Подвижник Валаамского монастыря рясофорный монах Василий (Печенкин)(1881–1912 гг.)

В данной статье мы рассмотрим жизнеописание человека, который окончил свой земной путь всего в 32 года. Он не оставил богатого письменного наследия, не имел высокого сана и положения в Валаамском монасты

ре, но за свою короткую по земным меркам жизнь показал пример подлинной христианской любви, которая никогда не перестает (1 Кор. 13:8). Об иноке Василии не было ничего издано. Краткая его биография^[1] была составлена архивариусом Валаамской обители монахом Иувианом(Красноперовым),другом Василия, с которым подвижник познакомился 30 июня 1899 г.^[2] Исследование данной темы основано исключительно на архивных материалах, которые собраны о. Иувианом в дело № 20 «Об определении в послушники сего монастыря мещанина Василия Печенкина»^[3], предваряемое записью архивариуса: «Все это дело посвящается светлой памяти нашего незабвенного друга Василия Иоанновича Печенкина, упредившаго нас уходом в вечность на 38 годов. Друг умершего монах Иувиан Красноперов. 16 мая 1950 г.»^[4].

3.2 Жизнь и подвиг инока Василия (Печенкина)

«Меняются нравы с годами…

Что было, не будет уж вновь…

Но нет, не забудется нами

Почившего брата любовь»^[5].

Инок Василий (в миру Василий Иванович Печенкин) родился на Урале 27 февраля 1881 г. Родители^[6] его – мещане города Екатеринбурга, «не располагая материальными средствами, не могли обеспечить детей своих, которых у них было только двое»^[7]: старший сын Василий и младшая дочь Лидия. Вследствие этого Василию «рано пришлось столкнуться с нуждой, которая преследовала его и на школьной скамье, и до гробовой доски в монастыре. Не боясь впасть в ошибку, можно уверенно сказать, что он принадлежал к числу тех, “кому в удел страданье задано”. Действительно, вместе с бедностью он унаследовал от родителей и злой недуг – туберкулез легких, который и ускорил его кончину»^[8].

Близким товарищем Василия по училищу был Николай Подвинцев, который также был знаком с Иваном Красноперовым (будушим монахом Иувианом – авт.) и впоследствии вел переписку с последним. Вспоминая школьные годы, Николай писал: «Я помню, в 7 классе мы сидели с Васей почти рядом, нас разделял только проход между партами. Некоторые преподаватели не вызывали нас к доске, и мы отвечали с мест и всегда в затруднительных случаях мы помогали друг другу (попросту подсказывали). Я помню, что при слабом физическом сложении Вася обладал очень большой силой в пальцах… Мы с ним встречались только в классе, вне класса никогда. …Он никогда не участвовал в наших шумных играх, всегда был серьезен и скромен, …в числе хороших учеников по успехам»^[9]. Одноклассники запомнили Василия как «стройного худощавого юношу, немного сутулого и с впалой грудью, на его лице едва-едва пробиваются темные усики и бородка, которую нужно брить, т.к. по правилам гимназий ни усов, ни бороды носить нельзя»^[10], как «необычайного ума и качества человека»^[11].

Родители Подвинцева считали Василия примером для своего сына Николая и хотели, чтобы Печенкин жил у них^[12]. Об этом вспоминала мать о. Василия: «Родители Н.П. Подвинцева – тогда в Екатеринбурге люди богатые – предложили мне через директора училища, в котором оба учились в то время, кажется, 4–5 классы: не соглашусь ли я, чтобы мой Васенька жил у них, причем обещали отдельную комнату для него и материальную ответственность при дальнейшем учении и после окончания Реального. Я тут же отклонила это предложение»^[13].

5 июня 1899 г. Василий успешно, первым из всех его товарищей, окончил курс реального училища в Екатеринбурге и сразу же отправился в Петербург^[14]. Один из духовных наставников юного Василия Печенкина игумен Онуфрий так вспоминал об этом периоде его жизни: «По окончании курса Екатеринбургского реального училища [Василий] возымел крайнее желание поступить куда-либо в монастырь, для сего взял билет и уехал в Петербург»^[15]. В середине июня 1899 г. Василий вместе с несколькими паломниками приехал на Валаам, по прошествии нескольких дней его попутчики уехали обратно в столицу, а он остался в монастыре. Причины, побудившие его остаться в монастыре, интересовали его многочисленных друзей, и они неоднократно спрашивали его об этом, но «он имел такое свойство характера, что… про себя и про все, связанное с его личностью, он не скажет, бывало, ни одного слова»^[16]. Узнав о том, что Печенкин на Валааме, игумен Онуфрий написал настоятелю монастыря письмо, где возмущается тем, что Василий «вот уже два месяца ничего не пишет. Единственный у матери сын, но она об этом не скорбит, но скорбит лишь о том, что не пишет, хотя бы написал, что где находится, больше ничего ей не нужно»^[17].

