Личность митрополита всея Руси в деле разделения русской митрополии (на примере митрополитов Алексия и Киприана).

 

Статья студента III курса Церковно-исторического отделения Московской Духовной Академии Амелина Александра Юрьевича посвящена сложному вопросу Русской Церковной истории времен святых митрополитов Алексия и Киприана.

          В истории нашей Церкви одной из трагических страниц является разделение Русской митрополии. Это было связано, прежде всего, с политическим разделением самой Руси. На территории бывшей Киевской Руси образовались два крупных государства с центрами в Москве и Вильно. И тогда было несколько попыток разделить единую Русскую Церковь на две половины. Эти попытки увенчались успехом в 1459 году.

 В истории нашей Церкви одной из трагических страниц является разделение Русской митрополии. Это было связано, прежде всего, с политическим разделением самой Руси. На территории бывшей Киевской Руси образовались два крупных государства с центрами в Москве и Вильно. И тогда было несколько попыток разделить единую Русскую Церковь на две половины. Эти попытки увенчались успехом в 1459 году.

Причины разделения русской митрополии были, прежде всего, политические. Но огромную роль здесь играли личности Великих князей Москвы и Литвы, Константинопольских патриархов и конечно митрополитов всея Руси. В этой статье мы затронем личности двух митрополитов, которые, пожалуй, являются центральными в этих событиях. Это митрополиты Алексий и Киприан. В своей деятельности в деле единства митрополии они являются антиподами. И в нашей статье мы рассмотрим их личности в деле разделения русской митрополии.

В русской историографии существуют два подхода в оценке личностей митрополита Алексия и Киприана. Первый подход оценивает митрополита Алексия как видного церковного и национального деятеля в деле возвышения Москвы и в то же время резко критикует митрополита Киприана как противника Московским интересам и ставленника Литвы. Представителями этого подхода являются Е.Е. Голубинский, митрополит Макарий (Булгаков) и другие. Особенностью этого подхода является то, что личности митрополитов оцениваются с точки зрения блага Московского княжества. Таким образом, этот подход является узко-московским и не учитывает полноту событий тех лет.

Другой подход выработался сравнительно в недавнее время, в работах Д. Оболенского, Г.М. Прохорова и прот. Иоанна Мейендорфа. Эти историки пытаются взглянуть на проблему не только с точки зрения Москвы, а с точки зрения всех участников тех событий: Византии, Литвы, Москвы и конечно самой Русской Церкви. Ведь дело разделения митрополии – дело церковное, и оценивать его нужно с точки зрения блага самой Церкви. На наш взгляд, их оценка личностей митрополитов является наиболее объективной, и в статье мы будем придерживаться их мнения.

Митрополит Алексий.

Ещё при жизни митрополита Феогноста было решено избрать ему в преемники инока московского Богоявленского монастыря Алексия. Он родился между 1293-1298 годами и был сыном боярина Феодора Бяконта, который из Чернигова перешёл на службу к московскому князю Даниилу. В миру будущего митрополита звали Елевферий. Юношей он получил прекрасное по тем временам образование, а в 20 лет принял постриг в московском Богоявленском монастыре. Через шесть лет жизни в монастыре, митрополит Феогност поставил его своим наместником во Владимире. А ещё через 10 лет он был избран в приемники святителю Феогносту. В Константинополь было отправлено посольство от лица митрополита и Великого князя с ходатайством об избрание Алексия митрополитом всея Руси. В 1352 году, ещё до возвращения посольства, митрополит Феогност поставил Алексия в епископа Владимирского, хотя он сам являлся, по сути, епископом города Владимира.[i]

Посольство из Константинополя вернулось с утвердительным ответом, и после смерти митрополита Феогноста и Великого князя Симеона Гордого, епископ Алексий поехал в Константинополь за посвящением. В Константинополе Алексий пробыл год на испытании, греки неохотно поставили его в митрополиты, целый год, проверяя его лояльность к Константинополю. Пребывание в столице империи обошлось ему в большую сумму денег.[ii] Но, в конце концов, его поставили в митрополита в виде исключения за его личные заслуги. Но с обязательством приезжать в Константинополь через каждые два года.[iii]

Русские митрополиты уже со времён митрополита Кирилла II не жили в Киеве, митрополит Алексий решил официально утвердить перенос кафедры на Север Руси. Перед отъездом святитель Алексий объяснил патриарху обстоятельства жизни на Руси, которые заставили митрополитов переселиться из Киева во Владимир. И Константинопольский патриарх определил, что Владимир становиться вторым городом русского митрополита.[iv]

Вполне возможно, что если б Алексий был только митрополитом Киевским, то в споре с Романом ему было б гораздо легче. Куда тогда деть митрополита Алексия, если Киев его кафедральный город? А так у него есть ещё и Владимир. Но рассмотрим, как развивался этот спор за Киевскую митрополию.

