…все эти старцы – крепкие столпы, обвивающие себя железом, эти плечные вериги, ножные путы, поясные связни, эти многочисленные тяжелые кресты, все эти изумительные труды – разве все это не столько же красноречиво выражает и изображает истинный смысл эпохи, как и писаное слово грамот, сказаний и летописей!?

И.Е. Забелин. Минин и Пожарский. «Прямые» и «кривые» в Смутное время.

XVII столетие – особый, завершающий древнерусскую эпоху, переходный и переломный период, многие события которого стали рубежными вехами русской истории. Открывается столетие смутным временем, принесшим чрезвычайные бедствия народу и государству в целом. В их преодоление огромный вклад внесло Поморье, в т.ч. северные монастыри. Особая роль Севера обусловлена тем, что к XVII в. его население было довольно зажиточным, а в начальный период смуты страдало меньше южной, центральной, западной и северо-западной частей России, которые были разграблены, разорены, жители убиты и разогнаны, святыни осквернены. В связи с этим северяне имели больше возможностей выделять деньги, продовольствие, ратных людей, что позволяло государству продолжать военные действия против интервентов. Не менее важной была духовная и моральная сторона: монашествующие не только ежедневно молились за царя и о благоустройстве Отечества, но и являли пример верности Богу, царю, своему долгу. Проявленные крестьянами и монахами перед лицом смертельной опасности стойкость, самоотверженность, жертвенность, презрение к льстивым посулам коварного врага, отстаивание Православия как единственно возможной веры и высшей жизненной ценности – все это позволило сохранить Беломорье в составе Московской Руси и стало фундаментом грядущего возрождения.

Крупнейший на Севере и на Руси Соловецкий Спасо-Преображенский монастырь стал важным форпостом обороны северных рубежей Руси еще во 2-й половине XVI в., когда ему приходилось сдерживать натиск шведской агрессии. В 1611, 1613–1615 гг. шведы неоднократно разоряли монастырские поморские волости, но Кемский и Сумской остроги взять не смогли, вражеские подступы к самому монастырю тоже были отражены. В эти годы Соловецкий монастырь выполнял не только оборонную функцию, но и социальную, заботясь о разоренных войной крестьянах. Неудивительно, что крестьяне воспринимали его как единственного защитника и гаранта устойчивости, представителя власти, а соловецкого настоятеля – как главного воеводу. Признавали властные полномочия главы Соловецкого монастыря и иностранные державы: они сносились с ним по военным делам, заключали перемирия, высказывали притязания.

Разгар смуты пришелся на настоятельство игумена Антония Второго (1605–1613 гг.) В непростых условиях 1611 г., когда шведы искали поддержки соловецкой братии, игумен Антоний отвечал шведскому королю: «Буди тебе ведомо, что литовские люди, целовавшие крест в Москве великому святителю святейшему патриарху, боярам и князьям, дворянам, детям боярским, гостям[1] и всем людям всего Московского государства, изменили и во всем солгали… И у нас в Соловецком монастыре и в Сумском остроге, и во всей Поморской области, тот же единомышленный совет: не хотим никого из иноверцев на Московское государство царем и великим князем, опричь своих природных бояр Московского государства». Впоследствии шведские военачальники, угрожая войной, требовали от игумена Антония «город Корельской да город Кольской, да город Орешек (Шлиссельбург)»[i]. На Соловках возрос один из ярких деятелей этого времени – Авраамий Палицын: здесь начался его монашеский путь и закончился земной путь (†1626). Соловецкий монастырь поддерживал Авраамия в течение всей его деятельности во благо Отечества[ii].

Соловецкая обитель неоднократно фактически финансировала русское ополчение: без ответа не были оставлены просьбы о средствах ни воеводы М.В. Скопина-Шуйского, ни царя Василия Шуйского, ни другие. В царской грамоте 1609 г. отмечалось: «…прислали нам с соборными старцы… три тысячи сто пятьдесят рублев… да в прошлом во 7117 году… послали монастырская казны две тысячи рублев». Были высланы и 398 рублей, 150 ефимков[2], серебряная ложка Трифоно-Печенгского монастыря, находившиеся в Соловецком казнохранилище «на сбереженье»[iii].

