Московский Ивановский женский общежительный второ-классный монастырь и его влияние на преобразование монашеской жизни в женских монастырях Московской епархии на началах общежития в конце XIX – начале XX вв.

Возобновленный в 1879г. Московский Ивановский женский общежительный второклассный монастырь был связан с исторически существовавшем на его месте, но упраздненном в 1813г. после нашествия французов и разорения Москвы, Московским Ивановским девичьем монастырем, под Бором на Кулишках, разве что своим местоположением, посвящением главного престола святому Пророку и Предтече Господню Иоанну и пребыванием в обители гробницы схимонахини Марфы. Монастырь, упраздненный в 1813г., как и многие другие девичьи монастыри в то время, не был общежительным, его инокини не имели общей трапезы, что исключало появление здесь трапезной с теплым храмом, селились же сестры и насельницы монастыря в келиях своих умерших предшественниц или должны были ставить новые келии за свой счет[1]. Жизнь в особножительном монастыре предполагала определенную автономность насельниц. Вместе с монахинями в келиях жили их родственницы и келейницы, там же могли проживать и «белицы», которые снимали в монастыре «углы», занимаясь при этом в городе торговлей или прошением милостыни, да и сами монахини могли свободно выходить за пределы монастырских стен. Монастырь был в полном смысле слова открыт городу со всеми теми духовными болезнями, которые были присущи русскому обществу. Следствием этой открытости стало проникновение в монастырь хлыстовства в первой трети XVIII столетия. Ересь эта проникла во многие московские монастыри, но именно Ивановский стал главным прибежищем еретиков, последствия деятельности которых были раскрыты в 1733г., однако выявить сразу всех приверженцев ереси оказалось невозможным, поскольку хлысты тщательно скрывали свои истинные убеждения, старательно притворяясь православными, поэтому последних скрывавшихся под монастырским покровом еретичек выявили уже в 1744г. Игуменья же Мария Цымерманова, которой в 1733г. исполнилось 95 лет, была отрешена от должности и отправлена под арест в Новодевичий монастырь[2].

По указу о введении штатов в 1764г. монастырь стал второклассным и лишился своих вотчин, которых по описи 1763г. было две: полученное в 1700г. село Путятино и село Архангельское, приписанное уже после 1701г.[3] К 1811г. в Ивановском монастыре числилось вместе с игуменьей Елпидифорой 17 монашествующих, самой младшей из которых Паисии был 51год, а самой старшей – Палладии – 84 года. Кроме них в монастыре числились также 33 белицы. В 1812г. эти насельницы стали свидетельницами вторжения в Москву французов, пожара и разграбления монастыря. Кроме соборной церкви все здания монастыря сгорели, часть монастырской ризницы была разграблена, но другую часть еще до вступления французов успели отправить в Вологду. Игуменья с сестрами находились в обители до тех пор, пока жизни их не стала угрожать прямая опасность, — тогда они тайно удалились в Хотьков монастырь[4]. После изгнания французов многие церкви Москвы, сильно пострадавшие от пожара и оставшиеся с малым количеством прихожан, были упразднены и приписаны к другим, некоторые же из-за невозможности восстановления были разобраны. Ивановский монастырь не разобрали, но его было решено упразднить, а сохранившуюся после пожара соборную церковь повелевалось по указу 1813г. «по ее древности и прочной архитектуре оставить также приходскою и приписать к ней упраздненныя церкви: Князевладимирскую, Троицкую на Хохловке, Николоподкопаевскую и Трехсвятительскую на Кулишках с их приходами»[5]. По штатам 1814г. храму полагалось иметь одного священника, одного диакона и одного причетника. Содержались они за счет прихода и на проценты от сумм, внесенных в Сохранную казну как до, так уже и после упразднения монастыря. Основу прихода составили поселенные в монастыре ввиду чрезвычайной необходимости города в размещении оставшихся без крова после опустошительного пожара 1812г. служащих Синодальной типографии.

Возобновление же Московского Ивановского монастыря тесно связано с именем митрополита Московского Филарета (Дроздова), чье непосредственное участие в деле возрождения обители определило ее устав и всю последующую жизнь. Начало возобновлению обители было положено в 1856 г., когда «движимая благочестивым намерением, после смерти своего мужа и на закате дней своих, подполковница Елизавета Алексеевна Макарова-Зубачева входит с прошением к Преосвященнейшему митрополиту Филарету о исходатайствовании ей права устроить в г. Москве, собственным иждивением, женскую общежительную обитель, предполагая поместить оную в зданиях упраздненного Ивановского женского монастыря»[6]. Митрополит Филарет благословил восстановление Ивановского монастыря по общежительному уставу, который к тому времени уже был принят в устроенных по его благословению женских монастырях епархии: Аносино-Борисоглебском (1823г.), Троице-Одигитриевой Зосимовой женской пустыни (1826г.), Спасо-Бородинском (1830г.) и Спасо-Влахернском (1854г.) монастырях. Однако, самой Е. А. Макаровой-Зубачевой ввиду слабости здоровья не удалось привести свое намерение в жизнь, и все попечение о восстановлении Ивановского монастыря взяла на себя ее душеприказчица Мария Александровна Мазурина, которая и начала воплощать в жизнь замысел Макаровой-Зубачевой под духовным водительством митрополита Филарета, которому хотелось в будущей обители «дело молитвы и отшельничества соединить с делом благотворения»[7]. Митрополит Филарет, обещавший Макровой-Зубачевой быть ее руководителем и покровителем в деле постройки монастыря, следовал своему слову, «не нaчиналoсь никaкoгo дeлa, никaкoй дaже ничтoжной пoстрoйки бeз егo yкaзaния, pазрeшeния, блaгослoвения; oн нe тoлькo нe скyчaл, нo дaже тpебовaл, чтoбы xpaмoздaтельницa бывaлa y негo скoлькo вoзмoжнo чaщe; сoветовал, yказывaл, пepесмaтpивал, испpaвлял чepнoвыe бyмaги eе, диктовал, инoгдa дaже сaм писaл для нее нaчepнo[8]. Много трудов приложил владыка Филарет к воссозданию обители. И, хотя сам он почил в 1967г. за 12 лет до вселения в заново отстроенный монастырь монашествующих и возобновления в нем монашеской жизни, с самого начала вся жизнь новообустроенного монастыря строилась на началах общежития, по уставу, составленному митрополитом Филаретом.

Немалую роль в становлении монастырской жизни в Ивановском монастыре на началах общежития сыграл и настоятель Николо-Угрешского монастыря и благочинный подмосковных общежительных монастырей архимандрит Пимен (Мясников), которому по воле митрополита подчинялся новый монастырь, хотя он и был городским. Даже сам выбор первой игуменьи Ивановского общежительного монастыря – Рафаилы Ровинской связан со стараниями архимандрита Пимена выполнить предписание устава о том, что игуменья в общежительном монастыре должна быть переводима из общежительного же монастыря, тем более что в данном случае речь шла об учреждении общежития.

