Духовно-нравственное состояние удмуртов в XIX веке

В настоящее время среди удмуртов наблюдается тенденция к возрождению своих языческих традиций, обрядов и праздников под видом возрождения своей национальной культуры с мотивом уважительного отношения к культуре предков. Поэтому изучение их духовно-нравственного состояния, религиозных традиций и обрядов даст возможность понять, каким образом выстраивать стратегию и методы миссионерской работы.

Источниками для изучения духовно-нравственного состояния удмуртов в XIX веке служат документы Центрального Государственного архива Удмуртской Республики, Национального архива Республики Татарстан, материалы опубликованных источников, таких как журнал «Православный собеседник», Вятские епархиальные ведомости, Письма и труды Николая Ивановича Ильминского, труды Павла Николаевича Луппова по истории христианизации удмуртов: «Христианство у вотяков со времени первых исторических известий о них до XIX века» и «Материалы для истории христианства у вотяков[1] в первой половине XIX века». Также полезными источниками являются: «Сборник материалов к истории Вятского края», «Дело мултанских вотяков обвинявшихся в принесении человеческой жертвы языческим богам». Из современных источников отметим «Хрестоматию по истории Удмуртии» составленную на основе архивных документов.

Кроме источников существуют научные исследования и исторические публикации по данной теме. В начале XX века вышли исследования Чичериной Софьи Васильевны под названием «Как начиналось дело просвещения восточных инородцев» и «У поволжских инородцев. Путевые заметки». Из современных научных работ могут быть полезными исследование Макуриной Веры Владимировны «Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви в Удмуртии во второй половине XIX — начале XX века», труды диакона Михаила Атаманова: «История Удмуртии в географических названиях» (1997), «По следам удмуртских воршудов» (2001) и «Происхождение удмуртского народа» (2010).

Несмотря на то, что во второй половине XIX века наблюдался пик расцвета миссионерства во всей России, многие удмурты оставались язычниками. В это время в Казани были открыты Казанская Духовная Академия, православное братство святителя Гурия, переводческие комиссии, учительские семинарии для просветительской работы среди инородцев Поволжского края России.

Духовно-нравственное состояние удмуртов определялось во многом местом их расселения и, в связи с этим, влиянием религиозных культов соседних народов. Территория современной Удмуртии с XVIII и до начала XX веков входила в состав Казанской и Вятской губерний. Вятская губерния, образованная в 1796 году, состояла из 11 уездов. Большая часть удмуртов проживала в Глазовском, Елабужском, Малмыжском, Сарапульском, Кайском и Слободском уездах Вятской губернии. В Казанской губернии удмурты населяли Мамадышский и Арский уезды, а также небольшая их часть была расселена в Уфимской, Самарской и Пермской губерниях.[2] Указанные и соседние районы населяли также другие Поволжские инородцы, это: татары, чуваши, черемисы (марийцы), пермяки, башкиры.

Удмурты, до проникновения к ним русского населения и православия в XVI веке, были не грамотны. Этнограф и востоковед Всеволод Федорович Миллер пишет, что «вотяки и другие местные инородцы пребывали в крайней слепоте своего невежества. У них нет ни писем, ни книг; и если кто об этом их спросит, то они в шутку говорят, что книги у них корова поела».[3]

Удмурты были, как бы, оторваны от цивилизации по причине своей замкнутости. Скорее всего, поэтому по религиозным убеждениям они практически все до конца XVIII века оставались язычниками. По сведениям «Хрестоматии по истории Удмуртии» узнаем: «Религия вотяков – это грубое поклонение силам природы, самая первая ступень в развитии религиозных верований человека. Дуализм, встречаемый в вотских верованиях, не имеет никакого высоконравственного характера и ограничивается единственно понятиями о добре и зле, как о чем-то вредном и полезном для человека».[4]

Удмурты в XIX веке покланялись идолам, которые имели внешний облик тех животных, которых приносили в жертву. Об этом свидетельствует отчет казанского братства святителя Гурия: «Во время своих молений они (вотяки) ставят пред собою деревянных идолов самой безобразной формы, которые представляют жертвенное животное, и обвертывают такою шерстью, какого цвета жертвенное животное».[5]

