Московский Иоанно-Предтеченский монастырь в Золотом веке русского православного женского монашества. Часть II.

Годы репрессий 1917 – 1927: до прекращения монашеской жизни в стенах монастыря и передачи зданий монастырских храмов госучреждениям.

 

С приходом советской власти и жизнь Московского Ивановского женского монастыря была также грубо нарушена. К 1917 году в Ивановском женском монастыре проживало 44 монахини, 33 рясофорные послушницы, более двухсот человек жили на испытании. Настоятельницей монастыря оставалась игуменья Епифания (Митюшина), она же заведовала лазаретом, работавшим в монастыре с 1914 года и монастырским хутором.

Почти все насельницы монастыря, кроме исполнения своих монашеских послушаний, с 1914 года шили военное обмундирование для русской армии, а с 1918 года – для красноармейцев.          Ивановский женский монастырь был закрыт одним из первых, его банковские счета ликвидированы, приносившие доход арендные помещения конфискованы, лазарет закрыт. В 1918 году в Москве были открыты первые концентрационные лагеря: в Ивановском, Спасо-Андрониковом и Новоспасском монастырях. Многие насельницы монастыря разъехались, тем не менее, в монастыре по-прежнему проживали около 300 человек — монахинь, послушниц, трудниц.

В такой непростой обстановке приходская община Ивановского монастыря, состоявшая из сестер и прихожан храма Ивановского монастыря, принимала все возможные меры для того, чтобы богослужения не прерывались. В октябре 1918 года с юридическим отделом был заключен договор о возможности использовании церковного имущества Ивановского монастыря; были также составлены и переданы «описи церковного имущества, денег и недвижимости Ивановского женского монастыря» [93]; а 5 апреля 1919 года община просит в своем заявлении ускорить эту передачу [94]. Новая власть заключила с приходской общиной, состоявшей к тому времени из 560 человек, договор о принятии в «бессрочное, бесплатное пользование» двух храмов и часовни Ивановского монастыря с богослужебными предметами [95]. Помимо обязательства «беречь народное достояние и пользоваться им исключительно соответственно его назначению» община принимала на себя всю ответственность за «целость и сохранность» врученного имущества. Кроме того, были приняты обязательства не допускать враждебных действий, направленных против советской власти или ее представителей: политических собраний, раздачи или продажи книг, брошюр, листков и посланий, произнесения проповедей и речей, совершения набатных тревог для созыва населения в целях возбуждения его против советской власти [96]. В итоге переговоров приходской общин было возвращено церковное имущество, а сестрам были отведены для проживания принадлежавшие им ранее кельи, именуемые теперь «комнатами для общежития» [97]. Глубокие перемены религиозной жизни в стране не смогли подорвать в ивановских сестрах ни верности Кресту Христову, ни поколебать желание жить общинной жизнью, усвоенное от митрополита Филарета.

Несмотря на договор о «безсрочном, безплатном пользовании» храмов и имущества монастыря, новая власть уже в июле 1919 года поставила вопрос о выселении членов общины, отказав в доступе молящимся в храмы. И вновь приходская община начала отстаивать свои права на удовлетворение религиозных потребностей [98]. Как отмечалось в обращении, закрытие монастыря тяжело отразится на положении сестер-монахинь, которые «работают на красную армию» [99] — шьют военное обмундирование, а священнослужители лишатся средств для пропитания семей [100]. Община просила юридический отдел «ходатайствовать об оставлении за общиной церкви, находящейся в больничном корпусе и жилые помещения этого корпуса», выражая при этом свою готовность изолировать корпус от остальной территории монастыря, причем за свой счет [101]. В итоге переговоров основная территория Ивановского монастыря была передана отделу принудительных работ НКВД: монастырь превратился в концентрационный лагерь, названный Московский Ивановский Исправдом на Солянке. Монастырской общине был оставлен для проживания только больничный корпус с церковью прп. Елизаветы Чудотворицы и две колокольни. Эти жилые помещения вместе с двумя храмами были отделены от концлагеря каменной стеной. Таким образом, Ивановская обитель после длительных переговоров с власть имущими отстояла свое право на религиозную жизнь. Монастырь хотя и в усеченном виде продолжал существовать.