Денежную помощь ополчению оказывали и другие северные обители. В чрезвычайных обстоятельствах того времени монастыри получали указы о высылке казны, о поборах с имений хлебом и деньгами. В 1610 г. монахи Спасо-Прилуцкого монастыря к оказавшимся в казне 50 рублям добавили «добровольные жертвы: игумен 10 рублей, прочие же чернецы – кто 3 рубля, кто 2, кто рубль, полтину, кто несколько алтын». В 1614 г. сборы с имений Вологодского архиепископа привели крестьян «в совершенное разорение, и многие разбежались от тех насилий и правежей, которым их подвергали царские сборщики, а сам архиерей… почти голодом помирал». В 1617 г. с вотчин Кирилло-Белозерского и других монастырей собирались средства на жалованье московским стрельцам: «по 120 четвертей ржи да по 160 четвертей овса с сохи»[iv].

В течение всего смутного времени население Поморья сугубо исполняло ратную повинность: даточные люди со всех северных земель участвовали и в царских отрядах, и в обоих народных ополчениях. В их число входили и монастырские крестьяне. В 1604 г. по особому указу царя Бориса Годунова церковные иерархи и монастыри выставляли своих слуг в ратники с оружием и запасами и должны были содержать их в течение службы. Даже малая Спасо-Васьянова пустынь (Каргопольский Спасо-Преображенский монастырь) выделяла «на ратное дело» людей и деньги. При этом ратники должны были быть «с луки и с пищалми, и с топоры, и с рогатинами, и со всяким ратным оружьем»[v].

В последующие 1620-е годы правительство царя Михаила Федоровича через серию общих жалованных грамот привлекло монастыри к уплате основных государственных налогов – ямских денег, стрелецких хлебных запасов, к исполнению городового и острожного дела. Все это стало фундаментом возрождения страны[vi].

С 1611 г., когда Поморье и русский Северо-запад подверглись шведской интервенции (был захвачен Великий Новгород) и на север хлынули польско-литовские отряды и разбойничающие казаки, северянам пришлось защищать свои земли и претерпеть чрезвычайные бедствия. Бесчинства неприятелей продолжались уже при царе Михаиле Романове, когда центральные земли Руси начали обустраиваться после разорения. Особенно тяжело населению Севера пришлось в 1614–1615 гг., разбой продолжался вплоть до 1620 года. О злодеяниях и богохульствах грабителей красноречиво рассказывается в труде митрополита Макария[vii]. В августе 1614 г. из поморских городов писали: «…пришли туда воры-казаки во множестве, и в уездах по селам, по деревням, и по дорогам дворян, детей боярских, гостей, всяких торговых людей и крестьян грабят и до смерти побивают, пытают, жгут и мучат разными муками из-за денег и пожитков; села и деревни жгут; к городам приступают; и к Москве ни с чем не пропускают»[viii].

В это время монастыри-крепости стали узлами обороны и препятствием на пути интервентов. Как правило, воровские отряды грабили и жгли посады, штурмы укрепленных монастырей им не удавались. В 1612 г. отряды пана Бобовского и полковника Песоцкого безуспешно атаковали Кирилло-Белозерский монастырь; находившиеся в монастыре стрельцы, монастырские крестьяне, монахи оказали упорное сопротивление. В отписке Кирилловских игумена Матфея и осадного головы Семена Вандобольского рассказывается: «…приходил де под Кирилов монастырь пан Песотцкой с людми, и на приступе де его, пана Песотцкого, с города ис пушки убили… а с ним многих панов, а всего де их убили под Кириловым монастырем литовских людей человек с шестьдесят насмерть, а многих у них переранили»[ix]. Кириллов монастырь стал настоящим информационным центром в деле обороны юга Поморья, собирая и рассылая известия о передвижении врага. Информация собиралась через посылки служек «в подъезд», т.е. в разведку по следам вражеских отрядов, и через интенсивную переписку. Поступавшие и отправлявшиеся из монастыря отписки охватывают обширный регион, включавший Ярославль, Углич, Вологду, Белоозеро, Каргополь, Вещозерскую волость, Романову слободку и другие населенные пункты[x].