Ещё до отъезда митрополита Алексия из Константинополя (по другим сведениям после[v]) около 1354 года в столицу империи прибыл некто Роман. Он был родственником жены Ольгерда – Юлиании Тверской. Великий князь Литовский послал его к патриарху для поставления в митрополиты для своих земель. Достаточно быстро Роман был поставлен в митрополита Литовского, в его подчинение вошли Новогрудок, Полоцк и Туров. Такое одновременно поставление двух митрополитов, причём официально в Константинополе, вызвало замешательство на Руси.

Как могло произойти такое событие? Дело в том, что в Византии в то время шли паламитские споры. И когда Алексий прибыл в Константинополь, патриархом был Филофей. Он и поставил Алексия в 1354 году в митрополита Киевского и всея Руси, то есть в приемники Феогносту. Но уже после поставления Алексия, в Константинополе произошел государственный переворот. Иоанн Палеолог сверг с престола Иоанна Кантакузина, патриарх Филофей бежал, а вместо него вернулся варлаамит Каллист.[vi] Новое правительство варлаамитов и поставило митрополита Романа.

Здесь есть небольшое расхождение. П. Соколов, а за ним Б. Кричевский и Н.С. Борисов утверждают, что государственный переворот и поставление митрополита Романа произошло после отъезда Алексия из Константинополя.[vii] Академик Е.Е. Голубинский, а вслед за ним и другие церковные историки: митрополит Макарий (Булгаков), Знаменский, Доброклонский, Карташов, Петрушко, говорят, что Роман был поставлен ещё до отъезда Алексия. И здесь, в Константинополе, между ними вспыхнула борьба из-за Киевской кафедры.[viii] В то время с 1321 года Киев стал принадлежать Литве.[ix] А Великий князь литовский Ольгерд проводил принцип: «Что всё, принадлежащее Литве в гражданском отношении, должно и в церковном отношение принадлежать ей».[x]

Киев нужен был и самому Роману, так как это давало преимущество, авторитет, влияние на Руси и сам титул «всея Руси». Для Москвы этот титул давал влияние на Новгород, так как митрополит Киевский ставил епископа в Новгород.[xi] Митрополит Алексий сразу был поставлен в митрополита Киевского и всея Руси, а Роман только в митрополита Литовского. Поэтому он сразу стал добиваться для себя титула митрополита Киевского.

Между митрополитами вспыхнула борьба, которой корыстолюбивые патриаршие чиновники дали полный ход. Для них это был удобный способ обогащения. Воистину деньги могут всё! «Без денег в Константинополе нельзя было ничего достигнуть».[xii] В конце концов, у них обоих кончились деньги, и оба послали за деньгами послов в Тверь, к епископу Феодору. Такие пошлины для митрополита сильно тяготили духовенство.[xiii] Но тверичи деньги (или, возможно, большую их часть) послали митрополиту Алексию, который и выиграл спор.[xiv]

После этого митрополит Роман выехал в Киев, но там потерпел сначала неудачу: «Не прияша его Кияне».[xv] Вслед за ним из Константинополя выехал митрополит Алексий. Зимой 1354-1355 года он находился в Киеве, а весной 1355 года поле весенней распутицы поехал обозревать епархии Юго-западной Руси.[xvi] После их обзора святитель выехал в Москву.