Следующий этап борьбы с властью был связан с получением разрешения доступа в храм всем верующим. В обращении в Президиум Московского Совета Р и КД содержалась просьба оставить в пользовании общины ранее принадлежащие монастырю храмы: «Наше единственное желание, — сказано в заявлении приходской общины, — пользоваться законами совести республики, которая сделала церковь свободной и эту свободу просим сохранить» [102]. Видимо тогда еще, в 1919 году такое заявление могло иметь какое-то влияние на власть придержащих и некоторым образом охладить их пыл; храмы были оставлены для нужд молящихся.

О том, что дух общежительства, воспитанный стараниями митрополита Филарета, продолжал сохраняться, свидетельствует возникновение «жилтоварищества», которое состояло из 110 монахинь, которые проживали в зданиях бывшего Ивановского монастыря. В их пользовании находилось 70 кв. саженей жилплощади. Для этого был заключен с МУНИ договор на использование жилых помещений. В каких же условиях проживали теперь сестры, оставшиеся в монастыре? Часть из них жили прямо в коридорах и проходах; имущество находилось «во дворе под прикрытием» и через этот «заваленный домашним скарбом коридор» осуществлялся проход в церковь святого Иоанна Предтечи [103].

С окончанием гражданской войны прекратилась и работа сестер по пошиву белья и обмундирования для армии. С этого времени сестринская община существовала на средства, которые приносили два действующие храма и стеганье одеял для частных заказчиков.

25 апреля 1922 года в монастыре было произведено изъятие церковных ценностей в фонд Помгола [104]. Судя по донесениям уполномоченного по изъятию ценностей из Ивановского монастыря, процесс изъятия проходил здесь без каких-либо эксцессов, в деле сказано, что отношение духовенства «более чем хорошее», настроение присутствующих – «так же как и духовенство» [105], при этом «толпы не было», поскольку было «согласовано с духовенством» [106]. Из монастыря было изъято (в том числе для Главмузея) множество богослужебных предметов, имевших материальную, культурную и историческую ценность [107].

Жизнь женщин-монахинь приобретала иные формы существования. В октябре 1923 года при храме св. Иоанна Предтечи было зарегистрировано Православное христианское общество, состоявшее из оставшихся сестер обители и прихожан монастырских храмов [108]. Состав общины насчитывал 137 человек вместо 323 в 1919 году.

Усилия общины, прилагаемые для поддержания надлежащего состояния храмов, не спасли монастырские ценности. Соседство с концлагерем имело своим результатом большие потери монастырских ценностей, взамен которых община приобретала равноценные им. Кроме того, в 1924 году силами общины были произведены ремонтные работы и приобретены для храма Крест – Голгофа и икона преп. Серафима.

Однако, как ни старались верующие продлить существование монастыря и свое пребывание в его стенах, у многочисленных претендентов на монастырскую собственность были свои планы. Монастырский собор, домовая церковь и шестнадцать комнат, в которых проживали оставшиеся в монастыре 108 ивановских сестер, стали камнем преткновения для различных госучреждений, среди которых, в первую очередь, была Московская Фабрично-трудовая колония (Ивановский исправдом) на Солянке.

Окончательное решение о судьбе собора Ивановского монастыря было принято на заседании Президиума Моссовета в декабре 1926 года. На этом заседании Президиумом Моссовета было принято постановление «бывший собор Ивановского монастыря закрыть и передать помещение такового Мос. Губ. Архивн. Бюро для размещения архивных материалов» [109].