Однако почти все незащищенные, средние и малые монастыри, кроме самых труднодоступных, были ограблены, сожжены, нередко их насельники были убиты. После 2-х шведских погромов на 100 с лишним лет прекратил свое существование Валаамский Спасо-Преображенский монастырь; 2-й погром фактически стер его с лица земли, «братия была почти вся вырезана». Та же судьба постигла Коневецкий Рождества Богородицы монастырь: «иноки Валаама и Коневца вынуждены были, подняв мощи своих чудотворцев, бежать в Старую Ладогу». Около 1613 г. подвергся нападению Александро-Свирский монастырь. «Злодеи вошли в монастырь, – пишет дореволюционный автор, – и посредством истязаний  и пыток стали требовать от монахов монастырских сокровищ, но никто не решился выдать разбойникам монастырской казны, которая была спрятана в церкви под кирпичным полом. В этих пытках замучено было из братии 27 человек да 32 человека из числа монастырских работников». Взяв, что нашли, грабители подожгли монастырь, в пожаре сгорели все деревянные постройки и обгорели каменные храмы[xi].

Дважды «испытал на себе лютость врагов» Андрусов Николаевский монастырь: «храмы Божии в нем были ограблены, иноки частию побиты, частию разогнаны». Второе нападение шведских и польских ватаг разорило его почти до основания. Дважды (в 1613 и 1618–1619 гг.) разорялся Спасо-Прилуцкий Димитриевский монастырь, в ходе второго разграбления было сожжено более 200 человек. Многократно подвергался нападениям Каргопольский Спасо-Преображенский монастырь, расположенный на противоположном от Каргопольской крепости берегу р. Онеги. Сюда разбойные отряды, обозленные неудачными штурмами крепости, переходили вымещать злобу и «зализывать раны»[xii]. После разорения в 1615 г. в Кенской Пахомиевой Спасо-Преображенской пустыни осталось 7 старцев. Была ограблена и сожжена древнейшая в Каргополье Кирилло-Челмогорская пустынь. «По предречению прп. Кирилла, – писал в конце XIX в. известный описатель храмов и монастырей И.Ф. Токмаков, – иноки ея за несогласие и неповиновение друг ко другу были посечены, яко класы безвременно». От избиения уцелел один священноинок Герман, который жил и настоятельствовал в одиночестве (†1623). Из пустыни сообщали: «В тот год хлеба не жали и всякой хлеб под снег запал. От сего голод еще более усилился. Все наши волости учинились пусты. Никакого хлеба нет. Имущество пограблено, скот выбит. Оставшимся в живых людям пить и есть нечего…»[xiii].

В 1620-е гг. многие монастыри находились в состоянии, какое зафиксировал писец Иван Воейков в Емецкой Турчасовской Благовещенской пустыни: «на Онеге-реке на Емецком волоку монастырек убогий, а в нем церковь Благовещенья Пресвятыя Богородицы древяна, стоит без пения, и церковного строения нет ничего, а в том монастыре живет в кельях старец Осей… и в разоренье литовские люди в тои пустыне старцев посекли, а жалованную грамоту сожгли…»[xiv]

Однако несмотря на бедствия и тяготы, монашеская жизнь на Севере не угасала. В разоренных обителях, часто на пепелищах, собиралась новая братия, монахи начинали молиться, закладывали новые храмы, обустраивали жилища, обзаводились хозяйством. Нередко это делалось на высочайшие милости (царские пожалования по грамотам) и пожертвования высоких сановников из Москвы: пришел черед власти помогать Северу восстанавливаться после погромов. Немало делалось благодарственных вкладов.

Живая традиция святости продолжалась в основанном в 1560-е годы в нижнем течении р. Онеги на Каргопольско-Пудожском рубеже священноиноком Нифонтом и его преемником преподобным Серапионом Кожеозерском Богоявленском монастыре. XVII век – время его расцвета. Здесь явился целый ряд подвижников: сам прп. Серапион, происходивший из плененных и принявших крещение казанских татар (†1611), прп. Леонид Устьнедумский (†1654), Никодим Кожеозерский, отшельник Хозьюгский (†1640) и еще четверо преподобных[xv].

