский язык. Его сотрудниками должны быть назначены люди, также знающие английский язык.
г) Епископу должно быть дозволено нанимать еще сотрудников, а также поставлять во священство американских граждан, обратившихся в Православие.
д) Епископу и духовенству всех приходов должно быть дано дозволение совершать Божественную литургию и другие службы на английском языке. Совершенно очевидно, что с этой целью богослужебные книги должны быть переведены на английский.
е) Предметы во вновь открываемых школах для подготовки миссионеров и священнослужителей в Сан-Франциско должны преподаваться на английском, а не на русском языке, который рано или поздно будет вытеснен английским».[43]
В 1870 году по почину святителя Иннокентия была учреждена самостоятельная Алеутская и епархия с титулом правящего архиерея «Алеутский и Аляскинский». Местом пребывания епархиального архиерея был определен, согласно с мнением святителя Иннокентия, город Сан-Франциско.
Стоит также отметить, что святитель Иннокентий в декабре 1869 года выступил с инициативой создания на Дальнем Востоке православного монастыря. При жизни святителя это его желание не осуществилось. Лишь в 1895 году Святейший Синод принял решение о создании на Дальнем Востоке, в южной части Уссурийского края, первого монастыря — Свято-Троицкого Николаевского.
5 января 1868 года, неожиданно для себя, святитель Иннокентий получил весть о назначении его на Московскую митрополичью кафедру, на место почившего святителя Филарета. Получив известие о своем назначении на Московскую кафедру, святитель Иннокентий был смущен, так как не ожидал этого. 19 января он писал обер-прокурору Святейшего Синода графу Д.А. Толстому: «С полной преданностью Царю Небесному и благоговейным послушанием царю земному приемлю новое назначение меня на служение Церкви – без всякого рассуждения о моих силах и трудностях предстоящего мне поприща».[44] Святитель Иннокентий покинул навсегда Сибирь и отправился в первопрестольную. До Казани владыка Иннокентий ехал в черном клобуке. В Казани он получил рескрипт императора Александра II и присланный вместе с рескриптом белый клобук, который и возложил на себя. 25 мая святитель Иннокентий прибыл в Москву.
Будучи Московским митрополитом, святитель Иннокентий продолжал активную деятельность. Его стараниями было учреждено Всероссийское православного миссионерское общество с центром в Москве. Устав этого общества император Александр II утвердил 21 января 1869 года. На учредительном собрании Общества 25 января 1870 года его председателем избрали митрополита Иннокентия. В числе членов Совета Всероссийского миссионерского общества входили, в частности, князь Д.М. Голицын, граф А.В. Бобринский, писатель И.С. Аксаков, историк С.М. Соловьев. При поддержке святителя Иннокентия в 1870 году была открыта Русская Духовная миссия в Японии. В 1875 году Японская миссия была принята под покровительство всероссийского миссионерского общества. Святитель Иннокентий ратовал за созыв Поместного Собора Русской Православной Церкви. О необходимости Соборов он говорил всем и каждому, в том числе императору Александру II и обер-прокурору графу Д.А. Толстому. Святитель Иннокентий считал необходимым ужесточить требования к кандидатам на епископские кафедры и усилить надзор за деятельностью епархиальных архиереев. В связи с этим в январе 1869 года он подал в Синод три записки: «О порядке избрания и испытания лиц, назначаемых на епископскую кафедру», «О разделении епархий на округа» и «О порядке избрания и испытания лиц на священнические места».
В 1874 году, благодаря хлопотам святителя Иннокентия, в Москве было открыто подворье Сербской Православной Церкви. Для подворья был передан храм святых Кира и Иоанна на Солянке.
В годы управления святителем Иннокентием Московской епархией произошло восстание славянских подданных Османской империи, вызвавшее репрессивные действия со стороны османского правительства. В России сочувственно относились к борьбе славян против турецкого господства. В Москве при женском Алексеевском монастыре трудами святителя Иннокентия, его викария епископа Леонида (Краснопевкова) и игуменьи монастыря Антонии был устроен приют для девочек-славянок. Там жили и получали образование девочки-сироты сербки, болгарки и проч. Еще некоторые девочки-славянки получили приют и образование в московском Филаретовском училище и в Обществе для поощрения трудолюбия. Средства на содержание девочек-славянок были, по распоряжению митрополита Иннокентия, выделены из доходов Перервинского монастыря. Святитель Иннокентий неоднократно оказывал материальную помощь сербским студентам, обучавшимся в России.
