Эпоха возрождения Оптиной Пустыни при строителе Авраамии

К середине ХIХ века Оптина пустынь становится одним из  центров духовной жизни, тем «духовным костром», у которого по выражению замечательного русского религиозного философа Георгия Федотова «отогревается замерзшая Россия»[1]. Монастырь стал одним из тех заветных святых мест, к которым за хлебом духовным шел ищущий вечного спасения души русский человек.

«Красива, величественна, многолюдна и знаменита в настоящее время Козельская Введенская Оптина пустынь. Не такова она была всего сто лет тому назад, — писал в 1898 г. Д.Д. Соколов[2]. Она до самого конца прошлого столетия стояла как бы в тени, была малоизвестным, бедным, незначительным монастырьком  и  вообще,  в течение всего этого долгого времени не играла никакой более или менее выдающейся и видной роли в истории русской церкви и русского народа».

К концу ХVIII века прославленная впоследствии Оптина пустынь, приближалась к совершенному запустению. В ней оставалось лишь три престарелых инока, которые едва могли прокормить сами себя. Все строения, кроме соборного храма, были деревянные и крайне ветхие. Средств на содержание явно не хватало. Казалось, что обитель доживает последние дни.

Но, промыслом Божьим, это были последние дни упадка обители, за которыми настало время ее высшего развития, внутреннего и внешнего благоустройства и процветания.

Перелом в судьбе Оптиной пустыни произошел в 1795 году и связан с изменившимся ее административным положением. Оптина пустынь из упраздненной Крутицкой епархии переводится в подчинение Московской епархии. В 1775-1811 годах Московским и Коломенским Преосвященным был митрополит (до 1787 года — архиепископ) Платон (Левшин). Сам строгий инок, всей душой преданный монашеству, он устроил множество обителей, воскресил в них  дух истинного монашества, призвав для этого учеников старца Паисия (Величковского). Именно этому архипастырю обязана Оптина Пустынь своим возрождением в конце ХVIII века.

В 1795 году, объезжая свою епархию, владыка посетил Козельск и решил взглянуть на Оптинский монастырь. Митрополит был пленен прекрасным местоположением Оптиной пустыни и решил вывести ее из состояния запустения и учредить здесь общежитие. Преосвященный вызвал к себе архимандрита Макария (Брюшкова), отличавшегося высокой духовной жизнью настоятеля Московского Песношского монастыря (бывшего тогда в цветущем состоянии и который сам митрополит Платон называл «второй лаврой моей епархии») и поручил посещать Оптину пустынь и «учреждать к лучшему»[3]. Московской духовной Консистории поручили специальный присмотр за пустынью. На место строителя Оптиной пустыни иеромонаха Антония, 1 февраля 1795 года, владыка определил иеромонаха Песношского монастыря Иосифа. Приняв обитель, о. Иосиф ввел в обители устав Николо-Песношского монастыря  и продолжительное богослужение. Но управление иеромонаха Иосифа продолжалось только один год, по болезни он испросил себе увольнение от строительской должности. На его место, по выбору старца Макария, был определен иеромонах Песношского монастыря Авраамий, двадцатилетнее настоятельство которого составляет новую и незабвенную эпоху в истории Оптиной пустыни.

В 1799 году была открыта отдельная Калужская епархия, в которой Оптина постепенно стала выделяться на фоне других монастырей. Она  получила благоволение и всемерную поддержку большинства калужских архиереев: Феофилакта, Евлампия, Евгения и др., которые часто представляли ее в пример прочим и ставили многих ее насельников настоятелями других обителей. Первый епископ новой епархии – преосвященный Феофилакт желал провести в обители остаток дней своих в молитвенном покое, и для него была даже построена особая келлия. Все это сыграло существенную роль в возрождении и возвышении Оптиной пустыни.

Когда иеромонах Иосиф отказался от должности строителя из-за болезни митрополит Платон стал просить старца Макария дать в Оптину для ее устройства способного и благонадежного человека. Выбор пал на иеромонаха Авраамия. При нем совершается возрождение клонившейся уже к закату Оптиной пустыни, духовный расцвет которой начнется чуть позднее.