В Киеве, по благословению Константинопольского патриарха, митрополит Алексий совершил канонизацию трёх Виленских мучеников. Это событие сыграло большую роль. Как указывает П. Соколов, эти мученики были казнены Ольгердом по настоянию литовских жрецов за отступление от литовских обычаев. Они, приняв православие, стали подражать русским людям внешне – в одежде, стрижки волос, в бороде. Литвины видели в этом измену литовской национальности. А канонизацией их митрополит Алексий выставлял Ольгерда гонителем, врагом православия. И это на фоне обещаний Великого князя креститься в случае поставления Романа в митрополиты! Их канонизация явилась тяжелой обидой для Ольгерда.[xvii]

Вполне вероятно, что это стало одной из причин дальнейшего непримиримого отношения Ольгерда к митрополиту Алексию. Здесь мы видим яркий пример того, как часто поспешная, необдуманная канонизация может привести к тяжелым политическим последствиям. И здесь надо всё же признать ошибку митрополита Алексия, так как благодаря этой канонизации он так и не смог наладить отношения с литовским князем.

Ни Роман ни Ольгерд не оставляли своих притязаний на Киев. В 1356 году митрополит Роман снова выехал в Константинополь, что бы добыть себе Киев. По этому поводу туда же был вызван Алексий и там между ними, как говорит летопись, разгорелся «спор великий».[xviii] Снова пошли в ход деньги на подарки и подкупы. Но здесь у митрополита Алексия было явное преимущество – у него была грамота патриарха Филофея о его поставлении в митрополита Киевского и всея Руси. В споре о Киеве святитель Алексий снова вышел победителем, но в тоже время Роману передавались в управление помимо литовских епархий (Новогрудок, Полоцк и Туров), ещё епархии Малой Руси (бывшего Галицко-Волынского княжества): Владимирская, Луцкая, Перемышльская, Холмская и Галицкая. Такое новое разделение митрополии не могло удовлетворить ни ту, ни другую сторону.[xix] Оба митрополита остались недовольными таким соборным определением, так что митрополит Роман обиженный уехал из Константинополя, не простившись с патриархом и не взяв у него благословение.[xx]

На Руси действия обоих митрополитов стали походить на княжескую междоусобицу. Чего митрополит Роман не смог добиться в Константинополе деньгами, того он решил добиться силой Ольгердова оружия. Приехав в Литву, он самочинно занял Киев и стал совершать в нём службы и хиротонии. Так же самочинно он присвоил себе титул митрополита Киевского. Позже, когда Ольгерд захватил Чернигов и занял Брянск, Роман принял эти епархии в своё управление. Здесь мы видим, как они проводили в жизнь принцип: «что всё принадлежащее Литве в гражданском отношение, должно и в Церковном отношении принадлежать митрополиту Литовскому».[xxi] Митрополит Роман, стараясь всячески мстить святителю Алексию, побудил Ольгерда[xxii] напасть и разграбить город Алексин – вотчину московского митрополита.

В ответ на это в 1358 году святитель Алексий отправился в Киев. Но там его ждала неудача. Воспользовавшись обстоятельствами, Ольгерд обманом напал на митрополита, пленил его спутников и ограбил всю его казну. Самого Святителя он пленил и продержал 2 года в плену. Ольгерд, может быть, и убил бы митрополита, если бы он при содействии доброжелателей не спасся бегством.[xxiii]

Это событие привело к двум важным последствиям. Первое – после этого митрополит Алексий больше никогда в жизни не посещал Киев и Литовские епархии, даже когда митрополия вновь объединилась. Это давало Ольгерду повод жаловаться на Алексия в Константинополь за нерадение о Литовской пастве. По мнению Платона Соколова, после этого события митрополит Алексий стал с ревностью исполнять обязанности регента при малолетнем князе Димитрие Ивановиче, и тем самым отношения между Алексием и Ольгердом испортились окончательно.

И второе – это событие создало определённый прецедент. В будущем точно также поступит князь Димитрий Иванович с митрополитом Киприаном, когда тот приедет в Москву без разрешения Великого князя. Это будет выглядеть как некая месть Литве за митрополита Алексия.

В 1360 году митрополит Роман прибыл в родную Тверь. Там он был с почётом принят тверскими князьями, но в тоже время тверской епископ Феодор не хотел с ним видеться, и не отдал чести как митрополиту. Обычно этот факт в русской историографии толкуется, как желание Романа расширить своё влияние на дружественное Литве Тверское княжество. Но прот. Д. Соколов указывает важные подробности этого события. В это время шла междоусобица князьями Василием Тверским и Всеволодом Холмским. Москва поддерживала Василия Тверского, а Литва и епископ Феодор – Всеволода Холмского. Митрополит Алексий в 1356 году пытался решить их спор в интересах Москвы, но у него это не получилось. Позже Всеволод Холмский обратился в Литву, и тогда Ольгерд послал в Тверь своего представителя – митрополита Романа. Тот в 1360 году явился в Тверь и «имел успех в деле Всеволода и уговорил Василия Михайловича уступить своему племяннику треть вотчины. От князей, бояр и некоторых частных лиц он получил всё нужное, как посланник могущественного князя Литовского. Большие дары он получил и от Всеволода Холмского и с великолепными проводами отправился в Литву»[xxiv].

