Характеристика архиепископа Германа (Аава) и епископа Александра (Карпина) по материалам Государственного архива Российской Федерации

Изучение жизни и деятельности епископата Финляндской Православной Церкви занимает особое место в современной русскоязычной церковно-исторической науке в силу тех научных, прежде всего, историографических и источниковедческих, подходов, которые используются при исследовании данной темы. Можно, например, упомянуть ряд статей Православной Энциклопедии, посвященных финляндским архипастырям (Александр (Карпин), Алексий (Рантала), Герман (Аав), Иоанн (Ринне)), которые в определенной степени позволяют всем интересующимся церковной историей ознакомиться с основными биографическими данными того или иного иерарха и краткой характеристикой его деятельности. Довольно часто при составлении данных статей используются переводные материалы, а также привлекаются сведения, почерпнутые из официальных печатных изданий. Так, подобного рода биографическую информацию можно получить и из «Журнала Московской Патриархии» – официального печатного органа Русской Православной Церкви, в соответствующих номерах которого представлены лаконичные некрологи иерархов Финляндской Православной Церкви.

Важным недостатком такого подбора материала является то, что архивные источники и воспоминания современников при составлении данных биографий остаются практически нерассмотренными и даже неучтенными. Потому настоящий доклад хотелось бы посвятить именно исследованию и введению в научный оборот тех архивных документов, которые позволяют с разных, порой совсем неожиданных, ракурсов посмотреть на таких иерархов, как архиепископ Карельский и всей Финляндии Герман (Аав) и епископ Гельсингфорсский Александр (Карпин).

Фонд 6991 Государственного архива Российской Федерации, объединяющий материалы «Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР: 1943-1985» (с 8 декабря 1965 года данный орган получил несколько иное название – «Совет по делам религий при Совете Министров СССР»), содержит достаточно большое количество дел, посвященных Финляндской Православной Церкви. Если быть точным, это 31 дело, охватывающие период с 1945 по 1974 гг. и находящиеся в открытом доступе.

Среди разнородных материалов, составляющих дела, для исследователя, занимающегося современной церковно-исторической проблематикой, огромную ценность представляют отчеты благочинных Патриарших приходов в Финляндии, направлявшиеся примерно 3-5 раз в год на имя Председателя Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата (ОВЦС; с августа 2000 года — Отдел внешних церковных связей). В данных отчетах помимо информации о непосредственном состоянии приходской жизни Покровской и Никольской общин в Хельсинки, дается максимально подробное освещение всех событий религиозной жизни в Финляндии: и в Финляндской Православной Церкви, и в Евангелическо-лютеранской, и в Римско-католической. Довольно часто отчеты сопровождаются приложением журнала «Aamun Koitto» (особенно это касается периода 1945-1953 гг.), финляндской светской прессы, освещающей те или иные церковные события. Помимо отчетов благочинных для исследователя немаловажны и отчеты, представляемые в Совет по делам Русской Православной Церкви посольством Советского Союза в Финляндии, содержащие сведения по истории и состоянию основных религиозных деноминаций в стране. Также интересны и сообщения представителей Московской Патриархии, посещавших Финляндию в составе различных делегаций.

Первым из известных нам русских иерархов минувшего столетия, оставивших какие-либо отзывы о своих финляндских коллегах, был митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий (Чуков). Во время своего первого визита в Финляндию осенью 1945 г. он встречался и с архиепископом Германом (Аавом) и с епископом Александром (Карпиным).

Так как основной целью поездки ленинградского митрополита было решение вопроса об юрисдикционном статусе Финляндской Православной Церкви, следовательно, и характеристика финляндских иерархов оказалась всецело зависима от их отношения к Московской Патриархии.  Митрополит Григорий писал следующее: «Долго колебался архиеп. Герман, но, в конце концов, должен был сказать, что принципиально не встречает препятствий к воссоединению; сам желает и будет проводить этот вопрос на Соборе, но было бы скорее и менее сложно, если бы Московская Патриархия непосредственно обратилась к Константинопольскому Патриарху»[1].