Одновременно с этими событиями разворачивается борьба общины за сохранение в ее пользовании второго монастырского храма – преподобной Елисаветы Чудотворицы. Этот храм располагался в бывшем монастырском корпусе. Однако, уже в апреле 1927 года помещение домовой церкви преподобной Елисаветы Чудотворицы было передано ЭКСПОГИ [110] под культурно-просветительские цели [111]. Это учреждение просуществовало в стенах Ивановского монастыря до 1931 года. 9 июля 1929 года Совет Народных Комиссаров РСФСР принял Постановление об организации в Москве Высших курсов усовершенствования старшего начальствующего состава административно-милицейского аппарата. В конце 1930 года курсы были преобразованы в Центральную высшую школу рабоче-крестьянской милиции с двухгодичным сроком обучения.

Приходская община бывшего Ивановского монастыря перешла в храм Святой Троицы в Серебряниках. Туда же удалось перенести часть церковного имущества, оставшегося после произведенных изъятий последних лет: местный храмовый образ святого Иоанна Предтечи, почитавшийся чудотворным, облачения, книги, богослужебные предметы.

Так закончилась история существования Ивановского монастыря в стенах того монастырского комплекса, который был возведен при непосредственном участии митрополита Филарета. Монастырь представлял собой живое воплощение идеи общежительного монашества и социального служения. В нем почти в течение полувека (1879 – 1927 гг.) жили, молились, трудились, духовно возрастали сестры обители и получали духовное окормление ее прихожане. Но история самого монастыря, та духовная традиция, которая объединяла его сестер и давала жизнь единому монастырскому организму на этом не закончилась. Она продолжалась в жизни монастырских сестер еще в течение долгих лет гонений на Православную церковь – в ссылках и лагерях, в городах и в сельской местности, в трудах и лишениях, — Ивановские сестры в своей повседневной жизни являли свою принадлежность этой традиции, они остались верны ей до конца.

Судьба монахинь после закрытия монастыря.

 

Из монастырских источников известно, что еще в 1918 году часть Ивановских монахинь (около 40) уехали из монастыря, не желая жить по соседству с концлагерем. Большинство из них, по-видимому, переселились в еще не закрывшиеся монастыри, некоторые устроились у родных, на частных квартирах и «за квартиру» при храмах [112]. Некоторые из них объединялись и жили по два-три человека, чтобы легче было платить за жилье и кормиться, почти все они снимали комнаты где-нибудь неподалеку от Ивановского монастыря. Жили поселившиеся на квартирах монахини и послушницы Ивановского монастыря очень замкнуто, «с мирскими почти не общались, но друг к другу в гости часто ходили, чтобы вместе помолиться и поговорить о том, что же с ними будет» [113]. После закрытия Ивановского монастыря часть Ивановских монахинь во главе с игуменьей Епифанией переселилась на хутор Чернецово.

С 1918 года хутор, лишившийся помощи монастыря, вынужден был вести хозяйство самостоятельно, однако вплоть до 1929 года, когда хуторское хозяйство было национализировано, сестрам удавалось обеспечивать себя всем необходимым: они обрабатывали сами свои угодья, запасали на зиму грибы и ягоды, имели коров, лошадей. После национализации хуторского хозяйства, земляные угодья перешли в пользование местного колхоза, а монастырские постройки отобраны на его же (колхоза) нужды. Сорок три монахини, проживавшие к тому времени на хуторе, оказались в трех комнатах деревянного здания бывшей церковно-приходской школы. Для того, чтобы обеспечить какие-то средства к существованию, сестры организовали артель по пошиву одеял, вышивке и рукоделию. Но работа была не всегда, и средств на жизнь не хватало, поэтому монахини вынуждены были искать работу по окрестным деревням, нанимаясь на полевую работу в крестьянские хозяйства, ездить на поденные работы в Москву, где они стирали белье, шили, ремонтировали одежду [114].