Прибыв в Оптину о. Авраамий нашел в ней крайнее запустение. «Не было полотенца рук обтирать служащему… а помочь горю было нечем»[4], — вспоминал он. В то время братство обители состояло из трех человек, в числе которых не было ни одного иеромонаха. Был один каменный храм (Введенский собор), в котором крыша протекала, стекла были выбиты, и от крика поселившихся птиц невозможно было совершать службу. Кроме того, существовала каменная колокольня и небольшой участок ограды. Все остальные строения были деревянными и, оставаясь в течение многих лет без ремонта, пришли в совершенную негодность, так что лишь одна братская келлия способна была вмещать монашествующих. Опись тех лет сообщает, что в монастырской разнице  «риз, сосудов и других драгоценных утварей… також редкого и древнего описания… книг древних печатных и писаных не имеется… знатных именитых никаких людей… в похоронении не имеется»[5].

У окрестного населения Оптина пустынь не пользовалась никаким авторитетом. В жалобе настоятеля по этому поводу говорилось, что местные жители в монастырских владениях ловят рыбу «усильственно» рубят лес, по ночам выкашивают луга, ходят возле самого монастыря и поют песни «что и во время Божественной службы слышно», воруют монастырских лошадей, а «Козельские присутственные места не делают обители никакого вспоможения, а паче оных воров защищают»[6]. Прожив два месяца в Оптиной пустыни и не видя ни откуда помощи о. Авраамий отправился в Песношу. Старец Макарий снабдил его несколькими возами разных вещей и благословил перейти в Оптину нескольких монахов, так что ее братство сделалось «приличным» – 12 человек.

Изменились в лучшую сторону и внешние обстоятельства.  Калужскому губернатору было приказано принять меры к ограждению монастырского имущества и «чтоб козельские граждане хранили должное к обители благоговение»[7].  В 1797 году, вниманием императора Павла, по указу от 18 декабря, пустынь получила от государства во владение мукомольную мельницу на реке Сосенной, пруд с рыбной ловлей при Митинском заводе и денежный оклад 300 рублей в год. Это явилось существенным пособием к скудным средствам обители.

Появилась возможность отремонтировать Введенский Собор. Прежде всего, его главы и иконостас были очищены от птичьих гнезд, которых вывезли несколько возов. Попечением козельского поручика Ф.И. Рахманинова, в храмовом приделе его небесного покровителя – мученика Феодора Стратилата,  было решено обновить иконостас. Едва ли не впервые монастырь не просил денег на ремонт, а сообщал в Консисторию совсем иначе: «как иконостас, так и иконное писание пришло в великое обветшание… а ныне желание имеем на свой кошт оной коностас вновь вырезать, вызолотить и написать святые образа иконным греческим писанием… план представляет при сем к сему»[8].  Затем отремонтировали и здание собора, о чем свидетельствуют находящиеся в архиве Оптиной пустыни «Книга для записи пожертвований на возобновление Введенской церкви… 1800 года»[9] и «Реестр, учиненный о поправлении ветхости соборной церкви – 1809–1810 гг.»[10]. Сначала предполагалось пристроить новый придел Иоанна Крестителя, но ограничились тем, что покрыли весь собор железной кровлей, оштукатурили и побелили.

Внимание правительства привлекло к пустыни и солидных вкладчиков. С начала ХIХ века начинается широкое каменное строительство. За первые два десятилетия Оптина пустынь превратилась из «строением деревянной»[11] в «строением каменную»[12]. Отец Авраамий был при этом «вместе и учредитель и зодчий»[13].

В 1802 году напротив отремонтированного собора, началось возведение новой трехъярусной каменной колокольни на месте прежней «небольшой и тонкой»[14]. Для сбора средств монастырь получил специальную «шнурозапечатанную книгу», куда вписывались все пожертвования на постройку: «1800 года июля 29 дня дана сия книга Козельской  Макариевой пустыни Строителю иеромонаху Авраамию для сбору и записывание в оную подаваемых на возобновление того монастыря каменной колокольни от доброхотных дателей подаяний … Феофилакт Епископ Калужский и Боровский»[15]. Договор на строительство (документ сохранился в деле о монастырских постройках за 1846-1870 годы) заключал некий Зюзин, в нем было записано: «… я, нижеподписавшийся… Иван Алексеев сын Зюзин…  подрядился… выстроить вновь каменную колокольню с двумя флигелями… по показанному плану и фасаду… должен я… производить работу самым прочным, чистым искусным мастерством и со всяким украшением, с базами, с колоннами, с карнизами, с фронтонами, с сандриками и пилястрами… Должен я, Зюзин, к означенной работе представить лучших и знающих совершенно сию работу мастеровых людей числом двадцать…»[16].

Колокольня, действительно, получилась замечательной, «великолепного здания», как именовали ее позже в монастырских бумагах. К ней с обеих сторон пристроено по каменному флигелю для братских келий.  Под колокольней сделан главный вход к Святым вратам. Над ними с наружной стороны образ Господа Саваофа, с внутренней – Знамения Пресвятой Богородицы. В 1826 году в верхнюю часть были вмонтированы часы с боем, к которым позднее в 1845 году добавили устройство, отбивающее каждые четверть часа.