Новокрещеные удмурты тоже не пренебрегали почитанием своих языческих памятников. Об этом пишет Вятский епископ Кирилл, в своем отношении от 28 марта 1831 года, к господину губернатору Ренкевичу: «при селе Верхокосинском, как видно из донесения Глазовского миссионера Иосифа Стефанова, сберегаются развалины одного деревянного языческого молитвенного чума при доме новокрещенного Саввы Саитова, и хотя в этих развалинах нет уже удобства производить языческие молитвы, но новокрещане приписывают им, особенно же, выросшему среди их рябиновому дереву, сверхъестественные действия на отступников от языческих жертвоприношений, утверждая, что развалины эти никогда не могут быть уничтожены, что дерево среди них произросло действием благодати божией, низводимой до сегодняшнего дня на землю чрез употребление рябиновых прутьев для окропления на том месте языческих жертвоприношений, и что выросло это дерево для напоминания вотякам о святости древних обычаев».[6] Скорее всего, причина такого религиозного смешения у удмуртов кроется в том, что большинство инородцев крестили насильственным путем или за некоторые государственные льготы.

Елабужское окружное управление земского суда в феврале 1840 года также сообщает о приоритете языческой веры перед христианством у крещеных вотяков: «В Алнашевской волости крещеные вотяки ни мало не обращаются к правоверию и приносят жертвы в имеемых при селениях их шалашах, так что каждый домохозяин сего селения почитает свой языческий обряд гораздо важнее и тверже, нежели веру христианскую. Таковыя жертвоприношения бывают отправляемы в зимнее время на мольбищах в помянутых шалашах или чумах, чрез посредство избираемых попов, называемых по вотски “восяськись”».[7]

Присутствие языческой религии и жертвоприношений в жизни удмуртов привело к ложному обвинению их в человеческом жертвоприношении. Так называемое «Мултанское дело» явилось самым громким делом, возбужденным против инородцев. Суть этого дела заключалась в том, что 5 мая 1892 года девочка Марфа Головизнина[8] обнаружила обезглавленный труп нищего Конона Дмитриевича Матюнина[9] рядом с удмуртским селом Старый Мултан Малмыжского уезда Вятской губернии. Изначально дело рассматривалось как ритуальное убийство, основанием этому послужили сведения о сохранении среди официально крещеных удмуртов Старого Мултана языческих верований, молений и жертвоприношений животных. Обвиняемыми были «крестьяне села Мултана, Старотрыкской волости, Малмыжскаго уезда: Кузьма Самсонов, Дмитрий Степанов, Семен Иванов, Василий Кузьмич Кузнецов, Андриан Андреев, Андрей Григорьев»[10]. Расследование «мултанского дела» велось до 1896 года, Сарапульский окружной суд дважды выносил обвинительные приговоры, которые были отменены. Отмена последнего приговора еще раз показывает несостоятельность обвинения против удмуртов. В книге «Дело мултанских вотяков» Виктор Галактионович Короленко дает краткую характеристику  защитительных слов Карабчевского и заключение обер-прокурора А.Ф. Кони в пользу обвиняемых: «В сжатой и сильной речи господин Карабческий рельефно отметил все кассационные нарушения, допущенныя судом. Он находил нарушенными ст. 929, 577, 573, 734, 719, 721, 722 уст. уг. суд. Господин обер-прокурор А.Ф. Кони в обстоятельном заключении своем с обычным блеском разъяснил те основныя юридическия положения, которыя были нарушены судом в данном деле».[11] В мае-июне 1896 года вина с обвиняемых была окончательно снята, в чем большую роль сыграли защитительная речь Карабчевского и заключение обер-прокурора А.Ф. Кони.

В настоящее время Удмуртия состоит в России как отдельная государственная единица, и основная часть удмуртов находится именно в ее пределах. Существует Ижевская и Удмуртская епархия и удмурты сегодня имеют возможность слышать богослужение и читать Священное Писание на своем языке. Но годы советской власти все-таки не дали всем удмуртам плотно укорениться в православии. В глухих деревнях, где нет храмов и современных средств связи, некоторая часть (около 5%) удмуртов до сих пор остаются язычниками. Есть пожилые люди, которые русский язык почти не знают. Поэтому опыт приобретенный миссионерами в просвещении инородцев в XIX веке будет сейчас очень ценным. Профессор Казанской Духовной Академии Николай Иванович Ильминский считал, что для инородцев нужны миссионеры и преподаватели их национальности или как минимум знающие их язык. Считаю, этот метод будет наиболее актуальным и полезным для применения в настоящее время в миссионерской работе среди удмуртов.