Более того, в XVII в. на Севере выявляется всплеск числа вновь возникавших обителей. Так, в Архангельской и Холмогорской епархии из 31 мужских и женских монастырей треть (а именно 10) основаны в XVII в. (табл. 1). И это – только те монастыри, которые оформились в более-менее крупные обители и были действующими в начале XX в.

Таблица 1

№ п/п

Наименование монастыря

Основатель

Дата образования

№ в источн.

1

Пертоминский Спасо-Преображенский в Унской губе Белого моря инок Александро-Свирского монастыря Иоасаф

1617

9

2

Троицкий Анзерский скит прп. Елеазар

до1616

13

3

Крестный Онежский Кийский патриарх Никон

1657

20

4

Веркольский Артемиев кеврольский воевода Афанасий Пашков

1645

22

5

Красногорский Богородицкий вдовый священник с. Юрола Мирон (в иночестве Макарий)

1604

24

6

Ущельский преподобного Иова прп. Иов Ущельский

1614

26

7

Холмогорский Успенский неизвестно

XVII в.

29

8

Шенкурский Святой Троицы «черный поп» Иона

1637

30

9

Макарьевская женская пустынь, приписанная к Шенкурскому монастырю старец Антоний

1676

31

10

Уздринская женская пустынь неизвестно

1я пол. XVII в.

32

Таблица составлена по: Денисов Л.И. Православные монастыри Российской империи. М., 1908. № 2–32. С. 1–39.

Примечательно, что образование новых обителей началось еще в саму смуту. Так, еще в 1603 г. преподобным Евфросином в 60 верстах от Устюжны была основана Синеозерская Благовещенская пустынь; в 1604 г. вдовый священник Никольского храма с. Юрола Мирон (в иночестве Макарий) на берегу р. Пинега основал Богородицкий мужской монастырь, в 1607 г. уже был построен храм. Около 1605 г. в 85 верстах от Тотьмы основана Бабозерская Николаевская пустынь, в 1607 г. – в 80 верстах от Устюга, на реке Недуме Устьнедумский Введенский монастырь, в 1608 г. – в Соликамске Вознесенский монастырь. В 1609 г. началось отшельничество Никодима Кожеозерского, отшельника Хозьюгского, в 1614/1615 гг. – прп. Елеазара Анзерского. В 1618 г. основан Козверуцкий Спасский монастырь близ Холмогор[xvi].

Движение в пустыню, стремление к отшельничеству явственно отразилось в истории Соловецкого монастыря этого времени; он стал источником, из которого вышли новоначальники многих северных пустыней. В Соборе соловецких святых 30 святых, подвизавшихся в XVII в., среди них 1 святитель, 3 игумена, 2 блаженных, 1 больничный старец; остальные 23 святых – отшельники и пустынники[xvii]. В начале века на Соловецких островах уже жили многие святые монахи-отшельники, среди них встречались и миряне. Как известно, по мере умножения беззакония изобилует благодать.

Детальное исследование одного из северных уездов – Каргопольского – свидетельствует о множестве возникавших в это время монастырей, не отразившихся в источниках XX века из-за расформирования в ходе монастырской реформы 1764 г. В Каргополье (в границах XVII в.) к 9 существовавшим в конце XVI в. обителям добавились 9 вновь образованных (табл. 2), из них до XX в. дожил лишь один Крестный Онежский монастырь[xviii].

Таблица 2

№ п/п

Наименование пустыни

Основатель

Дата образования

1

Хозьюгская Никодим Кожеозерский, отшельник Хозьюгский

1609

2

Кодлозерская Богоявленская инок Полиевкт

1620–22

3

Дамианов Юрьегорский монастырь монах Дамиан

ок. 1620

4

Елгомская Богоявленская старец Тарасий, «москвитин»

1631 (1612?)

5

Наглимозерская Артова инок Тимофей

1640-е

6

Хергозерская Макарьевская иноки Сергий и Логгин

ок. 1640

7

Крестный Онежский монастырь патриарх Никон

1657

8

Лебяжья Исидор Васильев Пискунов и пастух Иоанн Казбала

1680-е

9

Веретьевская Благовещенская женская неизвестно

XVII в.