По причине своей осторожности в решении данного вопроса, архиепископ Герман получил в свой адрес очень мало положительных эпитетов. Он в документах характеризуется как «верный слуга реакционно-фашистской клики Рюти-Таннера»[2], как «ярый националист и непримиримый враг СССР и всего русского»[3], даже в 1951 г. можно встретить в отчетах свидетельства, что он «окончательно отторгся от Вселенской Церкви и предался Ватикану и фашизму»[4]. Стоит отметить, что подобная риторика в тот период часто употреблялась и в адрес других представителей Финляндской Православной Церкви, в том числе и русских по происхождению: так, игумен Коневского монастыря Петр (Йоухки) характеризуется как «ярый фашист, ненавидящий все русское»[5], а монахиня Линтульского монастыря Иоанна (Вера Петровна Агафонова) – как «ярая финноманка, страшно ненавидит Советскую власть и Русскую Церковь»[6].

В дальнейшем нелестный образ главы Финляндской Православной Церкви в сознании митрополита Григория помогали поддерживать письма валаамского насельника монаха Иувиана (Красноперова), который зачастую обвиняет архиепископа Германа в самых невероятных вещах. Так, в письме от 7 февраля 1946 года он сообщает: «Мои письма безжалостно перехватывались и не достигали меня, а заказные подвергались перлюстрации, причем почтовые марки с них поступали в коллекцию преосвященного филателиста Германа (Аава)»[7].

Сейчас можно вполне обоснованно утверждать, что сгущение красок вокруг личности владыки Германа не было случайным. Есть свидетельства, что в свое время Совет по делам Русской Православной Церкви в отношении Германа (Аава) «пытался выяснить, можно ли повлиять на его окружение, старался узнать о его слабостях, а также рассматривал возможность публикации компрометирующих иерарха материалов»^[8]. Так, если верить письмам монаха Иувиана (Красноперова), оказывается, что архиепископ был очень увлеченным филателистом, который самыми разными способами пополнял свою коллекцию.

Примечательно, что архиепископ Герман совсем по-другому, нежели митрополит Григорий, оценил характер проведенных ими переговоров: «Он (митрополит Григорий. – и. С.) приезжал как диктатор – напыщенный, холодный, жестокий. Я его в беседе спрашиваю: “А можем мы пользоваться вашим свечным заводом? – для нас это проблема”.

Он жестко ответил мне: “Сначала раскайтесь, а потом мы будем с вами разговаривать”. Я ему сказал о нашей бедности, а он ответил: “Зачем бежали с Карельского перешейка?” Я ему ответил, что и вся моя паства бежала, и ваши архиереи бежали с Юга России… Тон митрополита Григория бал крайне властный и недружеский»[9]. В значительной степени об отрицательных последствиях визита митрополита Григория говорил и епископ Александр (Карпин): «Ошибка митрополита Григория была очень большая. Он привез с собой нажим, насилие, требование. Он не учитывал нашей психологии. До сих пор эмоциональные чувства довлели над канонической правдой… теперь стало просыпаться каноническое сознание»[10].

В таком отношении к православному первоиерарху Финляндии владыку Григория поддержал и первый благочинный Патриарших приходов протоиерей Михаил Славнитский. Возможно, это было связано со схожестью их позиций во взгляде на урегулирование сложных в тот период взаимоотношений Русской и Финляндской Церквей. Также можно предполагать и существование личной напряженности между иерархами.

Совсем по-другому финляндские архипастыри предстают в отчетах митрополита Николая (Ярушевича). Из них впервые можно хотя бы немного узнать о быте архиепископа Германа, о том, например, что он жил в то время  вместе со своей младшей дочерью Люсией, которую владыка Николай называет прекрасной хозяйкой и поварихой.  Если до этого характеристика владыки Германа в сознании любого человека вполне соответствовала его фотографиям, на которых он предстает с очень серьезным, холодным выражением лица, то сообщения митрополита Николая кардинально ломают сложившийся образ.

Весьма интересной видится беседа двух иерархов, состоявшаяся в резиденции архиепископа Германа в Куопио 8 августа 1953 г. «Дай Бог нам скорее молиться вместе, – говорил он митрополиту Николаю, – по Вашим портретам в журналах я думал, что Вы так же суровы, как и Григорий, а увидел совсем другое лицо и почувствовал в Вас брата»[11]. Митрополит Николай также отмечал: «при этом он меня обнял и заплакал»[12], а «наша продолжительная беседа была очень дружеской и сердечной. Прощаясь, архиепископ Герман меня горячо обнял и мы облобызались. Он — художник, и я любовался галереей картин его кисти. Я расстался с ним с крепкой надеждой на скорое восстановление наших молитвенно-канонических взаимоотношений»[13].