Такое живое участие митрополита Филарета и в дальнейшем митрополитов Иннокентия (Вениаминова)[9] и Макария (Булгакова)[10] в возобновлении монастыря и монашеской жизни в обители (именно) на началах общежития становится понятным из рассмотрения того, что представляло из себя женское монашество, на примере Московской епархии, во времена управления митр. Филарета и в дальнейшем, в конце XIX – начале XX вв.

Когда владыка Филарет стал в 1821 году московским архиепископом, в Московскую епархию входили семь женских монастырей в городе Москве и три за его пределами[11]. Ни один не был организован на общежительных началах[12]. Эти монастыри не принимали режима жизни со строгим подчинением уставу и послушанием настоятельнице монастыря, уровень общинной жизни и дисциплины в них был низким. С печалью пишет об этом в своих дневниках игуменья Евгения Озерова после 6-и лет игуменства в штатном Московском Страстном монастыре, до этого проведшая «в общежительном монастыре слишком 29 лет в послушании и настоятельницей»[13]. «Хоть ныне и учреждена почти везде общая трапеза[14], но тем не обеспечивается еще жизнь живущих в монастыре. Всем нужны: одежда обувь, чай, дрова…. для сего сестрам нужно своим трудом все сие приобрести. Поэтому учреждаются чреды для исправления послушаний, чтобы иметь время на свою работу для продовольствия»[15], помимо этого сестры должны были также заботиться «о соблюдении себе некоторой суммы на расходы при пострижении и поминовении по смерти, для чего или увеличивают труд или обращаются к благотворителям и тщательно хранят подаваемые им монеты»[16], при этом «каждая живущая в монастыре сама без совета распоряжается своей собственностью по своему желанию и настоятельницы сие не касается»[17]. Ввиду всего этого «послушание совершается по внешности или по очереди», главным же двигателем при этом является стремление «не лишиться времени на свою работу за неисполнение», внутренние занятия и душевное расположение сестер остаются вне поле зрения настоятельницы. Даже время церковной службы и келейной молитвы разное у имеющих достаток и бедных сестер, последние иногда и «до глубокой ночи заняты своим рукоделием для содержания нередко [не только] себя, но и всех живущих вместе»[18]. Почти все сестры жили в отдельных кельях, приобретаемых за свой счет и считавшихся их личной собственностью. Каждая келия имела старшую монахиню, около которой проживали «ее родные или келейницы, большей частью ей самой избранные, занятые работой в свою пользу»[19]. Хотя в монастыре имелись хозяйственные помещения – «погреба, амбары и проч., но весьма малые и неудобные… Но взамен сего у каждой келии есть свой погреб, чулан, кухня, так что и при получении общей пищи каждая сестра может стряпать и хранить свой запас как и когда угодно»[20]. С грустью сравнивает игуменья Евгения подобный образ жизни с жизнью «на квартирах или в богадельне» и отмечает, что при таком устроении монастыря «вся забота настоятельницы – о внешнем благоустройстве, об общем приличном поведении живущих в монастыре, о благочинии в храме, о приходе и расходе монастырских сумм». «Но духовного воспитания, — заключает мать Евгения, — существовать не может, и люди не возрастают духовно, не усовершенствуются. Может быть, многие и проводят жизнь добрую, но не опытную ни в духовном, ни в нравственном, ни в хозяйственном отношении»[21]. При стремлении же настоятельницы изменить существующий обычай в среде сестер «воздвигается ропот и мирное настроение обители окончательно разрушится», поэтому настоятельнице «приходится следить, хранить, наблюдать издалека, чтобы не совсем распалось монашеское общество, вверенное ее управлению»[22]. Такой же порядок устроения монастыря и его влияние на внутреннюю жизнь обители хорошо прослеживается и на примере Московского Ивановского до его закрытия в1813 г.

Свт. Филарет не мог не скорбеть о состоянии дел в старых штатных монастырях своей епархии. В течение почти пятидесяти лет предстоятельства в Московской епархии он тратил много сил на укрепление общежительного и молитвенного характера жизни в подчинённых ему монастырях, способствовал созданию новых, основанных на началах общежития, религиозных общин[23]. С общежитием в то время ассоциировалась более строгая дисциплина, упразднение личной собственности, более воздержанное питание, уменьшение сословных различий и какая-либо форма совместного труда. Кроме того, во многих случаях общежитие подразумевало наличие общего правила и строгое послушание монастырскому духовному начальству[24]. Однако стремление митр. Филарета реорганизовать жизнь существующих в его епархии монастырей (как женских, так и

мужских) на основе общежительного устава по свидетельству архимандрита Пимена встречало повсеместную неприязнь в штатных монастырях к общежительному правилу. Сопротивление преобразованиям было настолько сильно, что, несмотря на все старания владыки, ко времени кончины свт. Филарета в 1867 году из десяти штатных женских монастырей в его епархии, которые уже существовали в 1821 году, только один Серпуховской Владычный стал общежительным. Хотьковский монастырь всё ещё проходил стадию преобразований, а в Новодевичьем и Страстном удалось лишь введение общих трапезных. В Алексеевском монастыре трапезная появилась только в 1871 году, уже после смерти свт. Филарета[25].

Однако помимо преобразования уже существовавших штатных женских монастырей на основах введения в них общежития в это же время наметились и другие, более успешные пути перехода к общежительной жизни монастырей – это создание на общежительных началах женских общин с последующим преобразованием их в монастыри с общежительным уставом[26] и учреждение новых монастырей на основе общежительного устава. Все новые монастыри, учрежденные в это время, были общежительными. Московский Ивановский монастырь стал первым в этом ряду новоучрежденных на основе общежительного устава монастырей Московской епархии и первым общежительным монастырем в г. Москве. Кроме того, Ивановский монастырь был не только первым, но и единственным женским общежительным монастырем

г. Москвы в конце XIX – начале XX вв. За этот довольно непродолжительный срок общежитие принесло свои плоды, и из стен этого монастыря вышли игуменьи многих монастырей Московской епархии, и не только.