Оставшись на Валааме, Василий первое время ходил в форме учащегося реального училища. Желая проводить монашескую жизнь, он неоднократно обращался к игумену Гавриилу с просьбой о зачислении его в число братии обители, но всякий раз получал отказ^[18].

Проживая в монастыре, Василий «трудился на разных послушаниях, при исполнении разнообразных хозяйственных работ, в большинстве трудных и тяжелых^[19]»^[20].

Наконец, 12 августа 1899 г. Печенкин был принят в число послушников и облачен в подрясник^[21]. Его сразу назначили рабочим на кухню, где он помогал мыть посуду и готовить пищу. Так он трудился до весны 1900 г., когда в апреле был переведен на послушание в монастырскую гостиницу, которое исполнял до 10 ноября 1901 г.^[22]. В гостинице Василий наблюдал за порядком в номерах для приезжих и по благословению настоятеля проводил экскурсии для паломников по центральной усадьбе и скитам монастыря.

15 ноября 1901 г. послушник Василий был командирован в Москву на Валаамское подворье^[23], где он был письмоводителем и составлял отчеты подворья, при этом он помогал при богослужении в храме^[24] и, кроме того, выполнял разнообразные поручения по хозяйственной части. Городская жизнь сильно его тяготила, и он вскоре стал проситься обратно на Валаам. С болью в сердце Василий писал игумену Гавриилу: «…Я успел в короткое время узнать и полюбить Богохранимую Обитель и считаю её родною, несмотря на то, что она считает меня чужим. Привык и полюбил братию во главе с отцом Игуменом и, когда мне придется разлучаться с ними, если они не пожелают иметь меня между собой, считать своим, родным – горе мне будет тогда велико. И наоборот, благословен тот день, когда перестану быть чуждым пришельцем, но сделаюсь братом для братии и сыном для Вас»^[25].

В апреле 1903 г. он был отозван в монастырь и снова стал трудиться в монастырской гостинице. В том же году Василий Печенкин был официально «уволен из среды Екатеринбургского мещанского общества^[26]»^[27].

В сентябре 1905 г. послушнику Василию «было поручено составление подробного каталога обширной библиотеки монастыря, где он с большой пользой… трудился несколько лет»^[28] до февраля 1909 г.

14 февраля 1909 г. Василий был официально зачислен в братство монастыря, а 23 марта, в Великую Субботу, был пострижен в рясофор с оставлением прежнего имени^[29].

В течение 1909/10 и 1910/11 учебных гг. он «состоял помощником учителя монастырской церковно-приходской школы для послушников. В это дело он вложил все свое знание и всю любовь к святому делу учительства»^[30].

В учебные месяцы он преподавал в школе, а летом по-прежнему помогал в гостинице, где помощь его была незаменима, в особенности при посещении монастыря различными научными обществами и школьными организациями.

«В праздничные дни, летней порою, – писал монах Иувиан Н. Подвинцеву, – мы часто с ним (иноком Василием – авт.) гуляли по красивым рощам, полям и долам о. Валаама или катались на лодке по нашим дивным заливам. Вечерней порою он часто заходил ко мне, тем более, что келья у меня была очень хорошая, удобная и изолированная от других помещений. Мы с ним пили чай, закусывали и дружески беседовали на всевозможные темы. Беседа с ним для меня была великим утешением, тем более что он был со мною дружески откровенен и доверчив»^[31]. Рясофорный монах «был так скромен…, что не любил позировать и не любил сниматься, поэтому его фотографий^[32] не осталось»^[33].