Колокола висели только в третьем ярусе, их было девять: праздничный, полиелейный, повседневный, трапезный и пять зазвонных. На всех колоколах имелись надписи  и святые образа. Надписи на колоколах указывали время и место изготовления каждого колокола, жертвователя, мастера, вес и т.п. Например, самый большой – праздничный колокол имел такое надписание: « Колокол сей устроен в Козельскую Введенскую Оптину пустынь 1815 года февраля 23 дня. Лит в Туле, на заводе Черниковых; весу в нем 213 пуд. 34 ф. при игумене Авраамии. Мастер Аким Воробьев»[17]. На нем был образ Казанской Богоматери и св. Николая Чудотворца.

Высота колокольни была 30 сажень (63,9 м.), она стала важной организующей вертикалью для развивающегося архитектурного комплекса Оптиной пустыни. С нее открывался прекрасный вид на Козельск и далекие лесные окрестности.

В устройстве колокольни деятельное участие принял упоминавшийся первый епископ новой калужской епархии – преосвященный Феофилакт. По представлению о. Авраамия он смотрел план колокольни и на фасаде сделал надпись: «По сему фасаду каменную колокольню в Оптиной Пустыни строить благословляю. 2 января 1802 года. Феофилакт епископ Калужский».

Закончив колокольню, начали строить два братских флигеля, которые непосредственно примыкали к ней с юга и севера. Отделка корпусов закончилась к 1811 году – они стали первыми каменными кельями монастыря.

В 1805 году на пожалованные помещицей Е.В. Сабуровой три тысячи рублей закладывается новая Казанская церковь. По плану утвержденному епископом Калужским Феофилактом в церкви были устроены  два придела: Крестовоздвиженский и Георгия Победоносца. Построению этого храма предшествовало следующее чудесное событие. Когда разбирали старую деревянную ограду, в числе прочей братии, находился на этой работе и иеромонах Макарий, бывший впоследствии архимандритом Малоярословецкого монастыря. С ним произошел следующий чудесный случай. Во время строительных работ он упал сверху ограды в том месте, где сейчас расположен фундамент Казанского храма, и сильно ушибся. Во время болезни, во сне, он увидел себя в доме козельской помещицы Сабуровой молящегося перед образом Казанской иконы Божией Матери. Проснувшись о. Макарий почувствовал облегчение от болезни и дал обет, ехать в дом помещицы и отслужить там молебен виденному им во сне образу Богородицы. После исполнении этого обета Сабурова сказала ему, что она имеет желание построить в одном из своих сел храм, а если согласятся построить его в Оптиной, то она с радостью пожертвует деньгами на постройку и отдаст ту самую икону. О. Авраамий принял это как знак милости Божией к его обители и решился устроить на месте это чудесного происшествия теплую церковь во имя Казанской иконы Божией Матери.

Контракт на строительство церкви был заключен с калужским мещанином Константином Андреевичем Солодовниковым[18], а после его неожиданной смерти дело продолжил крестьянин Яков Чесноков «с товарищи». Бригадой плотников руководил Григорий Федоров, главу и крест делал тульский мастер Козьма Акимов «с товарищи», кровельными работами ведал Данила Савельев, иконостас резала группа резчика Иллариона, а иконы писали тверские мастера.

При самой простой архитектуре церковь эта была очень просторна и так спроектирована, что монашествующие во время богослужения стояли в арках по обеим сторонам главного входа напротив приделов и не смешивались с приходящими богомольцами.

В отличие от Введенского собора Казанская церковь была теплой. Ее строительство закончилось в 1811 году, когда освятили главный придел. Через четыре года, по завершении всей внутренней отделки, были освящены два боковых придела: Воздвиженский – преосвященным Евгением, епископом Калужским и Боровским и Георгиевский – архимандритом Новоспасского монастыря Амвросием.  В церкви установили резной золоченый иконостас со специально написанными иконами, из Москвы привезли посеребренное медное двухъярусное паникадило и много другой утвари. Стенной живописи первоначально не было. Церковь расписали позднее, в 1839 году.

Еще не была закончена Казанская церковь, как начали (в 1809 году) строить новую Владимирскую больничную прямо напротив Введенского собора.