Отметим только здесь, что этот процесс происходил в русле преобразований монашеской жизни на основах общежития, начатый в Московской епархии митрополитом Филаретом и продолженный затем митрополитами Московскими Иннокентием и Макарием. Во все время своего предстоятельства митрополит Московский Филарет не оставлял трудов по преобразованию монашеской жизни на началах общежития в уже существовавших штатных монастырях и искал всяческих способов и путей введения общежития. Об одном из них он говорит в своем письме от 31.01.1857г. наместнику Свято-Троицкой Сергиевой лавры благочинному Покровского Хотькова монастыря архимандриту Антонию по поводу неудавшейся попытки игуменьи Хотькова монастыря Магдалины преобразовать монастырскую жизнь на началах общежития и скорбь по этому поводу новой, вступившей на эту должность вслед за матерью Магдалиной, игуменьи ввиду расстройства монастыря: «Я имел в сем опыт в меньшем виде. В Серпуховском женском монастыре владыка Платон учредил общежитие, но я, пришед в управление, нашел в нем порознь живущих более, нежели общежительных. Покойная игумения Алексеевского монастыря Назарета, предложила мне назначить туда другую Назарету, ее ученицу, для восстановления общежития, пожелав и сама там жить на покое: положено было принимать в монастырь только на правило общежития: и, таким образом, по времени число общежительных увеличилось, а число необщежительных уменьшилось; и общежительный характер сделался в монастыре господствующим»[27]. Из этого письма святителя Филарета видно, что он, принципиально находясь на позициях общежития, не решался вводить его насильно. Как же действовал при этом свт. Филарет? – «При возможности назначал настоятельницами женщин, разделяющих его цели, и вполне полагался на их инициативу и желание трудиться в данном направлении»[28], при этом он неизменно оказывал им поддержку при сопротивлении со стороны насельниц монастыря, недовольных нововведениями. Так, например, в 1830г. при попытке новой игуменьи, уже упоминаемой здесь, Назареты, возобновить общежитие в Серпуховском Владычнем монастыре, который с 1806 года официально имел статус киновии, в ответ на жалобы монахинь – противниц общежития в Духовную Консисторию, 4 июня 1830г. свт. Филарет издал резолюцию в поддержку общежительного устройства. Монахиням, которые противостояли общежитию, было указано поименно о переводе в иные монастыри, послушницам, которые не признавали общежития, было дано три месяца на определение для себя нового места пребывания и на передачу своих келий тем, «кто имеет желание устроения жизни на общежительных основаниях». Тем не менее, свт. Филарет пошел на уступку пожилым послушницам из дворянства, «которым было бы трудно разделить все обязанности общежития по причине отсутствия в прошлые годы привычки к труду и к воздержанию в пище»: им было разрешено питаться отдельно, других сестёр при этом просили не судить их строго и не рассматривать в качестве примера. Однако впредь никто не мог быть принят в монастырь «разве что, принимая обязательства подчиниться всем правилам общежития без исключения и без различия между благородными и простыми»[29]. Это вполне соответствовало стилю преобразований свт. Филарета, который настаивал на том, чтобы «средства достижения цели соответствовали духу монашеской жизни, считая, что идеалом отношения со стороны монастырской власти должно быть материнское сострадание и ответственность за своих духовных чад»[30]. Он рассматривал общежитие в качестве идеала монашеской жизни в надежде, что со временем и по смерти тех, которые привыкли к старым порядкам, идеал воплотится в жизнь. Труды митрополита Филарета по преобразованию монашеской жизни в Московской епархии на общежительных началах были продолжены впоследствии митрополитами Московскими Иннокентием (Вениаминовым) и Макарием (Булгаковым).

Из истории с выбором первой игуменьи Ивановского монастыря видно, какое важное значение придавал соблюдению правила устава в том, что игуменья в общежительном монастыре должна быть переводима из общежительного же монастыря, митрополит Макарий, тем более что в случае Ивановского монастыря, речь шла об учреждении общежития, когда требуются знание дела, опытность и умения для применения правил.

Первоначально по распоряжению преосвященного Амвросия, управлявшего Московской епархией после кончины митрополита Иннокентия, в игуменьи будущего общежительного монастыря была назначена мать Серафима[31], недавно переведенная в Рождественский монастырь из Коломенского Бобренева, в который была назначена только весной. Хотя архимандрит Пимен (Мясников) как председатель Комиссии по устройству Ивановского монастыря и благочинный московских монастырей полагал, что поскольку Ивановский монастырь общежительный, то и игуменью нужно перевести из общежительного монастыря, но преосвященный Амвросий с его доводами не согласился. Игуменья была назначена, но не утверждена. В мае 1878г. на Московскую кафедру вступил митрополит Макарий и одобрил действия архимандрита Пимена в качестве председателя Комиссии по устройству Ивановского монастыря. Желая приурочить открытие обители ко дню престольного праздника 29 августа, отец Пимен настоял, чтобы назначенная игуменья туда переехала и, со своей стороны, также подвигала дело вперед. В июле игуменья Серафима переехала, и у нее собирались сестры из разных монастырей, желавшие к ней поступить. Однако когда потребовалось представить игуменью на утверждение, митрополит Макарий потребовал справку из Консистории и выписку из правил общежительного устава. Оказалось, что игуменья Серафима – самая младшая в епархии, возведенная в сан немногим более года, а по правилам устава игуменья в общежительном монастыре должна быть переводима из общежительного же монастыря, тем более при учреждении общежития, когда требуются знание дела, опытность и умения для применения правил. Не помогло и усиленное ходатайство преосвященного Амвросия, и отцу Пимену пришлось ехать в Спасо-Бородинский монастырь, чтобы предложить это место игуменьи Алексии, «весьма деятельной, опытной, рассудительной и, несмотря на свою болезненность, твердой и благоразумно взыскательной»[32]. Но игуменья Алексия, не смогла принять это предложение, чувствуя, что здоровье ее слишком слабо как для новых подвигов и трудов, так и для жительства в городе. Понимая основательность ее отказа, архимандрит Пимен испросил разрешения переговорить еще с двумя: с игуменьей Аносинского монастыря Рафаилой (Ровинской), а в случае ее

отказа – с матерью Евгенией, монахиней Страстного монастыря, бывшей прежде казначей Аносинского монастыря и оттуда вышедшей при переведении в Страстной монастырь игуменьи Евгении Озеровой. Но и игуменья Рафаила по своему монашескому смирению и недоверию к себе долгое время не решалась принять предлагаемое ей место, однако о. Пимен все же убедил ее и уже 20 августа 1879 г. митрополит Макарий ходатайствовал перед Св. Синодом о переводе игуменьи Борисоглебского Аносина монастыря Рафаилы в Ивановский монастырь[33]. 19 сентября последовал указ Св. Синода о ее назначении, 3 октября игуменья Рафаила вступила в стены возникающей обители, а 4 октября 1879 г., по освящении больничной церкви, она была введена архимандритом Пименом в управление монастырем, который, хотя и городской, но как общежительный был подчинен по воле владыки-митрополита не городскому благочинному, а отцу Пимену. Игуменья Рафаила была переведена в новую обитель не одна. О том, что источником для создания монашеской общины Ивановского монастыря был избран Борисоглебский Аносин монастырь, свидетельствует тот факт, что по ведомости монашествующих 1880 г. из 14 монахинь 8 были постриженницами Аносина монастыря, в монастыре подвизались также 2 аносинские послушницы (остальные 21 послушницы были приняты прямо в Ивановский монастырь весной-осенью 1880г., в основном все из крестьян)[34]. Кроме аносинских сестер в Ивановский монастырь были переведены 3 монахини (одна из них рясофорная) из Новодевичьего монастыря возможно по рекомендации игуменьи Рафаилы, которая в течение 6 лет была его насельницей.

Рассмотрим теперь, какую роль в этом процессе преобразования монашеской жизни на общежительных началах сыграл на то время недавно только открывшийся Московский Ивановский общежительный женский (второклассный) монастырь.