Вполне вероятно, что он хотел себе церковного подчинения Твери, но все же, в Тверь он ездил как миротворец, по делам княжеским, а не церковным. Всё же это дало повод митрополиту Алексию отправить в Константинополь жалобу на Романа, что он вторгается в его области. Патриарх отправил на Русь двух клириков для следствия. Но окончания дела Роман не дождался. В 1362 году, а по другим сведениям в 1361 году, он умер. После его смерти русская митрополия была вновь объединена под омофором святителя Алексия.

После этих событий митрополит Алексий больше ни разу и не посетил литовские епархии. Как уже упоминалось, этот факт давал Ольгерду формальный повод жаловаться на митрополита Алексия в Константинополь. Но более того, митрополит Алексий стал регентом при малолетнем князе Димитрие Ивановиче и стал проводить открыто Московскую политику. С одной стороны, он много сделал для возвышения Москвы, и если бы не митрополит Алексий, то история нашего отечества могла повернуться в другую сторону.

Но в деле разделения русской митрополии, действия митрополита Алексия имели совсем другой результат. Он совершенно перестал заботиться о Литовских епархиях, и более того, в связи с узко-московской политикой, митр. Алексию совершенно не нужна была единая митрополия. Единство митрополии тогда держалось за счёт Константинопольской патриархии. Позже эти взгляды на митрополию перенял у митр. Алексия и князь Димитрий Донской.

Митрополит Киприан.

Поставление в 1471 году Галицкого митрополита Антония создало прецедент для Великого князя литовского. Ольгерд тут же послал письмо патриарху с настоятельной просьбой дать ему отдельного митрополита и жалобами на митрополита Алексия: «Не я, говорит он, начал нападать, они сперва начали нападать, и крестного целования, что имели ко мне, не сложили и клятвенных грамот ко мне не отослали. Нападали на меня девять раз и шурина моего князя Михаила (Тверского) клятвенно зазвали к себе, и митрополит снял с него страх, чтобы ему прийти и уйти по своей воле, но его схватили. И зятя моего нижегородского князя Бориса схватили, и княжество у него отняли; напали на зятя моего нижегородского князя Ивана и на его княжество, схватили его мать и отняли мою дочь, не сложив клятвы, которую имели к ним. Против своего крестного целования взяли у меня города… По твоему благословению митрополит и доныне благословляет их на пролитие крови. И при отцах наших не бывало таких митрополитов, каков сей митрополит. Благословляет москвичей на пролитие крови, и к нам не приходит, ни в Киев не наезжает».[xxv]

Здесь, помимо жалоб на Алексия, Ольгерд требует поставить ему отдельного митрополита на «Киев, Смоленск, Тверь, Малую Русь, Новосиль, Нижний Новгород».[xxvi] То есть не только для Литвы, но ещё и для княжеств, находящихся в орбите Литовского влияния.

Патриарх тогда отправил на Русь своего апокрисиария, и дело на время было улажено. Но после неудачного набега на Москву, Ольгерд снова обратился в Константинополь с просьбой об отдельном митрополите. Причём просьбу он соединил с хитростью и обманом, грозясь тоже крестить своих подданных в католичество. В ответ на неё в конце 1373 или начале 1374 года патриарх отправил нового апокрисиария – иеромонаха Киприана, который чуть позже и станет митрополитом Киевским и всея Руси.