Таблица составлена по: Мелехова Г.Н. Каргопольские монастыри в XVII веке. Доклад на XII Каргопольской научной конференции «XVII век в истории и культуре Русского Севера» (14–16 августа 2012 г.) Сдано в печать.

 

На крайнем западе Каргополья, на границе с Пудожьем, монах Соловецкого монастыря Дамиан, в схиме Диодор (†1633) основал Юрьегорский монастырь. Монах Дамиан родился в конце XVI в. в семье крестьян-поморов в с. Турчасово, был насельником Соловецкого монастыря, около 1620 г. в глухих местах за Водлоозером на Юрьевой горе водрузил крест и начал отшельническую жизнь. В поисках средств на строительство церкви он пошел в Москву, познакомился с матерью царя Михаила инокиней Марфой, другими именитыми людьми и построил церкви Троицы и Введения Богородицы. В 1629 г. в обители числились священник и 24 старца[xix].

Особенно примечательна история Наглимозерской (Аглимозерской) Артовой пустыни. Основатель пустыни «убогий чернец Тимофеище» служил стрельцом, воевал с поляками в смутное время, бывал в «отъезжих заморских службах», т.е. охранял торговые суда или сопровождал официальных представителей иностранных государств. «Был я, нищей, – пишет в челобитной царю 1653 г. инок Тимофей, – у [А]рхангелского города в стрелцах лет с тритцеть [и болши и с]лужыл твои государевы отъезжыя заморския слу[жбы]. И в литовское разоренье был под многими [горо]дами с перваго приходу и до последняго. И под городами на приступех много ранен, и в полону был, и в тюрме [сидел], и в осаде жыл, и всякую нужу, холод и голод терп[ел]. И от тех ран и болезней постригсе». Инок Тимофей просил царя о выдаче погодной милостыни, т. к. монастырь воздвигнут на пустом месте, которое «от людей удалело», и «нищая братия своими трудами чистит пустой черный лес». Просьба была уважена, и царь Алексей Михайлович велел выдавать из таможенных сборов Каргополя по 6 руб., были оказаны другие милости[xx]. 30-летняя служба Тимофея закончилась в 1630-х гг., а в 1640-е гг. он основал пустынь «Пречистыя Богородицы Неопа[ли]мыя Купины и великого чюдотворца Николы». В пустыни шло строительство: в 1645 г. был освящен первый храм[xxi].

Следует отметить еще один вид участия северных монастырей в событиях смуты: в силу удаленности и труднодоступности они служили местом ссылки неугодных и чем-либо провинившихся. В начале XVII века в Кожеозерском монастыре был пострижен политический противник царя Бориса Годунова князь Иван Васильевич Сицкий. В вологодский Горицкий Воскресенский монастырь в 1606 г. была заключена и пострижена Ксения Годунова (в монашестве Ольга), в 1619 г. здесь жила в заключении старица княгиня Елена Масальская. До 1609 г. в Кирилловом монастыре, а потом в Соловецком находился инок Стефан, бывший казанский царь Симеон Бекбулатович. Для ссылки поляков и союзников Лжедмитрия использовался Спасо-Каменный монастырь[xxii].

Таким образом, роль монастырей в преодолении смутного времени разнообразна: это и помощь власти деньгами, хлебом, ратниками, и военная оборона, и духовное противостояние врагу и смуте в умах. XVII в. – это период не только крайнего напряжения материальных сил населения Русского Севера, но и интенсивной духовной жизни. Во время политических и экономических бедствий, разорения и беспредела народ искал и находил те цели и ценности, которые невозможно отнять даже с самой жизнью. Воплощая этот идеал, монашествующие собственным примером показывали путь преодоления смуты.

По выражению И.Е. Забелина, «тесная келья затворника становилась для народа той нравственной надежной опорой, которая помогала людям больше, чем оружие». Символом тягот смутного времени, по яркому и образному сравнению историка, стали добровольные железные цепи прп. Иринарха Ростовского (†1616), чей подвиг затворничества в Борисоглебской пустыни совершался именно в эти годы. С разгоранием смуты старец утяжелял возлагаемые на себя вериги: он обвил себя двадцатисаженным ужищем, носил 142 креста, имел железную палицу, 7 плечных и нагрудных вериг и еще множество пут, связней, оковцев и обручей. «Более тридцати лет старец подвизался, обвитый этим железом, отгоняя дремание очей, не давая покоя рукам в непрестанной работе, – пишет И.Е. Забелин. Ратоборствуя «против злых советов Смуты, против врагов Отечества», он в то же время «боролся со смутой собственного тела и помысла», показывая «как и чем прежде всего надо было бороться и с политической общественной смутой земли, с тем общественным растлением, которое собственно и подготовило, и подняло всеобщую народную Смуту»[xxiii].