После возобновления в Ивановском монастыре был введен строгий общежительный устав. Монастырь стал первой женской обителью в Москве с таким уставом, остальные женские монастыри в Москве были особножительные. Как уже говорилось, в основу устава легли правила, составленные святителем Филаретом. В ЦИАМ сохранились Правила Московского Ивановского общежительного монастыря[35] и Проект правил[36]. Оба документа точно не датированы, но они были составлены в конце 19 в., видимо в одно и viagra generic то же время. Правила дословно повторяют проект за исключением описания мелких бытовых подробностей.

Согласно Правилам прием сестер в монастырь находился исключительно в ведении настоятельницы, при этом для поступления в монастырь, в отличие от предыдущей практики, не требовалось никакого денежного вклада – принимались лишь добровольные пожертвования, которые не давали вступавшим никаких преимуществ перед другими насельницами. Вступавшим в монастырь также не нужно было покупать себе келью – отдельные или двух-трех-местные кельи предоставлялись по усмотрению настоятельницы. Для поступления в Московский Ивановский женский монастырь требовалось лишь согласие вступавшей неукоснительно соблюдать правила монастыря.

Кроме отапливаемых и освещаемых за счет монастыря келий, сестрам предоставлялись от монастыря трапеза, чай, сахар, одежда, белье, обувь, предоставлялась прачечная, заболевшие сестры помещались в собственную больницу монастыря, где за ними был организован уход. Одежда шилась из простой шерстяной и бумажной материи, дорогие ткани в монастыре не допускались. В Проекте правил уточнялось, что сестры могли иметь и собственную одежду, но шитую из такой же ткани по установленному покрою. Получая от обители содержание, сестры вносили и свой посильный труд на благо обители, исполняя назначенные послушания. Послушания в монастыре были весьма разнообразны и четко распределены. Так сестры несли послушания при храмах и часовне обители – в качестве алтарниц, церковниц, ризничих, свечниц, уставщиц, регентов, певчих на клиросе и чтецов, особым послушанием было благоговейное предстояние при гробнице блаж. Схимонахини Марфы. Сестры также занимались в мастерских – иконописной, золотошвейной, белошвейной, «ризной», «портной» и в других, в них производился пошив храмовых и священнических облачений, пеклись просфоры для богослужения, изготовлялась одежда и обувь для сестер. Чередными послушаниями были приготовление трапезы, различные дежурства и проч. При этом никакой прислуги никому в монастыре не полагалось. У старших и немощных сестер могли быть келейницы из молодых, которые находились под их надзором и помогали им в их келейных нуждах.

Согласно правилам монастыря воспрещалось проживание в стенах обители каких-либо светских лиц. Ни родственники, ни даже лица духовного звания мужского пола не допускались в сестринские покои, только в случае тяжелой болезни туда мог пройти духовник или пожилой отец насельницы. В Проекте правил имелось установление, не вошедшее в Правила: никакие письма и передачи не могли быть отправляемы или получаемы без ведома благочинной обители. Выход из обители допускался только для старших сестер «по послушанию … или другой благословной причине по усмотрению настоятельницы». Молодые сестры не выходили за ограду монастыря совсем, за исключением крайней необходимости – опасной болезни родственников. По воскресным и праздничным дням, в общей трапезной допускался прием родственников, исключение делалось лишь для иногородних, допускавшихся в иные дни. Ворота монастыря, ключ от которых хранился у игуменьи, запирались по окончании вечерни: зимой не позднее 18ч., а летом – 19ч., отпирались же ворота монастыря к началу утрени.

Огромный интерес для исследователя монастырского жития представляет распорядок дня Московского Ивановского общежительного монастыря, данный в Правилах[37]. Общая молитвенная жизнь в монастыре начиналась рано утром, в 3 часа 30 минут. «Будильная» сестра звонила в «повесточный» колокол и затем обходила все кельи, творя у дверей молитву возглашая «пению время, молитве час». Все сестры должны были обязательно присутствовать на утреннем богослужении. В 4 часа благовестили к утрене, после которой сестры расходились на отдых по кельям. Чередные сестры шли на раннюю литургию, после которой полагался чай. Остальное свободное до 9 часов время употреблялось на уборку келий и коридоров. В 9 часов все, кроме монахинь и чередных клиросных сестер, расходились на свои послушания. В 9ч. 30 минут начиналась поздняя литургия, после окончания которой полагалась общая трапеза, за которой собирались все сестры, за исключением задерживаемых болезнью или послушанием. Затем все вновь расходились по своим послушаниям в рукодельные мастерские. Занятие рукоделием должно было совершаться с умной молитвой, в молчании, допускались только относящиеся к делу необходимые вопросы и объяснения. В 15 часов сестры пили чай, в 16 часов начиналась вечерня, на которой должны были присутствовать монахини и чередные клиросные, остальные занимались рукоделием до 18 часов, когда вновь все собирались за вечерней трапезой. После трапезы следовали вечерние молитвы и чтение помянника, затем все расходились по кельям. Благочинная следила за тем, чтобы не было хождения по коридорам и кельям, и чтобы во всем монастыре воцарялась полнейшая тишина. В обязанность благочинной входил надзор за соблюдением насельницами Правил и распорядка жизни монастыря, о всех безчиниях она должна была доносить настоятельнице или казначее, а мелкие проступки стараться исправить наставлениями. По воскресным и праздничным дням рукодельные мастерские были закрыты. Свободное от службы и послушания время сестры посвящали общему чтению и назидательным беседам.

В обители было введено «неусыпающее чтение Псалтири» для поминовения о здравии и упокоении православных христиан: митрополита, государя императора и членов царской фамилии, начальствующих, благотворителей и всех, внесших для этого какую-либо сумму. Все монахини и сестры обязательно должны были неопустительно говеть во все четыре поста. Духовник для монахинь и послушниц избирался из лиц монашествующих и опытных в духовной жизни.

Мы видим, что Правила общежития Ивановского женского монастыря регламентировали не только внешнюю, но и внутреннюю жизнь обители, что должно было способствовать реализации основных принципов монашеского общежития – нестяжанию и отвержению своей воли (послушанию), укреплению дисциплины, духовному росту и усовершенствованию сестер. Именно эти принципы положила в основу управления обителью первая игyмeнья Московского Ивановского монастыря Paфaилa (Poвинскaя).