Будущий митрополит родился около 1330 года в Болгарии. Обычно принято мнение, что Киприан был из знатного рода Цамблаков, и приходится родным дядей Григорию Цамблаку. Но Д.Оболенский и Р.Г.Скрынников вслед за немецким учёным Иоганном Холтхузеном отвергают это мнение. Дело в том, что слова Григория Цамблака: «Он (Киприан – А.А.) был братом отца нашего» надо понимать в духовном смысле. Так как Киприан был «духовным братом» болгарского патриарха Евфимия, учеником которого был Григорий Цамблак.[xxvii] О детстве и юности его почти ничего неизвестно, но скорей всего он несколько лет подвизался на Афоне, пока не попал в окружение константинопольского патриарха. Это произошло не позднее 1370 года, а в 1373 году он уже едет на Русь.[xxviii]

Маршрут Киприана был хорошо продуман, сначала он едет в Литву, и выслушал обвиняющую сторону. Затем он прибыл на Русь, где кроме Москвы посетил Тверь и Переяславль. Киприан как искусный дипломат искал пути для примирения сторон.[xxix] П. Соколов говорит, что в Литве Киприан убедил начать переговоры с Алексием. Для этого литовские послы обратились к митрополиту с просьбой приехать в Киев для переговоров. Святитель Алексий стал собираться, и оставил во Владимире своего наместника. Но Киприан лично убедил московского митрополита остаться дома, для собственной безопасности, так как он знал о замысле покушения на Алексия. Киприан пообещал митрополиту самому уладить спор. В Литве он собрал обвинительные документы на Алексия и с ними вернулся в Константинополь.[xxx]

В Константинополе Киприан сумел объяснить патриарху дело так, что примирение Ольгерда с Алексием совершенно невозможно. Он сам составил грамоту от лица литовцев против Алексия, и в итоге патриарх поставил его самого в митрополита Киевского и всея Руси второго Декабря 1375 года. Так патриарх уступил просьбам Ольгерда и поставил ему отдельного митрополита. Но митрополит Киприан был поставлен с условием, что после смерти митрополита Алексия (который был уже стар), он займёт его место. Таким образом, формально, митрополия не была разделена в Константинополе, и, возможно, дело обошлось бы вполне миролюбиво. Но история не знает сослагательного наклонения. В это время в Москве Великий князь Димитрий Иванович искал другого приемника святителю Алексию.[xxxi]

П. Соколов указывает также, что подобная ситуация была нормальной для Византии. Патриарх мог заранее назначить приемника митрополиту. И здесь видно, что Киприан получил поставление не обманом, а по согласию патриарха. Киприан был лучшим кандидатом в митрополиты всея Руси.[xxxii]

9 июня 1376 года митрополит Киприан прибыл в Киев. Он послал свои ставленые грамоты в Новгород и Москву. Но новгородцы тогда дружили с Москвой и прислали ответ: «Посылай к Великому князю в Москву, и если он примет тебя митрополитом на Русь, то и нам будешь митрополит». А в Москве Великий князь ответил: «Есть у нас митрополит Алексий, а ты зачем поставился на живого митрополита»?[xxxiii] Димитрий Иванович сильно оскорбился этим действием Константинополя.

Тогда же в Москву явились апокрисиарии для расследования обвинений на митрополита Алексия. Но святитель оправдался по всем пунктам, это ещё более возмутило Великого князя. В итоге русская митрополия по факту была разделена на три части: Галицкую, Литовскую и Московскую.[xxxiv]

Существует два византийских документа рассказывающих, о поставлении митрополита Киприана. В более раннем, во всём случившимся обвиняется митрополит Киприан. А в более позднем – наоборот, во всем виноват митрополит Алексий. На основании первого документа академик Е.Е.Голубинский сделал вывод, что во всём виноват Киприан и морально свободные чиновники патриархии. Вслед за академиком это мнение повторяют митр. Макарий (Булгаков), А.В. Карташов, В.И. Петрушко. Да, если смотреть со стороны Москвы, дело выглядит именно так: честолюбивый Киприан интригами повёл дело так, что сам был поставлен в митрополиты при живом Алексии.