[1] Торговым гостям, купцам

[2] Ефимок – русское название западноевропейского серебряного талера



[i] Преподобный Антоний, игумен Соловецкий (+1613) // Собор Соловецких святых. URL: http://solovki-monastyr.ru/saints/venerable/#30 (дата обращения 30.08.12); Соловецкий ставропигиальный монастырь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. URL: http://ru.wikisource.org/wiki/ЭСБЕ/Соловецкий_ставропигиальный_монастырь (дата обращения 30.08.12).

[ii] Булатов В.Н. Русский Север. Учебное пособие для ВУЗов. М., 2006. С. 456–457.

[iii] Цит. по: Булатов В.Н. Указ. соч. С. 456; Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Кн. 6. М., 1996. С. 138; также см.: История Трифонов-Печенгского монастыря. Глава 4. История Кольско-Печенгского монастыря (1590-1765) // Православный молодежный портал СПАС Мурманской и Мончегорской Епархии. URL: http://www.murmanspas.ru/index.php?church=2&id=103&p=prayers&type=special (дата обращения 30.08.12).

[iv] Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. Указ. соч. С. 138.

[v] Там же. С. 137; Стародубцев О. Русские монастыри в Смутное время  // Православие.Ru. 24 июня 2010 г. URL: http://www.pravoslavie.ru/arhiv/35780.htm (дата обращения 30.08.12); Докучаев-Басков К.А. «Строкина пустыня» и ее чернецы. Опыт исследования жизни монашествующих // Известия Общества изучения Олонецкой губернии. Приложение. 1914. № 1–4; Волков В. А. Ратная служба тяглого населения (конец XV – первая половина XVII вв.). URL: http://www.portal-slovo.ru/history/35288.php?PRINT=Y (дата обращения 30.08.12).

[vi] Черкасова М.С. К изучению финансового статуса русских монастырей в XVI–XVII веках (по актовому материалу) // Кирилло-Белозерский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник. URL: http://www.kirmuseum.ru/issue/article.php?ID=2201 (дата обращения 30.08.12).

[vii] Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. Указ. соч. С. 135–136.

[viii] Забелин И. Е. Минин и Пожарский. «Прямые» и «кривые» в Смутное время. URL: http://www.samoderjavie.ru/node/259 (дата обращения 30.09.12).

[ix] Каргопольская крепость. Каргополь, 2005. С. 81–83; также см.: Монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы Кирилло-Белозерский.  URL: http://www.someplaces.spb.ru/Vologdobl/Kirillov/Kirillov-main.htm (дата обращения 30.08.12).

[x] Каргопольская крепость… С. 76–86.

[xi] Валаамский монастырь. URL: http://russian-temples.ru/articles/valaamskiy-monastyr.html/2/ (дата обращения 30.08.12); Свято-Троицкий Александро-Свирский монастырь. СПб., 1882. С. 13.

[xii] Андрусова Николаевская пустынь, Олонецкой губернии. Изд. 3. СПб., 1897; Денисов Л.И. Православные монастыри Российской империи. М., 1908. С. 120, 616.

[xiii] Докучаев-Басков К.А. Кенский монастырь, Пахомиева пустынь // Христианское чтение (ХЧ). 1887. Ч. 2. С. 254–298; Макаров Н.А. Кенский монастырь // Плесецкие новости. 5 января 2002 (2). [Электронный ресурс]. http://www.arhpress.ru/plesetsk/2002/1/5/2.shtml (дата обращения 30.07.12); Историко-статистическое и археологическое описание Челмогорской мужской пустыни. Под ред. И. Токмакова. М., 1896. С. 18–19.