Игуменья Рафаила (Ровинская) (1821 – 1887), в миру Елена Александровна Poвинскaя, потомственная дворянка, дочь действительного стaтскoгo сoветникa, получила образование в Московском Екатерининском институте, в 1842г. поступила в Аносино-Борисоглебскую пустынь. В обители она занималась введением рукоделия, а с 1845г. стала письмоводительницей игумнии Анастасии; была пoстрижeнa в монашество в 1852 г., а в 1854 г., вслед за игуменьей монастыря Анастасией перешла в общежительный Серпуховской Владычний монастырь. В 1869г. монахиня Рафаила стала насельницей Новодевичьего монастыря в Москве, где несла послушание ризничей, а в мае 1875г. укзом Св. Синода она была назначена настоятельницей Борисоглебского Аносина монастыря (после избрания ее настоятельницей сестрами Аносиной пустыни вместо переведенной в Страстной монастырь игуменьи Евгении Озеровой). В сентябре 1879 г. указом Св. Синода игуменья Рафаила была назначена настоятельницей Московского Ивановского общежительного монастыря, здесь она и потрудилась здесь для обустройства самого монастыря и становления и развития в нем монашеской жизни на началах общежития[38]. За усердное прохождение должности настоятельницы монастырей Аносино-Борисоглебского и Московского Ивановского 18 апреля 1881г. она была награждена наперстным крестом от Св. Синода[39], а 4 июня 1883г. наперсным Крестом с драгоценными камнями из Кабинета Его Величества за особые труды по безвозмездному изготовлению инокинями Ивановской обители художественного ковра для Грановитой Палаты[40].

В 1884г. после пяти лет настоятельства в Ивановском монастыре игуменья Рафаила была переведена игуменьей в Московский Вознесенский монастырь в Кремле. Заметим здесь, что вскоре после перевода игуменьи Рафаилы в 1885г. в этот же монастырь была переведена на должность помощницы казначеи монахиня Ивановского монастыря Анастасия Астапова, которая была одной из трех Аносинских сестер, которые прибыли в Ивановский монастырь вслед за игуменьей Рафаилой в октябре 1879г. Надо полагать, что перевод этот был не случаен, и верная сподвижница была необходима для помощи игуменьи в обустройстве монастырской жизни Вознесенского монастыря при общей тенденции к переустройству женских монастырей на началах общежития. Игуменья Рафаила скончалась в 1887г. в возрасте 65 лет игуменьей Вознесенского монастыря и погребена под собором в Новодевичьем монастыре[41]. О дальнейшей судьбе монахини, а впоследствии игуменьи Анастасии (Астаповой) будет сказано ниже.

После перевода игуменьи Рафаилы на настоятельское место в Вознесенский монастырь монашествующими Ивановского монастыря было произведено

избрание новой настоятельницы и большинством голосов в настоятельницы Ивановского монастыря была избрана казначея монастыря монахиня Сергия. Митрополит Филарет, обещавший Макровой-Зубачевой быть ее руководителем и покровителем в деле постройки монастыря, следовал своему слову, «не нaчиналoсь никaкoгo дeлa, никaкoй дaже ничтoжной пoстрoйки бeз егo yкaзaния, pазрeшeния, блaгослoвения; oн нe тoлькo нe скyчaл, нo дaже тpебовaл, чтoбы xpaмoздaтельницa бывaлa y негo скoлькo вoзмoжнo чaщe; сoветовал, yказывaл, пepесмaтpивал, испpaвлял чepнoвыe бyмaги eе, диктовал, инoгдa дaже сaм писaл для нее нaчepнo. При стремлении же настоятельницы изменить существующий обычай в среде сестер «воздвигается ропот и мирное настроение обители окончательно разрушится», поэтому настоятельнице «приходится следить, хранить, наблюдать издалека, чтобы не совсем распалось монашеское общество, вверенное ее управлению». При стремлении же настоятельницы изменить существующий обычай в среде сестер «воздвигается ропот и мирное настроение обители окончательно разрушится», поэтому настоятельнице «приходится следить, хранить, наблюдать издалека, чтобы не совсем распалось монашеское общество, вверенное ее управлению» (Смирнова)[42].

Игуменья Сергия (Смирнова) (1838 – )[43], в миру София Африкановна Смирнова, девица, из дворян обучалась в Московском Николаевском институте Закону Божию, разным наукам и языкам. Она была определена в Аносин Борисоглебский монастырь 7 июня 1876 г. и там же 7 ноября 1878 г. пострижена в монашество. В монастыре она проходила послушания аптекарши и надзирательницы больницы, а с 1878 г. исполняла должность благочинной монастыря. Монахиня Сергия оказалась в числе первых трех сестер Аносина монастыря, переведенных за игуменьей Рафаилой в Московской Ивановский монастырь 26 октября 1879 г., а уже 19 ноября 1879 г. она была утверждена казначеей /pИвановского монастыря. За усердное прохождение этой должности 9 марта 1884 г. была удостоена благословения Святейшего Синода, а 31 декабря 1884 г. была определена настоятельницею Ивановского монастыря и возведена в сан игуменьи. Игуменья Сергия несла труды по благоустроению обители и монашеской жизни в ней почти в течение 13 лет. За усердные труды по благоустройству обители 13 апреля 1887 г. она была награждена от Святейшего Синода наперсным Крестом, а 26 мая 1896 г. награждена Золотым наперсным Крестом украшенным бриллиантами из Кабинета Его Величества. 30 октября 1897 г. игуменья Сергия была переведена настоятельницей Московского Алексеевского первоклассного женского монастыря и уже здесь 6 Мая 1913 г. награждена Золотым наперсным Крестом с украшениями из Кабинета Его Величества[44]. Вслед за игуменьей Сергией в Московский Алексеевский монастырь в 1898г. были переведены[45]:

Монахиня Клеопатра (в миру Татиана Тарасова), 44 лет, девица, из крестьян, постриженница Ивановского монастыря (1888г.) В Алексеевском монастыре несла послушание помощницы казначеи.

Монахиня Венедикта (в миру Варвара Семенова Саукина), 40 лет, девица, из крестьян, рясофорная монахиня Ивановского монастыря (1892г.). В Алексеевском монастыре несла послушание при настоятельских кельях, пострижена в Алексеевском монастыре в1903 г.

Монахиня Феофания (в миру Наталия Степанова Сборщикова), 38 лет, девица, из крестьян, в пострижена в монашество в Московском Ивановском монастыре в 1892г. В Алексеевском монастыре несла послушание церковниуы.

Послушница Елена Иванова Вознесенская, 26 лет, дочь протоиерея, девица, обучалась в гимназии разным наукам и языкам. Облечена в рясофор в Московском Ивановском монастыре в1896 г. В Алексеевском монастыре занималась живописью (1912г.), была фельдшерицей при монастырской больнице (в посл. списке за 1913г.).

Нетрудно увидеть, что все указанные монахини и рясофорные послушницы были постриженицами Ивановского монастыря во время управления им игуменьей Сергией и, вероятно, их перевод вслед за ней в Алексеевский монастырь должен был способствовать скорейшему переустройству внутренней жизни Алексеевского монастыря, в котором, напомним, к 1871году удалось ввести только общую трапезу, на началах общежития.

Вместо игуменьи Сергии, перемещенной в Алексеевский монастырь, на должность настоятельницы Ивановского общежительного женского монастыря 11 ноября 1897 г. была избрана казначея Ивановского монастыря монахиня Филарета[46].