В.И. Петрушко даже делает такие выпады: «Очевидно было, что Русская Церковь начинает становиться заложником политики – главным образом Литовской и Византийской. Наступило время, когда появилась необходимость обрести независимость от Царьграда. Неблаговидные действия константинопольской патриархии уже поставили Русскую Церковь в ситуацию, которая могла привести к весьма драматическим последствиям в случае смерти святого Алексия. Принять Киприана в Москве после всего случившегося не представлялось возможным. Вместе с тем Москва уже не могла позволить, чтобы Русскую Церковь возглавил человек, враждебно настроенный к её политической линии».[xxxv]

Но можно попробовать оторваться от узко-московской политики и взглянуть на происходящее с другой точки зрения. П. Соколов доказывает, что Киприан действовал заодно с патриархом Филофеем, и грубый обман патриарха здесь недопустим.[xxxvi] Д. Оболенский в своей книге «Шесть византийских портретов» пытается обрисовать картину с точки зрения константинопольской патриархии. В XIV веке империя с каждым годом теряла свои позиции во внешней политике, тогда же константинопольская патриархия делала все усилия, что бы укрепить свою власть над славянскими Церквами Восточной Европы. Это было нужно для того, что бы убедить правителей этих стран оказать материальную и военную поддержку гибнущей империи. Основными проводниками такой политики стали монахи-исихасты и патриарх Филофей. В отношении русских земель перед ним встал сложный вопрос – что лучше: оставить митрополию единой, или признать расстановку политических сил и учредить две митрополии? Сначала патриарх всецело поддерживал Алексия и Москву. Но в 1371 году он начал сомневаться в Алексии, из-за многочисленных жалоб. При этом Великий князь Литовский всё более непререкаемым тоном требовал учреждения у себя отдельной митрополии. Тогда патриарх решается на такой сложный ход: поставить Киприана митрополитом в Литву так, чтобы после смерти Алексия он занял его престол.[xxxvii]

Эту же мысль развивает и А.Е. Пресняков, говоря: «Патриаршая власть подлинно дорожит единством русской митрополии: в этом единстве нужная для интересов патриархии гарантия против решительной национализации Русской Церкви и её подчинения светским властям великорусского и литовского великих княжений. Митрополит всея Руси, равно относящийся к политическим интересам Москвы и Литвы, а потому более независимый в своей церковно-политической деятельности от местных светских властей, представлялся патриаршей власти лучшей опорой её «вселенского» авторитета. И Константинополь сумел провести на русскую митрополию людей, которые пойдут не по стопам митрополита Алексия, а по тому пути компромисса между московско-владимирской митрополию и её значением как «Киевской и всея Руси», какой был предуказан ещё в последних грамотах патриарха Филофея».[xxxviii] Но прежде чем осуществился этот замысел пройдёт ещё десятилетие смуты в митрополии.

Г.М. Прохоров указывает, что Филофей при всей симпатии к Москве, очень заботился о Литовской пастве. Нельзя было допустить, чтобы из-за личных конфликтов князя и митрополита Литва перешла в католичество. Поэтому приходилось идти на уступки. Так же Филофей боялся совпадения церковных границ с государственными. Он боялся подчинения помесных Церквей государственной власти, «зная, что «кесарево» там всегда становится выше «Богова». Боялся национальных Церквей, которые тут же вставали на путь автокефалии. А это означало бы утрату надежды на спасение от турок.[xxxix] Поэтому дипломатия Филофея пошла на такой сложный ход с поставлением митрополита Киприана. Единство митрополии становилось гарантией против национализации Русской Церкви и её подчинение светским властям. Поэтому на киевский престол нужен был такой человек, который способен мыслить на уровне всей православной Восточной Европы, который будет стоять выше всех местных княжеских конфликтов.[xl]

И ещё одно мнение по этому поводу приводит И.Н. Шабатин: «Константинопольская – титулярно Вселенская – патриархия справедливо считала, что единая всероссийская, охватывающая всю территорию Киевской Руси, митрополия сохранит полноту свободы устройства внутрицерковной жизни в том случае, если она будет юрисдикционно зависеть от Матери-Церкви Константинопольской. И что, напротив, эта свобода построения жизни во Христе может быть ущерблена зависимостью от изменчивых намерений государственных руководителей того времени. Такое опасение в большей степени относилось к Литве с её гораздо меньшей сопротивляемостью западным инославным влияниям»[xli].

Здесь мы можем сделать удивительный вывод – оказывается, единство русской митрополии было нужно не Москве, или тем более Литве, а Византии!