Архиепископ Герман также оказался доволен встречей с митрополитом Николаем, важно при этом и то, что, имея опыт встречи с митрополитом Григорием (Чуковым) в 1945 г., ему было что сравнить. «Я не могу быть пророком в отношении 1955 г., но не могу не видеть, что большие сдвиги уже налицо. Надо кончать разобщенность с Русской Церковью. Простите, но во многом виноват митрополит Григорий… Если бы Вы приехали в 1945 г., было бы все по-другому, он никого из нас не смог убедить в том, что Русская Православная Церковь не хочет русифицировать нашу Церковь»[14], – говорил он позднее владыке Николаю (Ярушевичу). О не вполне положительных последствиях визита в Финляндию в 1945 г.  митрополита Григория говорил и епископ Александр (Карпин). Он, как отмечалось ранее, также указывал на излишнюю суровость и неуступчивость тогдашнего митрополита Ленинградского.

Обращаясь к рассмотрению личности этого видного финского иерарха того времени, которое также основывается на исследовании архивных материалов, следует, прежде всего, отметить, что о епископе Александре (Карпине) владыка Николай писал немного. Более того, опираясь на анализ имеющихся источников, можно сделать вывод, что взаимоотношения с Гельсингфорсским владыкой у митрополита Крутицкого не сложились. Так, есть упоминания, что епископ Александр был очень недоволен присущей московскому гостю, а в действительности вынужденной, просоветской риторикой и не понимал, почему представители Русской Православной Церкви во время пребывания в Финляндии говорили о положении Церкви в Советском Союзе только хорошее. Он считал, что Господь не простит подобной лжи, сказанной на соблазн многим людям. В беседе с благочинным Патриарших приходов в Финляндии протоиереем Евгением Амбарцумовым, епископ Александр как-то сказал, что однажды даже чуть было не подрался с митрополитом Николаем (Ярушевичем) из-за этого.

Еще одним источником по новейшей истории Православной Церкви в Финляндии являются сообщения активного сторонника воссоединения Финляндской и Русской церквей Димитрия Фриндстета (впоследствии – архимандрит Корнилий, настоятель Свято-Никольского собора Брюссельско-Бельгийской епархии Русской Православной Церкви), который долгое время был главным информатором митрополита Григория о событиях в Финляндской Православной Церкви. Несмотря на то, что мечтой юного Фриндстета было «парализовать вредную работу римских униатов, рассеять мрак сектантства и открыть глаза местным обывателям на всю фальшь и самозванство немецко-лютеранской ереси»[15] в Финляндии, а затем, приняв монашеский постриг, якобы обещанный ему патриархом Алексием, уехать в Москву, издавать там свой журнал, объезжать приходы и «заниматься духовным воспитанием монашества в СССР»[16], его «ценным» сообщениям придавалось особое значение, а сами они пересылались в Совет по делам Русской Православной Церкви. Так, в одном из своих писем митрополиту Григорию (Чукову) Димитрий Фриндстет делает очень своеобразные замечания о Гельсингфорсском епископе: «В прошлом чуть не догматик-спирит, к христианству подходит чисто интеллектуально, думаю, ему ближе и более понятен стоицизм Марка Аврелия, нежели христианство Христа Спасителя»^[17]. Принадлежал ли епископ Александр к какому-либо спиритическому кружку – это вопрос пока открытый. Но по имеющимся в настоящее время свидетельствам о епископе Александре, полученным из других источников, данное замечание можно воспринимать как плод буйной фантазии будущего архимандрита Корнилия.

Напротив, современники отмечали высокий богословский уровень знаний епископа Александра, а также указывали на его наряду с сильной волей аскетический и непритязательный характер. Его характеризовали как «мистика, глубоко мыслящего человека, который чувствовал себя хорошо там, где говорили о вере и философии. Он не любил лишних движений и придерживался старых традиций»^[18]. Владыку очень интересовали новости богословской науки, при этом он очень недоверчиво относился к Римско-католической Церкви, в особенности к ее заявлениям периода II Ватиканского Собора. В беседе с благочинным Патриарших приходов протоиереем Евгением Амбарцумовым 28 мая 1963 г. он крайне отрицательно высказался в адрес энциклики папы Иоанна XXIII «Pacem in Terris», находя, что в ней «совершенно ошибочно сбрасывается со счета всякое ожидание апокалиптических событий и Страшного Суда»^[19]. При этом тяжелую болезнь и предсмертное состояние папы епископ Александр объяснил последовавшим за такое неправое верование наказанием Божиим.