Главным делом своей жизни инок Василий считал стяжание Иисусовой молитвы и помощь ближним, был «очень отзывчив к нуждам братии, поэтому пользовался заслуженной любовью и уважением, кроме того, как образованный, умный и начитанный, он в высокой степени обладал духовным даром рассуждения и совета»^[34]. Многие монахи и послушники в трудные минуты жизни обращались к нему за советом, делились своими горестями и скорбями, так что «в этом отношении он, по выражению святого апостола, всем был вся^[35], для всякого находил слово утешения и привета»^[36]. Поучения инок Василий основывал на словах Писания и творениях святых отцов, в чем твердо следовал завету прп. Паисия (Величковского): учить, мыслить и говорить словами святых, ничего не добаляя от себя, для чего тщательно изучать Священное Писание и святоотеческое наследие^[37].

С весны 1911 г. здоровье подвижника стало заметно ухудшаться. «За 11 месяцев до своей кончины, именно в начале июня 1911 г., он… твердо сказал, что ему осталось жить только одиннадцать месяцев, что в точности исполнилось»^[38].

Весну и лето 1911 г. инок провел в монастырской больнице, где с удивительным терпением переносил болезненные страдания. Хотя к осени того же года он выписался из больницы, но «для окружающих уже был очевиден неизбежный роковой конец»^[39].

В конце апреля 1912 г. рясофорный монах Василий заболел брюшным тифом. Во время предсмертной болезни ему было предложено постричься в мантию^[40], но, по своему смирению, он отказался от пострига и просил своего духовника принять предсмертную исповедь и причастить его Святых Христовых Таин, что и было исполнено. «Душевное состояние о. Василия было мирное и смиренное»^[41]. В день кончины он очень ослаб и изнемог и почти все время находился в бессознательном состоянии. Над умирающим был прочитан «Канон на исход души», во время чтения которого в 19 часов 15 минут отец Василий скончался^[42], о чем монах Иувиан оставил в его деле запись: «Волею Божиею скончался от брюшного тифа 1912 г. мая 16 дня»^[43]. Лицо его, носившее перед этим страдальческое выражение, в момент кончины приняло вид покоя и невозмутимого мира^[44].

18 мая в церкви Назарьевской пустыни^[45] была совершена заупокойная Литургия, а после нее отпевание и погребение новопреставленного инока.

«С его смертью невознаградимость утраты сильно и больно сказалась среди нас, — писал монах Иувиан (Красноперов)^[46], — вот почему все братия, приязненные к нему, проявили свою любовь к почившему. Иные усердною за него молитвой^[47], другие горькими слезами при его погребении, некоторые устройством очень красивого и оригинального памятника, а владеющие словом – простыми, безыскусственными стихами^[48], но дышащими глубоким чувством и горячей любовью к дорогому почившему»^[49].

«Будучи на Валааме, – писал о. Иувиан Николаю Петровичу Подвинцеву, – я любил ходить помолиться на могилке Васи Печенкина и поклониться месту его вечного упокоения. Во дни скорби и печали эти молитвенные паломничества приносили мне душевное облегчение и утоление скорби; из этого трогательного обстоятельства я невольно приходил к тому твердому убеждению, что он получил милость у Бога и незримо помогал мне…, являлся для меня как бы Ангелом-Хранителем. Вот и теперь за гробом он не оставляет нас. Отлично зная жизненный подвиг Васи, его многие скорби, болезни и печали, его предсмертные стращания, его кончину, его отпевание и погребение, я твердо и непоколебимо убежден в том, что он – несомненный наследник Царствия Божия, а его мама – Святая женщина, – идеал Русской Матери Христианки»^[50].

Ежегодно, в день кончины подвижника, 16 мая, множество почитателей собирались на его могиле, где совершалась панихида о приснопамятном рабе Божием иноке Василии^[51].

На могильном памятнике почившему в рамке под стеклом поместили напечатанное на бумаге стихотворение. Оно было написано в духе братской любви монахом Иулием (Манторовым) и прочитано автором в день погребения инока Василия (Печенкина):

«Под сенью Креста здесь, в холодной могиле,

спи вечным покоем, наш друг дорогой.

Поет тебе песни лишь ветер унылый

и тем нарушает безмолвный покой.

Зеленые ветви тебя прикрывают

от бури и снега и сильных дождей.

С любовью друзья о тебе вспоминают

в обители тихой для добрых людей.

Мир тленный оставил, наш друг незабвенный,

в пустыне смиренной сном вечным почил;

теперь отдыхаешь в тиши безмятежной:

житейское море скорбей переплыл.

Прости и надейся: Творец не оставит,

и мы не забудем в молитвах своих!

За подвиг Господь твою душу прославит:

получишь блаженство и радость святых!»^[52]

---