12 апреля 1878 году был обнародован манифест императора Александра II об объявлении войны Турции. Перед отбытием в действующую армию Александр II посетил Москву. При входе царя в Успенский собор святитель Иннокентий, уже слепой, произнес речь, в которой говорил, что царь «принял на себя великое и святое дело освобождения единоплеменных и единоверных наших братий, страждущих под невыносимо тяжким игом». Александр II посетил также Троице-Сергиеву Лавру. При входе царя в Троицкий собор Лавры, святитель Иннокентий произнес речь, в которой сравнил его с Димитрием Донским, пришедшим к преподобному Сергию за благословением на борьбу с Мамаем. Святитель Иннокентий благословил императора древней иконой явления Пресвятой Богородицы преподобному Сергию, написанной на верхней доске от гроба преподобного. В 1703 году эта икона была послана в благословение фельдмаршалу Б.П. Шереметеву и сопровождала его во всех походах. В надписи на задней серебряной доске этого образа были перечислены все шведские города, взятые Шереметевым.
По благословению святителя Иннокентия настоятель Николо-Угрешского монастыря преподобный Пимен отобрал из числа братий монастырей Московской епархии несколько иеромонахов для отправки на Дунай для исполнения треб в госпиталях общества попечения о раненых и больных воинах. Святитель Иннокентий проводил в епархии сбор денежных средств на военные издержки и сам пожертвовал на эти цели 1000 рублей. В августе 1878 года в московском приюте для неизлечимо раненых и больных воинов и их семейств была учреждена стипендия имени митрополита Иннокентия. По благословению святителя Иннокентия при Николо-Угрешском монастыре была устроена временная лечебница для раненых на 50 человек. Другая лечебница для раненых была устроена при Владычне-Покровской общине.
Святитель Иннокентий с сочувствием отнесся к проекту профессора Московской Духовной академии Дмитрия Федоровича Голубинского относительно создания при академии кафедры естественнонаучной апологетики и «благословил преподавать естественные науки, чтобы преподавание было направлено к апологетической цели».[45]
6 июня 1870 года святитель Иннокентий сделал представление Святейшему Синоду об учреждении при Московской духовной академии кафедры естественнонаучной апологетики. В представлении говорилось о том, что преподавание естественных наук необходимо, так как сейчас естественные науки — «источник сомнения и нападок на христианское учение»[46]. Содержание преподавателя кафедры митрополит брал на счет Московской епархии. Разрешение на открытие в Московской духовной академии сверхштатной кафедры естественнонаучной апологетики Святейшим Синодом дано было 12 октября 1870 года. Кафедра просуществовала до кончины Д.Ф. Голубинского, последовавшей в 1903 году.
По благословению святителя Иннокентия в 1870 году при Московской Духовной Академии был устроен Покровский храм. До этого студенты посещали храмы Лавры. Храм построен на средства благотворителя Алексея Толоконникова. Архиепископ Варшавский Николай (Зиоров) в своих воспоминаниях о Московской Духовной Академии с любовью приводит малозначительный казалось бы эпизод, случившийся в алтаре Покровского академического храма. «По обязанности пономаря, я куда то и зачем то бегал и опоздал к приходу митрополита (Иннокентия). Влетаю в алтарь – и прямо под благословение к отцу ректору,[47] не видя митрополита. Отец ректор, несколько оттолкнув меня, сказал: «Надо прежде Господу Богу учинить поклонение, а затем — Владыке» и нагнул выю мою к престолу Божию. «Так, так. – вдруг слышу я сзади, — началь их, началь, отец ректор!» подхожу, смущенный, под благословение. Спрашивает, откуда, и кто я? Отвечаю. Ласково обнял и благословил. Мог ли я думать тогда, что будет время, когда и я – и уже с Архипастырским жезлом – буду ходить по стопам сего святителя на Алеутских островах и на Аляске?![48] Поистине, от Господа стопы человеку исправляются: так верил сей святитель, так верую и я теперь[49]…»[50]
Последние годы жизни святитель Иннокентий был почти слепым, наконец, и вовсе ослеп. Он просился на покой, но император Александр II не отпускал его. Владыка Иннокентий управляя епархией через доверенных лиц, не всегда оправдывавших его доверие. Свое духовное завещание митрополит Иннокентий написал еще в декабре 1869 года. Вот это завещание.