По мнению владыки Александра, «Запад себя изжил и не сможет сказать в плане веры ничего нового. Новый же свет веры воссияет с Востока»^[20]. В связи с этим он не опасался говорить своим русским гостям, что «советская власть, конечно, сменится»[21].

Однозначно можно говорить и о том, что у епископа Александра не было особых симпатий к греческой православной традиции и ее усилению в жизни православных приходов Финляндии. Это выражалось и в отсутствии особого его расположения по отношению к греческим гостям. Так, несмотря на всю свою осторожность и деликатность, епископ Александр не стал терпеть вызывающее поведение митрополита Мелитского Иакова (Кукузиса), «человека честолюбивого и бестактного»^[22], прибывшего на празднества 40-летия самостоятельности Финляндской Православной Церкви в 1958 г., и сделал ему, хотя и в шутливой форме, но весьма сильное замечание, удивив этим присутствующих.

В целом позиция владыки относительно дальнейшего развития Финляндской Православной Церкви была очень схожа со взглядами его родственника – доктора Пааво Контканена, сыгравшего очень важную роль в нормализации отношений с Московской Патриархией. Их также объединяла антипатия в отношении появлявшихся среди клириков и прихожан тенденций к более тесным взаимоотношениям с Вселенским Патриархатом и введению греческих богослужебных традиций. Будучи по должности членом Церковного Управления, епископ Александр в 1960 г. очень хотел, чтобы доктор Контканен также был введен в его состав^[23], что, однако, не осуществилось.

Говорить о том, каково было отношение епископа Александра к Русской Православной Церкви, достаточно сложно. С одной стороны, несомненно, видна его любовь к общей истории России и Финляндии, трезвая оценка положения финляндских православных приходов в Российской империи, с другой — сохраняется его постоянный интерес к церковным новостям в Советском Союзе, посетить который, несмотря на многократные приглашения, он так и не решился. К примеру, епископ Михаил (Чуб) отмечал, что епископ Александр (Карпин) так же, как и архиепископ Герман, ссылаясь на болезнь, отказался в 1955 г. ехать в СССР, но проявил живой интерес к состоянию богословского образования в Русской Православной Церкви. Особой любовью у владыки пользовался Святейший Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страгородский)^[24], оставивший благодарную память в Финляндии как мудрый и опытный архипастырь, сторонник использования финского языка при богослужениях.

Со второй половины 60-х гг. отмечаются серьезные перемены во взаимоотношениях епископа Александра и духовенства Русской Православной Церкви. Всегда сдержанный, деликатный, осторожный в словах и поступках, скромный и гостеприимный, он стал уделять гостям из Советского Союза несравнимо много больше времени. Так, 10 февраля 1967 г. он принимал епископов Ювеналия (Пояркова) и Михаила (Мудьюгина). О характере беседы писал позднее присутствовавший при встрече протоиерей Евгений Амбарцумов: «Епископ встретил нас тепло и сердечно. Во время беседы Владыка Александр высказался о судьбах Православия. По его мнению, Россия еще крепка своим Православием. В наше время бурно развивается Православие в Африке. Настоящее Православие почти не сохранилось ни здесь, в Финляндии, ни даже в Греции, откуда оно было некогда заимствовано. Найти настоящее Православие во всей полноте можно только в России. Владыка надеется на Россию как на источник возрождения Православия. Епископ Александр почти никого не принимает, и исключительно дружелюбный прием им делегации и все дальнейшие встречи являются необычайными и новыми в отношениях с Православной Церковью в Финляндии. Епископ Александр говорил после, что он в приехавших Владыках почувствовал близких ему по духу людей и настоящих архипастырей»^[25].

Отец Евгений Амбарцумов также отмечал, что епископ Александр «прежде резко критиковал митрополита Николая, а митрополиту Никодиму (Ротову) высказывал свое уважение и доверие. Учитывая, что епископ Александр — выразитель достаточно правых взглядов, следует это считать признаком значительного ослабления предубеждения против РПЦ»^[26].