Так как у нас предмет – история русской Церкви, а не государства, то я думаю, что на этот вопрос надо взглянуть с точки зрения Церкви, а не Москвы и Константинополя. Что более полезно для Церкви – единая митрополия, стоящая над политическими интересами Москвы и Литвы и объединяющая весь русский народ? Или отдельные митрополиты, полностью зависимые от местной государственной власти и угождающие её интересам, как мы увидим в XVI веке? Очевидно, что для Церкви, а не государства полезнее будет первый вариант. И в этом случае митрополит Киприан мог стать, и позже стал тем святителем, который сумел подняться над политическими интересами Москвы и Литвы и духовно возглавить весь русский народ. Но прежде чем это произошло, в русской митрополии разыгралась тяжёлая смута.  Здесь мы не будем описывать бурные события тех лет, а сразу перейдём к их завершению.

В 1389 году наступила развязка событий смуты. 19 мая скончался Великий князь Димитрий Иванович Донской, а 11 сентября, не достигнув столицы империи, в Халкидоне умер Пимен. В это время в Константинополе, вместо умершего Нила, кафедру занял патриарх Антоний. Он подтвердил решение собора по поводу русской митрополии. 1 октября 1389 митрополит Киприан выехал из Константинополя. В феврале 1390 года он прибыл в Киев, а в начале марта торжественно въехал в Москву, где его принял Великий князь Василий Дмитриевич. В том же 1389 году умер Галицкий митрополит Антоний, и святитель Киприан принял в управление всю русскую митрополию.[xlii] Так, наконец, закончилась пагубная смута в русской митрополии.

Димитрий Донской проводил политику великорусскую, направленную на возвышение, усиление московского княжества. Для этого ему нужен был такой митрополит, как святитель Алексий, который полностью поддерживал бы все его начинания. И здесь Великому князю не нужна была единая митрополия, западнорусские епархии. И с точки зрения московского государства, московских национальных интересов это было правильно. Но мы рассматриваем историю Церкви.

Митрополит Киприан проводил совершенно противоположную политику, политику патриарха Филофея и императора Иоанна Кантакузина. Церковь должна быть независимой от светских властей. И митрополия Киевская и всея Руси не является национальным образованием или тем более орудием московской государственной политике. Она является неотъемлемой частью Вселенской патриархии.[xliii] Да, эта политика служила интересам гибнущей Византийской империи. Но в тоже время она была наиболее подходящей для блага Церкви на Руси. И здесь благо Церкви расходилось с благом Государства. На Руси нужен был такой митрополит-миротворец, который мог бы объединить обе половины митрополии и русского народа, который мог бы примирить Московских и Литовских князей. В условиях усиленного католического влияния на Литву только единый митрополит мог противостоять этому натиску. Святитель Киприан в полной мере смог претворить в жизнь все эти начинания. В последующие годы до самой смерти мы видим Святителя Киприана во главе единой Митрополии Всея Руси. Он активно содействовал Великому московскому князю, но в тоже время не забывал западных епархий своей митрополии. Известно, что он несколько раз посещал Литву и был в хороших отношениях с Витовтом.

Но суд Церкви иной, чем суд человеческий, иной даже чем суд церковных историков. Церковь канонизировала митрополита Киприана, канонизировала и его противника Димитрия Донского. И святитель Киприан, один из всех претендентов на митрополичий престол во время смуты, был погребён как митрополит всея Руси – в Успенском соборе Московского Кремля.[xliv]

Сравнивая личности митрополитов Алексия и Киприана, мы видим два совершенно разных подхода к делу разделения русской митрополии. Митрополит Алексий был москвичом, и для него благо родного княжества стояли выше всего. Он проводил в своей жизни узко-московскую политику, направленную на возвышение Москвы, так и не смог подняться над распрями своего времени. Его деятельность, безусловно, принесла большие плоды в становление нашего Отечества. Но с другой стороны, его политика привела к разделению русской митрополии на три части. И здесь следует признать недостатки правления святителя Алексия как митрополита всея Руси. Ведь благо Церкви и благо государства не всегда совпадают.

Совершенно противоположный тип митрополита являет собой святитель Киприан. Он был родом из Болгарии, а на Русь прибыл из Константинополя. Киприан и в Литве и Москве был новым человеком, и ему было легче подняться над политической борьбой Москвы и Литвы. Он не был ориентирован на политику Москвы или Литвы, хотя в своей деятельности и отдавал предпочтение первой. Митрополит Киприан проводил на Руси политику патриарха Филофея и императора Иоанна Кантакузина. И хотя эта политика была напрямую выгодна умирающей Византии, она служила единству русской митрополии и благу русской Церкви.