Духовное Завещание Митрополита Иннокентия
Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. – Хотя состояние здоровья моего весьма удовлетворительно при моих летах; но зрение мало по малу ослабевает и грозит слепотою, и потому я, пока еще могу видеть что пишу, рассудил изложить на бумаге мое последнее завещание, которое, конечно, должно иметь свою силу не прежде моей смерти.
Прежде всего воздаю благодарение Господу Богу моему, выну благодеющему мне и хранившему меня во всех путях моих!
1) Затем прошу и умоляю всех и каждого, кого я оскорбил, или огорчил, и изобидел словом или делом, простить меня всецело и навсегда ради Спасителя нашего, а также и я о Нем же прощаю всецело навсегда всех и каждого, кто когда-нибудь огорчил или оскорбил или изобидел словом или делом, а также прощаю и долги тем, кто не в состоянии, без обременения себя, заплатить их.
2) Грешное тело мое похоронить в Сергиевой Лавре, на общем братском в ограде кладбище, разумеется, если я помру числясь настоятелем оной; иначе похоронить, где будет угодно властям.
3) Прошу и умоляю не говорить никаких речей ни прежде, ни во время, ни после погребения моего. Если и при тусклом свете Истины, коим я водился в жизни моей, мне тяжело было слышать похвальные речи и приветствия; то как я должен буду мучаться там, где Сама Истина, слыша похвалы незаслуженные. Но если кому будет угодно сказать слово в общее назидание, то прошу такового сказать слово из текста: «От Господа исправляются человеку пути его», с указанием на меня, кто и где я был – кем и где я скончался, — во славу Богу, но без всяких мне похвал.
4) Над телом моим не воздвигать никаких памятников, кроме простой чугунной плиты с самой простой и краткой надписью.
5) Все имущество, какое от меня останется, и в чем бы оно не состояло, передать единственному наследнику и сыну моему, протоиерею Гавриилу Вениаминову, И не одна из дочерей моих или из детей не имеют права требовать от него что либо из имения моего.
6) Из панагий, какие останутся, одну – Благовещения Пресвятой Богородицы на камне — передать в кафедральный собор Благовещения, что в городе Благовещенске, на Амуре; другую, — Знамения Пресвятой Богородицы, на таком же камне – в кафедральный собор в бывших Русских колониях в Америке.
7) Настольные часы завещаю внуку моему Иоанну, а золотые карманные – Евсевию Вениаминовым.[51] Из наличных денег, какие останутся, до пятисот рублей раздать детям сестер моих и родным моей матери, по усмотрению наследника моего.[52]
Преставился святитель Иннокентий 31 марта 1879 года, в Великую Субботу, в 2 часа 45 минут пополуночи. 5 апреля 1879 года тело святителя Иннокентия было предано земле рядом с могилой святителя Филарета у южной стены Свято-Духовской церкви Троице-Сергиевой Лавры.
В 1974 году Синод Американской Автокефальной Православной Церкви обратился к Священному Синоду Русской Православной Церкви с просьбой рассмотреть вопрос о канонизации митрополита Иннокентия. 6 октября 1977 года Священный Синод Русской Православной Церкви издал определение о причислении митрополита Московского Иннокентия (Вениаминова) к лику святых как просветителя Сибири и Америки. В 1994 году были обретены честные мощи святителя Иннокентия, почивающие ныне в Успенском соборе Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.
В 1997 году Церковь торжественно праздновала 200-летие со дня рождения великого православного миссионера святителя Иннокентия. В связи с этим юбилеем Русская Православная Церковь учредила орден «Святителя Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского» (трех степеней), который является наградой за миссионерские заслуги.
Творения святителя Иннокентия были изданы в Москве в 1886-1888 годах в трех книгах. Письма святителя изданы также в трех книгах в Санкт-Петербурге в 1897-1901 годах. В XXI веке издательским Советом Московской Патриархии было осуществлено семитомное издание «Собрание сочинений и писем святителя Иннокентия Московского».