«Большое внимание оказал нашей делегации и епископ Александр, который, как привило, не появлялся в последнее время на вечерних приемах. Приходилось слышать, что продолжительность беседы, которая длилась во время нашего визита к епископу Александру полтора часа, также была с его стороны свидетельством большого расположения»^[27], — писал епископ Ювеналий (Поярков)^[28] в феврале 1967 г.

Из записей отца Игоря Ранне, с которым владыка был очень откровенен, удается узнать, что после очередных теплых воспоминаний о своей учебе в Санкт-Петербурге епископ Александр поделился желанием снова посетить этот город, но боялся, что данная поездка будет ему не под силу^[29]; свое желание о путешествии он подтвердил и в мае. Особенно его интересовала судьба мощей св. блгв. князя Александра Невского, имя которого он носил.

Интересные записи о православном епископе Хельсинки оставил, побывав в очередной раз в Финляндии в декабре 1961 г., к тому времени уже епископ Киприан (Зернов). Так как Финляндская Православная Церковь еще в 1923 г. перешла на новый стиль, епископ Киприан решил послужить 24 декабря вместе с епископом Александром всенощное бдение под Рождество. Из устной беседы со старостой Успенского кафедрального собора Денисовым владыке Киприану стало понятно, что его финляндский собрат этого очень не хочет. «Я решил, что поскольку Вы новое Рождество не признаете, Ваше служение может вызвать ненужные разговоры, и поэтому я Вас не приглашаю (к совместному служению)»^[30], — объяснил гостю свою точку зрения сам Александр (Карпин), все же приказавший приготовить для него в алтаре кресло с орлецом. Епископ Киприан заметил на это: «Рождество по новому стилю знаменательно для нас тем, что в прошлом году Святейший Афинагор и Святейший Алексий служили вместе в Константинополе»^[31]. Услышав подобное, епископ Александр, по словам своего гостя, сильно покраснел. Уже после выяснилось, что многие прихожане были очень недовольны, что московскому гостю не дали возможности послужить. Сам епископ Киприан предлагает следующее объяснение поведения владыки Александра (Карпина): «Служит он очень редко и не хотел, чтобы “умалилось” его служение сослужением другого епископа»^[32]. В полной ли мере справедливы эти слова, можно узнать из отчета диакона А.А. Введенского от 11 сентября 1954 г., в котором сообщается, что уже в то время епископат Финляндской Церкви был в весьма тяжелом состоянии: «Герман и Александр дряхлы и едва выстаивают службу»^[33]. А из отчета протоиерея Михаила Славнитского становится известно, что в 1959 г. владыка уже «служит один раз в год и свою торопливость объясняет трудностью долго стоять в храме верующим»^[34].

Примечательно в то же время, что хотя епископ Александр был в преклонном возрасте, он оставался очень талантливым администратором и прекрасным проповедником. В декабре 1967 г. протоиерей Евгений Амбарцумов служил вместе с владыкой в храме русской богадельни, тогда епископ, по словам отца Евгения, «сказал прекрасную проповедь, умно, назидательно, оригинально и вполне современно»^[35].

Скромность и деликатность владыки Александра отмечали многие из его гостей. Владыка был человеком гостеприимным и радушным. Иногда он любил попотчевать гостей бокалом шерри. Однажды в связи с этим произошел забавный случай. Угощая благочинного Патриарших приходов протоиерея Игоря Ранне (февраль 1969 г.), епископ, открыв бутылку испанского шерри, обнаружил в ней вместо вина обычную воду. Сначала крайне смутившись, он впоследствии много смеялся над этим «превращением вина в воду»^[36].

Лишь один раз в архивных документах встречается свидетельство о сухом приеме, оказанном новому благочинному Патриарших приходов протоиерею Евгению Амбарцумову (весна 1963 г.). Впрочем, именно во время этого приема владыка поделился с гостем своими эсхатологическими взглядами. Осенью же 1964 г. характер приема был совсем противоположным: «Епископ Александр был очень сердечен, расположен ко мне. Он очень откровенно говорил о своем мистическом настроении, о том, что мистической основой Церкви является вся масса верующих, а не только руководители»^[37].