Настоятельница Ивановского монастыря игуменья Филарета (Иванова) (1839 – 1907гг.), в миру Антонина Николаевна Иванова, девица, из дворян, образование получила в Казанском Родионовском институте, подвизалась в монашестве с 1864г., была казначей Христорождественского Вятского монастыря, в Ивановском монастыре при игуменье Рафаиле исполняла обязанности благочинной, при игуменье Сергии – казначеи. 15 марта 1877 г. была удостоена благословения Св. Синода «за отлично-ревностное прохождение возложенных на нее обязанностей и благочестное служение на пользу церкви», 6 мая 1899 г. награждена от Св. Синода наперсным крестом, 26 июня 1906 г. награждена золотым наперсным крестом из Кабинета Его Величества[47].

После кончины игуменьи Филареты в августе 1907г. на место игуменьи Ивановского монастыря была впервые избрана постриженница этой обители мать Епифания (Митюшина), которой предстояло пережить грядущие гонения на Святую Церковь, изгнание общины из стен обители.

Настоятельница Московского Ивановского монастыря игуменья Епифания (Митюшина) (1853 – 1931гг.), в миру Елизавета Дмитриевна Митюшина, вдова, обучалась закону Божию и русской грамоте. Поступила в Ивановский монастырь в 1891г., здесь же была пострижена 7 марта 1892г., проходила послушания при больнице, аптеке и свечном ящике, исполняла должность ризничей с 1892г., а затем казначеи с 1899г. Определена настоятельницей Ивановского монастыря и возведена в сан игуменьи в 1907году, ко времени избрания игуменьей ей было 54 года. Она стала первой собственно ивановской монахиней, занявшей эту должность и первой настоятельницей из купеческого звания. В 1910 году игуменья Епифания была награждена от Св. Синода наперсным крестом[48], а в 1916 – наперсным крестом без украшений из Кабинета Его Величества[49].

Годы игуменства матери Епифании пришлись на трудные предреволюционные годы, время октябрьского переворота и годы последовавших за ним тяжелейших испытаний, открытых репрессий и гонений со стороны безбожной власти. К 1917 году в Ивановском монастыре проживало около трехсот насельниц (44 монахини и 33 рясофорные послушницы, остальные (более двухсот) жили на испытании). Все они кроме исполнения своих монашеских послушаний с 1914 года шили военное обмундирование для русской армии, а с 1918 года – для красноармейцев. Уже в 1918 году Ивановская обитель была закрыта и превращена в концлагерь – «Ивановский Исправдом на Солянке», где в 20-е годы одновременно бывало до четырехсот заключенных. Собор Усекновения главы св. Иоанна Предтечи и Елизаветинская церковь продолжали действовать, как приходские, при них проживали около 110-и насельниц. В эти годы игуменья Епифания и монахини разоренного монастыря обращались за молитвенной помощью и духовным советом на Маросейку к прот. Алексею Мечеву, но в 1923 году отец Алексей умер, оставив безутешными сиротами своих многочисленных чад. В сентябре — октябре 1926года

оставшиеся монахини были выселены, в декабре того же года собор Усекновения главы св. Иоанна Предтечи был закрыт и передан Губернскому архивному бюро для размещения архивных материалов[50]. Елизаветинская церковь в 1927году перешла в распоряжение преобразованного в ЭКСПОГИ[51] Ивановского Исправдома под организацию красного уголка[52]. После окончательного закрытия храмов священники и последние сестры с игуменьей Епифанией были изгнаны из обители. Большинство ивановских монахинь переселились в еще не закрывшиеся монастыри, некоторые разъехались по родным, другие устроились в Москве на частных квартирах или при храмах, неподалеку от своего монастыря, в котором они прожили по 20-30 и более лет. Последняя настоятельница монастыря игуменья Епифания, пережившая разорение обители, где она приняла монашеский постриг, переехала с оставшимися сестрами на buy cheap cialis online монастырский хутор Чернецово, здесь она поддерживала сестер своим советом, словом, наставлением до самой своей кончины, которая последовала 12 января 1931года. Игуменья Епифания была отпета последним духовником ивановских сестер схиархимандритом Илларионом (Удодовым) и похоронена на монастырском кладбище вблизи хутора. Могила игуменьи Епифании сохранилась до наших дней.

Но не только игуменьи Московского Ивановского монастыря несли в себе тот дух общежительного женского монашества, который позволил Ивановскому монастырю за сравнительно небольшой исторический период времени, с момента его открытия в 1879г. до его закрытия большевиками в 1918г. и окончательного выселения монахинь в 1927г., стать одной из самых почитаемых в народе женских обителей Москвы, образцом для устройства других женских монастырей Московской епархии, но и монахини, послушницы и другие насельницы монастыря, воспитанные в духе общежития, являлись носительницами этой традиции, в своей жизни являя пример для подражания тому образу монашеской жизни, о котором так радел митрополит Филарет.

Так благочинная Ивановского монастыря, монахиня София (Быкова) стала четвертой игуменьей Троице-Одигитриевой Зосимовой пустыни. Игуменья Троице-Одигитриевой Зосимовой пустыни София (Быкова) (1846 – )[53], в миру Мария Никаноровна Быкова, происходила из московской купеческой семьи, поступила в Аносин Борисоглебский монастырь в 1861году. Здесь она обучалась Закону Божию, чтению и письму, проходила разные послушания, преимущественно занималась иконописью. В 1880г. она была переведена в Ивановский монастырь и 20 июня1881г. здесь же приняла монашеский постриг, проходила послушания помощницы благочинной, затем благочинной (1897 – 1906гг.). 21 февраля 1902г. монахиня София была назначена благочинной Троице-Одигитриевского монастыря Зосимова пустынь, а 9 марта 1902г. возведена в сан игуменьи[54]. При новой игуменьи в обители был возведен третий храм, в честь Рождества святого Иоанна Предтечи, и окончательно завершено обустройство монастыря. Обитель владела шестьюстами десятинами земли и имела большое хозяйство, что позволяло поддерживать монастырские строения и обеспечивать всем необходимым сестер, число которых непрерывно росло и к началу нашего века приближалось к тремстам. В Зосимовой пустыни имелись странноприимный дом, где питали всех приходящих к святыням обители богомольцев, больница и богадельня, содержавшиеся на средства монастыря. Значительные суммы тратились на помощь неимущим крестьянам и милостыню нищим и всем нуждающимся. Кроме того, в принадлежавшем обители доме в Москве, на Плющихе, жили бедные девочки и девушки, тоже получавшие от монастыря средства к существованию[55]. О дальнейшей судьбе игуменьи Софии, к сожалению, выяснить не удалось.