Жизни и трудам святителя Иннокентия посвящена обширная литература. Еще при жизни святителя его миссионерская деятельность привлекла к себе внимание за пределами России. В 1877 году в Лондоне вышла брошюра американского священника Карла Хейля «Innocent of Moscow, the apostle of Kamchatka and Alaska». Из отечественных книг особо можно отметить труд Ивана Платоновича Барсукова «Иннокентий. Митрополит Московский и Коломенский по сочинениям, письмам и рассказам современников», изданный в 1883 году в Москве. Книга эта переиздана в 2007 году Псковским региональным отделением «Союза писателей России». Значительное количество публикаций о святителе появилось в связи с празднованием в 1997 году 200-летия со дня рождения святителя Иннокентия.
В 2002 году в Москве опубликована весьма ценная монография И.А. Курляндского «Святитель Иннокентий как митрополит Московский и Коломенский». Ее автор Игорь Александрович Курляндский – потомок святителя Иннокентия (Вениаминова). Бабушка Игоря Александровича является праправнучкой святителя. В приложении к 7-му тому «Собрание сочинений и писем святителя Иннокентия Московского» опубликована статья И.А. Курляндского «История репрессий и реабилитации членов семьи Вениаминовых» (1830-1989), написанная по материалам центрального архива ФСБ и снабженная редкими фотоиллюстрациями.
Несомненно, что личность и труды великого миссионера святителя Иннокентия (Вениаминова) еще долго будут привлекать внимание исследователей.
Ссылки:
[1] Ныне это село Анга Качугского района Иркутской области. В 2007 году там открылся музей святителя Иннокентия, расположенный в доме его родителей.
[2] Барсуков И. Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский, по его сочинениям, письмам и рассказам современников. М., 1883. С. 7-8.
[3] Барсуков И. Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский по его сочинениям, письмам и рассказам современников. М., 1883. С. 223-224.
[4] Уналашка – один из островов Алеутской гряды.
[5] Творения Иннокентия, митрополита Московского. М.. 1887. Кн. 2. С. 26-27.
[6] Марков С. Летопись Аляски. М., 1948. С. 138.
[7] Марков С. Летопись Аляски. М., 1948. С. 137-138.
[8] Гончаров И.А. Собрание сочинений. М., 1953. Т. 3: Фрегат «Паллада». Очерки путешествия в двух томах. Т. 2. С. 390.
[9] Творения Иннокентия, митрополита Московского. М., 1887. Кн. 2. С. 27.
[10] Книга эта была издана в Санкт-Петербурге в 1846 году.
[11] Книга эта была издана в Санкт-Петербурге так же в 1846 году.
[12] Один английский фут равен 12 дюймам и составляет 0,3048 метра. В одном дюйме 0,0254 метра. Таким образом, Белчер определил рост о. Иоанна приблизительно в 1 метр 90 сантиметров.
[13] Филяновский Игорь, свящ. Держись мира и сотвори любовь. М., 2002. С. 40.
[14] Марков С. Летопись Аляски. М., 1948. С. 120.
[15] Обзор был опубликован как отдельное здание в Санкт-Петербурге в 1840 году.
[16] Письма митр. Московского Филарета к наместнику Лавры архимандриту Антонию. М., 1877. С. 351.
[17] Голубинский Д.Ф. Памяти Московского митрополита Иннокентия. Слово на день кончины высокопреосвященного Иннокентия, митрополита Московского. // Душеполезное чтение. 1880. Ч. 2. С. 104.
[18] При разборе архива кадьякской церкви святитель Иннокентий нашел собственноручное письмо своего отца своему дяде. Дядя святителя был одним из спутников епископа Иоасафа (Болотова) и погиб при кораблекрушении. Евсевий Попов писал, между прочим, своему брату: «Ваня уже начал ходить и часто помнит дядю». Ваня – это сам будущий святитель Иннокентий.
[19] Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1897. Кн. 1 (1828-1855). С. 107-108.
[20] Барсуков И. Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский по его сочинениям, письмам и рассказам современников. М., 1883. С. 165-166.
[21] Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1897. Кн. 1. С. 75.
[22] Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1897. Кн. 1. С. 75.