[xiv] Историко-статистическое и археологическое описание села Турчасово (Онежского уезда, Архангельской губернии) и его храмов с приходом. Под ред. И. Токмакова. М., 1899. С. 5.

[xv] Свято-Богоявленский Кожеезерский мужской монастырь // Архангельская и Холмогорская епархия. Официальный сайт. URL: http://www.arh-eparhia.ru/monasteries_and_parishes/monasteries/index.php?ELEMENT_ID=14257 (дата обращения 30.06.12); Святые и святыни. Преподобный Леонид Устьнедумский // Там же; Святые и святыни. Преподобный Никодим Кожеезерский (Хозьюгский) // Там же.

[xvi] Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. Указ. соч. С. 131–132; Денисов Л.И. Указ. соч. С. 30; Святые и святыни. Преподобный Никодим Кожеезерский…; Летопись: важные события в соловецкой истории. URL: http://www.solovki.info/?action=archive&id=54 (дата обращения 30.08.12).

[xvii] Преподобный Андрей пустынник (+1606) / Преподобный Антоний, игумен Соловецкий (+1613) / Преподобный Иаков Костромской, игумен Соловецкий (+1614) / Преподобный Никифор пустынник, новгородец (+1617) / Преподобный Мисаил иеромонах (XVII) / Преподобный Иринарх, игумен Соловецкий (+1628) / Преподобный Иов Ущельский (+1628) / Преподобный Диодор (Дамиан) Юрьегорский (+1633) / Преподобный Адриан пустынник (XVII) / Преподобный Нестор пустынник (XVII) / Преподобный Феодор алексинец (XVII) / Преподобный Ефрем черный, пустынник (XVII) / Преподобный Иосиф I (XVII) / Преподобный Алексий калужанин (XVII) / Преподобный Тихон москвитянин (XVII) / Преподобный Феодул рязанец (XVII) / Преподобный Трифон (XVII) / Преподобный Иосиф II, младой (XVII) / Преподобный Севастиан (XVII) / Преподобный Гурий, инок чудный (XVII) / Преподобный Кирик (Кириак), больничный старец (XVII) / Преподобный Савва пустынник (XVII) / Блаженный Иоанн I (XVII) / Блаженный Иоанн II (XVII) / Преподобный Кассиан Муезерский (XVII) / Преподобный Авксентий Кашкаранский, инок Соловецкий (XVII) / Преподобный Аксий, инок Соловецкий (XVII) / Преподобный Тарасий, инок Соловецкий (XVII) / Преподобный Елеазар Анзерский (+1656) / Святитель Маркелл, архиепископ Вологодский и Белоезерский (+1663) / См.: Диодор (Дамиан) Юрьегорский. Преподобный, пустынник Соловецкий. Отшельничество в Соловках // Святые Соловецкого архипелага.  URL: http://www.solovki.ca/saints_11/11_10.php (дата обращения 30.09.12).

[xviii] Мелехова Г.Н. Каргопольские монастыри в XVII веке. Доклад на XII Каргопольской научной конференции «XVII век в истории и культуре Русского Севера» (14–16 августа 2012 г.) Сдано в печать.

[xix] Аверьянов К.А. Диодор Юрьегорский // Ильинский Водлозерский погост: Материалы научной конференции «Водлозерский чтения». Петрозаводск, 2009. С. 255–262.

[xx] Старицын А.Н., Пигин А.В. Источники по истории Наглимозерской пустыни Каргопольского уезда // Вестник церковной истории. 2010. № 3-4 (19-20). С. 154.

[xxi] Докучаев-Басков К.А. Наглимозерская Артова пустыня // ХЧ. 1895. Ч. 2. С. 131–169.

[xxii] Свято-Богоявленский Кожеезерский…; Денисов Л.И. Указ. соч. С. 583–585, 605–606; Смирнов И.А. Поляки в Кириллове // ФГБУК «Кирилло-Белозерский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник». URL: http://kirmuseum.ru/issue/article.php?ID=2792 (дата обращения 30.08.12).

[xxiii] Забелин И. Е. Указ. соч. Глава IX. Безвестный герой Смутного времени ростовский Борисоглебский затворник Иринарх. URL: http://www.samoderjavie.ru/node/259 (дата обращения 30.08.12).