Интересен жизненный путь еще одной монахини Ивановского монастыря, Анастасии (Астаповой). Монахиня Анастасия (Астапова) (1833– )[56], в миру Елена Астапова, происходила из купеческой семьи, она была определена в число сестер Аносина Борисоглебского монастыря 7 мая 1876 года, в монашество пострижена там же 7 августа1879 года. Через три месяца после пострига 26 октября 1879г. монахиня Анастасия вместе с монахинями Сергией (Смирновой) и Серафимой[57] переведена в Московский Ивановский монастырь, состояла ризничей. В 1885г., как уже говорилось, вслед за игуменьей Рафаилой (как и в 1879г.) она была переведена в Московский Вознесенский монастырь и здесь, исполняя послушание игуменьи, несла труды помощницы казначеи. В 1888г., через год после смерти игуменьи Рафаилы, м. Анастасия была переведена в Казанско-Головинский монастырь[58] Московской епархии, где она подвизалась в течение 5-и лет до июня 1993г. 15 июня 1893 г. она была назначена настоятельницей Князе-Владимирского[59] женского монастыря Подольского уезда Московской губернии (с. Филимонки), а 29 июля 1901г. она была возведена в сан игуменьи[60]. Примечательно, что оба последние места служения сначала монахини, а потом игуменьи Анастасии, были общежительными монастырями, возникшими на базе женских общин, причем как в первый, так и во второй монахиня Анастасия была переведена через два года после преобразования общины в общежительный монастырь, вероятно опыт, полученный ею во время пребывания в общежительных Аносином (3 года) и Ивановском (5 лет) монастырях, был крайне востребован и при обустройстве общежительной монашеской жизни в этих возникших из общин обителях. При игуменье Анастасии в Князе-Владимирском монастыре был построен вначале 1900-х г.г. по проекту архитектора Троице-Сергиевой Лавры А. А. Латкова (1859 – 1949гг.) и освящен второй храм монастыря Успения Пресвятой Богородицы. В1926 г. монастырь был закрыт, сестры разогнаны, часть их – арестована. Последняя игуменья монастыря Татьяна скончалась в с. Филимонки и похоронена на местном кладбище. Послушница Евдокия (Синицына) причислена к лику святых в сонме Новомучеников Российских.

Постриженницей Ивановского монастыря была и мать Леонида (Озерова), проходившая послушание на должности настоятельницы сначала Серпуховского Владычного, а затем Московского Новодевичьего монастыря. Она происходила из семьи, находящейся в родственных связях с основательницей Аносиной пустыни игуменьей Евгенией (Мещерской)[61].

Игуменья Леонида(1827 – 1920), в миру Любовь Петровна Озерова, была из потомственных дворян, имела хорошее домашнее образование, знала несколько иностранных языков. В 1892 г., в возрасте 55 лет, будучи вдовою, Любовь Петровна поступила послушницей в Московский Ивановский женский монастырь. При поступлении в Ивановский монастырь Любовь Петровна пожертвовала значительную сумму (9800 рублей) на строительство храма во имя преп. Сергия Радонежского на монастырском хуторе Чернецово, на ее средства был также построен дом для проживания сестер[62]. В 1895 г. в Ивановском монастыре она приняла постриг с именем Леонида и проходила послушание помощницы казначеи. В 1900 г. мать Леонида стала игуменьей Владычного монастыря в Серпухове. В 1904 г. она была награждена золотым наперсным крестом от Священного Синода. Ко времени перевода в Новодевичий в 1908 г. игуменье Леониде был 71 год. Социальные потрясения первых десятилетий 20 в., — первая мировая война, Февральская и Октябрьская революции 1917 г. — не обошли стороной и Новодевичий монастырь. Последние три года своей жизни игуменья Леонида доживала в монастыре, который практически прекратил свое существование. Она умерла 18 января 1920 г., на 93-м году жизни и была похоронена в Новодевичьем монастыре, где игуменствовала 12 лет (с 1908 по 1920 г.)[63].

Рясофорная послушница Ивановского монастыря Раиса Монастырёва (1878 – 1953гг.), переведенная в 1909 году в Покровский общежительный монастырь Оренбургской епархии и принявшая там постриг с наречением имени Иннокентия, стала игуменьей этой обители в 1920 году в возрасте 42 лет. В годы гонений на Русскую Православную Церковь игуменья Иннокентия открыто исповедовала Православие и за это пережила много скорбей, была репрессирована, 18 лет провела в ссылке на Дальнем Востоке.

Игуменья Иннокентия, в миру Раиса Ивановна Монастырева, из мещан, родилась 28.07.1878г. в городе Карачеве Орловской губернии в семье титулярного советника и получила образование в женской гимназии. В 1895г. после смерти отца семейства, семья переехала в Москву. В 1903г., в возрасте 25 лет, Раиса поступила в число трудниц Московского Ивановского монастыря, где выполняла послушания в живописной, золотошвейной, белошвейной мастерских, здесь же, 14 апреля 1909г она была облечена в рясофор. А уже через несколько дней, 19 апреля 1909г. она была переведена в Покровский Свято-Троицкий общежительный женский монастырь Оренбургской епархии на послушание письмоводительницы. Через месяц, 22 мая 1909г. она уже определена на должность казначеи. В это же время освобождают от должности прежнюю игуменью Палладию и переводят на жительство в Оренбургский Успенский женский монастырь, и на плечи казначеи Раисы Монастыревой ложатся все заботы

и попечения о монастыре. 10 мая 1911г. Раиса

принимает монашеский постриг с наречением имени Иннокентия, в честь великого светоча Сибири свт. Иннокентия Иркутского[64]. С 1914г. монахиня Иннокентия подвизается в должности казначеи при новой игуменьи Ариадне (62-х лет)[65]. В это время монастырь пополняется монашествующими, в монастыре развиваются различные ремесла, золотошвейные, белошвейные, иконописные мастерские, строится Свято-Троицкая церковь, колокольня и хозяйственные постройки. В 1920г., в возрасте 42-х лет м. Иннокентия становится игуменьей своей обители. По-прежнему занимаясь вопросами обеспечения монастыря необходимыми средствами для существования обители, развивая для этого земледелие, скотоводство, птицеводство, основное внимание игуменьи Иннокентии было направлено на внутреннюю, духовную жизнь обители: молитву, дисциплину, духовные беседы с сестрами. Имея по природе мягкий и кроткий характер, будучи очень отзывчивым и добрым человеком, она, тем