Материал для храма был пожертвован надворным советником Камыниным. Обратившись в консисторию за разрешением на строительство, получили такой ответ: «По доношению Вашему, коим вы прописывали по причине… усердствующих вкладчиков выстроить вновь каменную одноэтажную больничную церковь особую и с шестьми при ней кельями для больных… по приложенному при доношении плану и фасаду построить дозволить» [19].

Из «Описания» пустыни узнаем, что церковь (ныне полностью разобранная) получилась «искусной архитектуры, … крестообразная с полукружными концами, в полукружьях устроено шесть келий для помещения больничных братий»[20].  Опись монастырских построек 1925 года добавляет, что она была одноэтажная, купольная, одноглавая, имела трапезную часть, над которой возвышалась самостоятельная главка. Кресты на главах были простые, медные. Внутри помещался невысокий двухъярусный резной иконостас, увенчанный живописным распятием. Церковь отапливалась изразцовыми печами. Строительство закончилось в 1810 году, а освещение состоялось в следующем 1811 году.

Таким образом, в течение первых же десяти лет ХIХ века в монастыре возникли сразу два храма и колокольня. Архитектурный облик Оптиной пустыни начинает интенсивно складываться. Барочный Введенский собор и классические формы новых зданий начинает формировать архитектурный комплекс, который в недалеком будущем становится вполне развитым и законченный.

Немалую роль сыграло в этом и широко развернувшееся деревянное строительство, которое должно было обеспечить жилыми и хозяйственными помещениями растущее монастырское братство. В 1809–1812 годах строится специальный корпус для «архиерейского приезда»[21], по благословению и плану преосвященного Евлампия, епископа Калужского, пожелавшего провести в пустыни остаток своих дней. Небольшой двухэтажный домик на каменном фундаменте с мезонином, украшенным фронтоном, с крыльцом, оформленным точеными колонками, расположился по правую сторону Владимирской церкви. Впоследствии он стал настоятельским. За настоятельским корпусом чуть позже была устроена каменная одноэтажная кухня, где приготовлялась пища для посетителей обители.

В 1819 году, по левую сторону Владимирской церкви, возводится аналогичный настоятельскому братский корпус. В архиве монастыря сохранился план и фасад этого здания. В 1872 году он «обновляется» и в таком обновленном виде, облицованные кирпичом, сохранился до нашего времени.

К западу от Казанской церкви в 1810–1815 гг. строится большой двухэтажный с мезонином братский корпус с 16-ю келлиями,  который к 1864 году, из-за «крайней ветхости» разбирается, а на его месте возводится новый, повторяющий прежние формы. Это здание не сохранилось, но хорошо видно на старых гравюрах и фотографиях. Все перечисленные строения, некоторые из которых сохранились до передачи монастыря Церкви в конце 1980-х гг. – это целый комплекс деревянной гражданской архитектуры первой четверти ХIХ века. Небольшие домики с мезонинами, фронтонами, крыльцами, характерными наличниками, прекрасно вводят в жилую атмосферу монастыря. Хотя и лишенные своего прежнего естественного окружения – аккуратных палисадников, сараев, ледников, навесов для дров и пр. они ценны именно тем, что являются редким сегодня уцелевшим деревянным монастырским жилым комплексом.

Внутри монастыря между келлиями и храмами был разведен плодовый сад жившим тогда в обители помещиком Татищевым. У некоторых жилых корпусов были устроены палисадники для цветов, обнесенные каменными оградками из расположенных клетками с просветом кирпичей (такая ограда хорошо видна на предыдущей фотографии). С восточной и южной стороны обители так же были устроены фруктовые сады, обнесенные впоследствии кирпичной оградкой.

С улучшением материального положения стало увеличиваться и число желающих вступить в монастырское братство. Штат в семь человек стал недостаточным. Уже в 1808 году настоятель сообщал в Консисторию, что в монастыре живет 50 человек послушников «из коих все желают постричься в монашество… крайнюю ощущаем нужду в прибавке штата…»[22].  В 1809 году штат был увеличен до 30 человек, затем в 1832 году по указу Синода разрешено было на 30 человек монахов иметь столько же послушников.

Торжества по случаю освящения приделов Казанской церкви были последней радостью, увенчавшей труды старца Авраамия. Телесные силы его заметно ослабевали, постоянная болезнь делала бремя настоятельства невозможным. Это понудило о. Авраамия войти с прошением к преосвященному Евгению об удалении его от настоятельства и позволении продолжить жительство в той же пустыни. Владыка  убедил отложить на некоторое время это намерение. Но в исходе 1816 года игумен Авраамий заболел и 14 января 1817 года скончался. Погребен на паперти Введенской соборной церкви (впоследствии вошедшей в придел преп. Пафнутия).