В 1969 г. было решено дать епископу Александру в помощь викария. Как видно из материалов, сам он кандидатуру не выбирал и не особенно был в этом заинтересован. В разговоре с протоиереем Игорем Ранне в мае того же года он коснулся вопроса о предстоящей архиерейской хиротонии и поинтересовался, будут ли на ней русские епископы, заметив, что, если архиереев будет достаточно, сам он в хиротонии участвовать не будет, так как длинную службу ему выстоять трудно^[38].

Наречение и последующая хиротония архимандрита Иоанна (Ринне) во епископа Лапландского в мае 1969 г. прошла без участия епископа Александра. Данное отсутствие было объяснено его нездоровьем, но неофициально сообщалось, что он был принципиально против трансляции хиротонии по телевидению^[39].  Несмотря на это, 30 мая он принял епископа Тихвинского Германа (Тимофеева), приехавшего для участия в архиерейской хиротонии Иоанна (Ринне), и протоиерея Игоря Ранне. Последний позднее писал: «Он принял нас очень сердечно, угостил вином, сетовал на свое здоровье и старость, расспрашивал о нашей поездке, об участии в хиротонии, затронул несколько богословских вопросов»^[40]. Епископ Герман же заметил, что встреча с епископом Александром для него была интересна и в том отношении, что «пришлось познакомиться с умным человеком, хорошо сведущим в богословии»^[41].  Также отмечалось, что «в его облике видна, как и у многих эмигрантов, некоторая ущербность, выражающаяся в сильной тоске по старой России. Он живет надеждой на духовную эволюцию русских людей на родине»^[42].

Из отчета протоиерея Игоря Ранне становятся известны подробности о кончине преосвященного Александра. Утром 13 октября 1969 г. отец Игорь позвонил владыке и получил его благословение на служение в храмах Гельсингфорсской епархии, а также приглашение навестить его в ближайшее время. Из разговора стало понятно, что епископ спешит на заседание Церковного Управления, которое началось в 10:00 утра. В отчете содержатся следующие сведения: «Около 13:00 дня, в перерыве между заседаниями, владыка скоропостижно скончался, сидя в кресле своего кабинета. Позже были слухи, что епископ Александр ушел с заседания очень взволнованным и что, возможно, ему было предложено уйти на покой»^[43]. В этот день всенощное бдение в храме Покровской общины возглавил епископ Лапландский Иоанн (Ринне). По окончании богослужения он отслужил литию по новопреставленному епископу Александру, в своей речи он среди прочего сказал, что на нем — панагия русской работы, подарок новопреставленного владыки, который «всегда стремился к упрочнению дружеских связей между Финляндской Православной Церковью и Русской»^[44].

В качестве выводов настоящего исследования можно отметить следующее: материалы Государственного архива Российского Федерации, несомненно, добавляют интересные сведения о жизни финляндских православных иерархов, однако чрезвычайно важно, чтобы исследователь подходил к ним очень взвешено и критично, по возможности сопоставляя обнаруживаемые в них свидетельства.  На примере рассмотрения различных интерпретаций жизнеописаний архиепископа Германа (Аава) и епископа Александра (Карпина) удается увидеть, как в зависимости от выбора и привлечения к работе тех или иных источников может формироваться в сознании простого человека их образ.

 

 

Источники и литература.

 