не менее, строго наблюдала за посещением монашествующими храма Божия, а нерадивых после службы увещевала помнить свое звание и бояться суда Божия. Однако игуменья Иннокентия не только проводила беседы со своими духовными чадами, но также воспитывала их примером своего иноческого жития. Вставала она всегда рано – в 4 часа утра, прослушав монашеское правило от келейницы, она углублялась в чтение акафистов и Псалтири, а с первым ударом колокола направлялась на службу в храм. Игуменья присутствовала на всех, как утренних, так и вечерних богослужениях в храме, и никакие дела и недомогания не могли удержать ее от этого. Молилась она всегда сосредоточенно, с глубоким вниманием, часто со слезами, во время богослужения не допускала никаких разговоров[66]. Читая распорядок дня игуменьи Иннокентии, невозможно не вспомнить обитель, в которой прошло ее духовное становление – Московский Ивановский монастырь: ту духовную закваску, которую она получила в стенах этой обители она пронесла через всю свою жизнь и, в свою очередь, наполнила ею жизнь сестер вверенной ей обители. По сути, связь игуменьи Иннокентии с Ивановским монастырем, не прерывалась: об этом свидетельствуют архивные документы. Так из ведомости о монашествующих Покровского Свято-Троицкого женского монастыря за 1912г. узнаем, что с 12 ноября по 3 декабря 1912г. монахине Иннокентии был предоставлен отпуск на 21 день для поездки в Москву[67], даже в 1919г., уже после официального закрытия монастыря большевистской властью, мы встречаем в архивных документах[68] ее имя вместе с именем игуменьи Ариадны (настоятельницы Оренбургского Покровского Свято-Троицкого женского монастыря) в «Списке лиц проживающих во владении Московского Ивановского монастыря, за № 2/349 Мясницкой части по Малому Ивановскому пер.», как проживающие в Общежитии №3 (за номерами 89 и 88 соответственно), причем местом службы или работы указан Ивановский монастырь, а основным источником дохода – личный труд в пользу общежития; они же (монахиня Иннокентия и игуменья Ариадна) указаны в «Списке монашествующих и сестер Московского Ивановского Девичьего монастыря, проживающих во владении названного монастыря 3-го Мясницкого Комиссариата»[69]. Доподлинно не известно, что привело монахиню Иннокентию и игуменью Аридну в Ивановский монастырь в столь тревожное время, — возможно, именно здесь они искали совета и укрепления на предстоящее служение в годы лихолетья.

Но безбожная большевистская власть добирается и в эти отдаленные районы. В 1928г. большевики решили уничтожить Покровский монастырь, а постройки его и имущество, «живой и мертвый инвентарь»[70] использовать для техникума полеводства. Монахиням предложили отречься от веры в Бога взамен на неприкосновенность, оставаясь верной служению Богу, игуменья Иннокентия не отдала свой наперсный серебряный крест, и 19 декабря 1928г. власти возбудили дело «О сокрытии креста» как достояния государства. 12 апреля 1930г. решением Тройки игуменья Иннокентия была арестована за антисоветскую агитацию и пропаганду и отправлена в ссылку на Дальний Восток. 18 лет провела она в ссылке на рыбозаготовках на Дальнем Востоке, претерпевая гонения, унижения, болезни. Вернувшись из ссылки в Оренбург в 1947г. по благословению архиеп. Мануила (Лемешевского), возглавлявшего в то время Чкаловскую (Оренбург) и Бузулукскую епархии, работала за свечным ящиком в Михайловском молитвенном доме на ул. Орская г. Оренбурга. Отошла ко Господу 22.09.1953г. в возрасте 75 лет., в 1989г. посмертно реабилитирована[71].

Рассмотрев, таким образом, жизненный путь игумений и вышедших из его стен пострижениц Московского Ивановского женского монастыря после его возобновления в 1879 году, мы видим, какие благие плоды принесло общежитие для данной обители, и какую роль сыграл этот небольшой второклассный монастырь для обустройства общежительной монашеской жизни, как в уже существовавших, так и во вновь обустраиваемых монастырях Московской епархии. Ивановский монастырь послужил центром распространения и передачи опыта общежительной монашеской жизни, который передавался игуменьями, сестрами и послушницами Ивановского монастыря при переводе их в другие обители. Можно сказать, что этот небольшой монастырь стал своеобразным центром кристаллизации, вокруг которого вскоре многие московские женские обители стали общежительными или находились на пути переустройства к нему.

Библиография

Архивные материалы:

1. ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 7

2. ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 41

3. ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 44, 45

4. ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 247, 248

5. ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 251, 252, 253, 254

6. ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 263

7. ЦИАМ. Ф. 1175. Оп.1. Д. 482, 486, 487

8. ЦИАМ. Ф. 280. Оп.3. Д. 221

9. ЦИАМ. Ф.203. Оп.746. Д. 554

10. ЦИАМ. Ф. 203. Оп.744. Д. 2644

11. ЦГАМО. Ф. 66. Оп.13. Д. 269

12. ЦГАМО. Ф. 66. Оп.18. Д. ЗЗ4

13. РГАДА. Ф.1183. Оп.1. Д. 386

14. ГАОО. Ф.173. Оп. 9. Д. 2010, 2012

15. ГАОО. Ф.Р.-2. Оп. 1. Д. 6

Список источников и литературы:

1. Антушев Н., свящ. Историческое описание московского Новодевичьего монастыря.

– М.: тип. Л.Ф. Снегирева, 1885.

2. Архимандрит Пимен, настоятель Николо-Угрешского монастыря: Биогр. очерк : (1810-1880) / Под общ. ред. архим. Вениамина (Зарицкого). – Дзержинский (Моск. обл.) : Св.-Никольский Угрешский монастырь, 1998.

3. Денисов Л. И. Православные монастыри Российской Империи. Полный список всех 1105 ныне существующих в 75 губерниях и областях России (и двух иностранных государствах) мужских, женских монастырей, архиерейских домов и женских общин. М., 1908.

4. Женская Оптuна: Mатepиалы к летописи Борисо-Глебского женского Аносина монастыря / Сост. Фомин С. В., Фомина Т. И. -Изд. 2-е, испр. и доп.. – М.: Паломник, 2007.

5. Митр.Филарет ( Дроздов). Письма митрополита московского Филарета к наместнику Свято-Троицкой Сергиевой лавры архимандриту Антонию, 1831–1867 гг. М., 1877–1884. Т. 3.

6. Митр. Филарет (Дроздов). Резолюции московского митрополита Филарета по разным разделам и главам Устава духовных консисторий и по управлению духовно-учебными заведениями. Орёл, 1889.

7. Монахиня Зосима (Верховская). Женская Зосимова пустынь. Исторический очерк. Паломник, М., 2008.

8. Московский Ивановский монастырь: [Описание] Б.а. – М.: Тип. Мартынова, 1879.

9. Прот. Максим Козлов Святитель Филарет (Дроздов) и его отношение к женскому монашеству. Филаретовский альманах. В.2, М., ПСТГУ, 2006.

10. Руднев В., свящ. Обновление Московского Ивановского монастыря. – М.: Тип. Л. Снегирева, 1879.

11. Снегирев И. М. Ивановский монастырь в Москве. – М., 1883.

12. Страницы из неопубликованного дневника игумении Евгении (Озеровой) // Женская Оптина: материалы к летописи Борисо- Глебского женского Аносина монастыря / Сост. Фомин С. В., Фомина Т. И. -Изд. 2-е,

испр. и доп.. – М.: Паломник, 2007.

13. Смолич И.К. Русское Монашество. Возникновение. Развитие. Сущность. (988-1917).М.: Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия», 1997.

URL: canadian board of pharmacy http://www.sedmitza.ru/text/436420.html

14. Трутнева Н.Ф., Игумении Московского Новодевичьего монастыря (1525—1920 гг.). По материалам сайта Церковно-Научного Центра «Православная Энциклопедия».

URL: http://www.sedmitza.ru/text/760647.html/

15. Оренбургские епархиальные ведомости №8(114), август 2008г.

16. URL: http://www.letovochurch.ru/hram-v-s-filimonki

---