[23] При работе над этой статьей Г.Е. Колывановым используется его статья «Новоархангельская Духовная семинария», опубликованная на сайте кафедры Церковной истории Московской Духовной Академии в 2011 году.
[24] Извлечение из отчета обер-прокурора Святейшего Синода за 1848 год. СПб., 1849. С. 62.
[25] Петра Литвинцева.
[26] Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1897. Кн. 1. С. 249.
[27] Извлечение из отчета обер-прокурора Святейшего Синода за 1852 год. СПб., 1853. С. 71.
[28] Сообщения преосвященного Иннокентия, архиепископа Камчатского г. Обер-Прокурору Св. Синода графу Н.А. Протасову о Новоархангельской Семинарии // Православный собеседник. – 1907. Январь. С. 147.
[29] Сообщения преосвященного Иннокентия, архиепископа Камчатского г. Обер-Прокурору Св. Синода графу Н.А. Протасову о Новоархангельской Семинарии // Православный собеседник. – 1907. Январь. С. 141-142.
[30] Сообщения преосвященного Иннокентия, архиепископа Камчатского г. Обер-Прокурору Св. Синода графу Н.А. Протасову о Новоархангельской Семинарии // Православный собеседник. – 1907. январь. С. 135.
[31] Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1897. Кн. 1. С. 190-191.
[32] Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1897. Кн. 1. С. 191.
[33] Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1897. Кн. 1. С. 187.
[34] Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1897. Кн. 1. С. 190.
[35] Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1898. Кн. 2. С. 126.
[36] Основателем следующей православной Духовной семинарии в Америке стал святитель Тихон (Белавин). Она была открыта 1 июля 1905 году в городе Миннеаполисе. Первоначально здесь находилась церковно-приходская школа, основанная в 1892 году, и через 5 лет преобразованная в миссионерскую. Эта школа и стала основой для Духовной семинарии. В 1912 семинария была переведена в местечко Тенафляй в штате Нью-Йорк.
[37] Гончаров И.А. Собрание сочинений. М., 1953. Т. 3: Фрегат «Паллада». Очерки путешествия в двух томах. Т. 2. С. 390-392.
[38] Гончаров И.А. Собрание сочинений. М., 1953. Т. 3: Фрегат «Паллада». Очерки путешествия в двух томах. Т. 2. С. 388-389.
[39] Одним из украшений современного Благовещенска является совместный памятник Николаю Муравьеву-Амурскому и святителю Иннокентию (Вениаминову). Памятники святителю Иннокентию украшают также города Иркутск, Магадан и Якутск. Именем святителя Иннокентия назван самый высокий вулкан Аляски – вулкан Вениаминова, высота которого достигает 2507 метров.
[40] Извлечение из Всеподданнейшего Отчета обер-прокурора Святейшего Синода по Ведомству Духовных Дел Православного исповедания за 1858 год. СПб., 1860. 1 паг. С. 37-38.
[41] Извлечение из Всеподданнейшего Отчета обер-прокурора Святейшего Синода по Ведомству Духовных Дел Православного исповедания за 1858 год. СПб., 1860. 1 паг. С. 57-58.
[42] Письмо св. Иннокентия (Вениаминова) А.С. Норову опубликовано, в частности, в «Журнале Московской Патриархии» (1999, № 9).
[43] Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1901. Т. 3. С. 139-140.
[44] Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1901. Т. 3. С. 145-147.
[45] Колыванов Г.Е. Кафедра естественнонаучной апологетики Московской духовной академии (1870-1903) в лице Д.Ф. Голубинского // Богословский Вестник. Юбилейный выпуск. № 11-12. Сергиев Посад, 2010. С. 269.
[46] Курляндский И.А. Иннокентий (Вениаминов), митрополит Московский и Коломенский. М., 2002. С. 190.
[47] Протоиерею Александру Горскому.
[48] Николай (Зиоров) был епископом Алеутским и Аляскинским с 1891 по 1898 год.
[49] Выделено архиепископом Николаем (Зиоровым).
[50] Николай (Зиоров), архиеп. Мои воспоминания о Московской Духовной Академии. Варшава. 1914. С. 18.
[51] Внуки святителя Иннокентия Иван и Евсевий Вениаминовы служили тогда офицерами в лейб-гвардии.
[52] Творения Иннокентия, митрополита Московского. М., 1886. Кн. 1. С. 305-307.