1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф. 6991. Оп. 1. Д. 429 (Материалы по Православной Церкви в Финляндии и Скандинавских странах 5 февраля – 18 ноября 1948)
2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф. 6991. Оп. 1. Д. 585 (Материалы по Православной Церкви в Финляндии и Скандинавских странах. 22 марта — 10 декабря 1949)
3. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф. 6991. Оп. 1. Д. 863 (Материалы по Православной Церкви в Финляндии и Скандинавских странах 6 января – 23 октября 1951).
4. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф. 6991. Оп. 2. Д. 121 (Материалы по Православной Церкви в Финляндии 1 января – 18 декабря 1953)
5. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф. 6991. Оп. 2. Д. 278 (Материалы по православной церкви в Финляндии, Швеции и других странах, 4 января 1959 — 22 декабря 1959).
6. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф. 6991. Оп. 2. Д. 442 (Материалы по православной церкви в Финляндии, Дании, Норвегии и Швеции, январь 1961 – декабрь 1961).
7. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф. 6991. Оп. 2. Д. 521 (Материалы по православной церкви в Финляндии, Дании, Норвегии и Швеции, 14 января 1963 – 24 декабря 1963).
8. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф. 6991. Оп. 6. Д. 141 (Материалы по автономной православной церкви в Финляндии, декабрь 1967).
9. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф. 6991. Оп. 6. Д. 277 (Материалы по автономной православной церкви в Финляндии 9 марта 1969 – 4 ноября 1969).
10. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф. 6991. Оп. 6. Д. 353 (Материалы по православной церкви в Финляндии, декабрь 1969 – 23 ноября 1970).
11. Кострюков А.А. Русская Зарубежная Церковь в 1939–1964 гг. Административное устройство и отношения с Церковью в Отечестве. М.: ПСТГУ, 2015. 487 с.
12. Николай (Ярушевич), митр. По Финляндии // Журнал Московской Патриархии. 1953. № 9. С. 12.
13. Письма патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви при Совете народных комиссаров – Совете министров СССР. Том 1. 1945–1953 гг. / Под ред. Н.А. Кривовой; отв. сост. Ю.Г. Орлова; сост. О.В. Лавинская, К.Г. Ляшенко. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. 847 с.
14. Шевченко Т.И. Валаамский монастырь и становление Финляндской Православной Церкви. М.: Изд-во ПСТГУ, 2012. 500 с.
15. Чукова Л.А. Двести лет рядом с Финляндией, или Русский дух православного Карельского братства [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://ruskline.ru/analitika/2011/03/21/dvesti_let_ryadom_s_finlyandiej_ili_russkij_duh_pravoslavnogo_karelskogo_bratstva/ (дата обращения: 11.04.2016).

[1] Чукова Л.А. Двести лет рядом с Финляндией, или Русский дух православного Карельского братства [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://ruskline.ru/analitika/2011/03/21/dvesti_let_ryadom_s_finlyandiej_ili_russkij_duh_pravoslavnogo_karelskogo_bratstva/ (дата обращения: 11.04.2016).

[2] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 429. Л. 23.

[3] Письма патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви при Совете народных комиссаров – Совете министров СССР. Том 1. 1945–1953 гг. / под ред. Н.А. Кривовой;  отв. сост. Ю.Г. Орлова;  сост. О.В. Лавинская, К.Г. Ляшенко. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. С. 616.

[4] Там же.

[5] ГАРФ. Ф. 6991. Оп.1. Д. 429. Л. 66.

[6] ГАРФ. Ф. 6991. Оп.1. Д. 429. Л. 44.

[7] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 429. Л. 43.

[8] Кострюков А.А. Русская Зарубежная Церковь в 1939–1964 гг. Административное устройство и отношения с Церковью в Отечестве. С. 261.

[9] Шевченко Т.И. Валаамский монастырь и становление Финляндской Православной Церкви (1917–1957 гг.). М., 2012. С. 316.

[10] Там же. С. 317.

[11] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 121. Л. 94.

[12] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 121. Л. 98.

[13] Николай (Ярушевич), митр. По Финляндии // Журнал Московской Патриархии. 1953.  № 9. С. 12.

[14] Шевченко Т.И. Валаамский монастырь и становление Финляндской Православной Церкви (1917-1957 гг.). – М.: ПСТГУ, 2012. С. 316.

[15] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 585. Л. 8.

[16] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 121. Л. 129.

[17] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 863. Л. 18.

[18] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 299. Л. 65.

[19] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 521. Л. 20.

[20] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 299. Л. 65.

[21] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 863. Л. 22.

[22] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 249. Л. 100.

[23] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 442. Л. 22.

[24] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 442. Л. 21.

[25] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 141. Л. 150.

[26] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 599. Л. 85.

[27] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 141. Л. 69.

[28] С 1977 г.  митрополит Крутицкий и Коломенский.

[29] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 277. Л. 10.

[30] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 299. Л. 74.

[31] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 299. Л. 75.

[32] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 299. Л. 75.

[33] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 147. Л. 187.

[34] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 278. Л. 133.

[35] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 141. Л. 8.

[36] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 277. Л. 10.

[37] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 299. Л. 65.

[38] Там же. Л. 48.

[39] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 277. Л. 25.

[40] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 277. Л. 34.

[41] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 353. Л. 5.

[42] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 353. Л. 2.

[43] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 299. Л. 60.

[44] Там же. Л. 61.