Хуторская церковь преподобного Сергия Радонежского, в которой прежде совершались службы по монастырскому уставу, с 1923 года перешла на «общие правила богослужения в сельских местностях согласно указанию НКВД» и получила статус обычного приходского храма, к этому времени «священник церкви был из монахов, с сельским образованием, проповеди произносил по книжке» [115]. Находясь без надлежащего духовного руководства, сестры очень скорбели о неполноценности своей монашеской жизни, — в такой тяжелый период они как никогда нуждались в духовнике. Находясь на заработках в Москве, сестры, строгие последовательницы Тихоновской церкви, обычно посещали те храмы, в которых не поминали митрополита Сергия (Страгородского) и безбожные власти. Здесь, в Сретенском монастыре, одна из сестер познакомилась со схиархимандритом Иларионом (Удодовым) [116], который по просьбе хуторских сестер стал их духовником. Отец Иларион переселился на хутор Чернецово и служил в храме преподобного Сергия Радонежского с 1923 года до его закрытия в 1931 году.

12 января 1931 года умерла на хуторе и была похоронена отцом Иларионом и сестрами на монастырском кладбище вблизи хутора последняя игуменья Ивановского монастыря Епифания (Митюшина). Она не дожила до арестов хуторских сестер, последовавших вскоре после ее кончины. По преданию, схиархимандрит Иларион (Удодов) похоронил ее вместе с игуменским посохом – символом духовной власти настоятельницы, который в трагических обстоятельствах того времени так и не был передан преемнице. Старшей монахиней на хуторе оставалась бывшая казначея монастыря мать Артемия (Шестакова), которая осуществляла общее руководство хуторским хозяйством, но заведовала канцелярией и вела все делопроизводство выборная самими сестрами монахиня Анатолия (в миру, Зинаида Русанова), учительница по образованию. Она иногда проводила с сестрами беседы на религиозные темы, обучала вновь поступивших монастырским правилам, как вести себя в общении с крестьянами, помогала писать письма родным [117].

В последних числах декабря 1930 года, накануне нового года по всей Москве было арестовано множество «церковников» — священнослужителей и монашествующих, среди арестованных оказались 15 Ивановских сестер.

Всех подследственных поместили в Бутырскую тюрьму, здесь же они были допрошены, часть 31 декабря 1930 года, часть на следующий день  – 1 января 1931 года. Сестрам было предъявлено обвинение в «антисоветской агитации» (по ст. 58-10 УК РСФСР). Протоколы допросов Ивановских сестер не занимают много места, как правило, полтора-два листа. Ответы сестер на вопросы следователей примерно одинаковы: «какая существует власть мне безразлично, плохо только, что советская власть борется с религией», «против власти ничего не имею… одно плохо, что власть разорила монастыри, закрывает церкви, но это видно так угодно Богу», «в организации церковников не состою, но вполне ей сочувствую», «живу замкнуто, никуда не хожу, знакомств с мирскими не имею», «разговоров против советской власти ни с кем не веду» [118]. Однако среди материалов допросов встречаются и более решительные суждения, так, например, из протокола допроса Евдокии Смирновой: «Советской власти не сочувствую и к ней настроена враждебно как власти антихриста, борющейся против Бога и всех нас религиозных. … Все, с кем приходится говорить о своем бытии, выражают недовольство советской властью, которая грабит крестьян и народ ведет к гибели. Все уверены, что советская власть недолговечна и скоро она будет свергнута. В этом я твердо убеждена и всем, с кем мне приходится встречаться, об этом говорю….  привести факты отдельных разговоров не могу, они многочисленны.  … В антисоветской агитации виновной себя признаю» [119]. За протоколами допросов следует типовое постановление об избрании меры пресечения: «По материалам следствия гр-ка (имярек) полностью изобличается в совершении преступлений, предусмотренных ст. 58-10 УК» и осуждение по этой статье на высылку в Казахстан или в Северный край сроком на 3 года.

Так началось стояние Ивановских монахинь за веру и Церковь: ни одна из них не отреклась от Христа и не усомнилась в выбранном ею монашеском пути. Переписка сестер, сохранившаяся в архивно-следственных делах, их взаимная любовь и помощь друг другу говорят о их верности евангельским заповедям. Те, кому удалось пережить тюремные узы и ссылку «не со слезами, а с радостью вспоминали впоследствии, что Господь сподобил их пострадать за Него» [120].

Но для оставшихся на хуторе сестер последовали новые испытания. Монашеская артель была обложена непосильным налогом в 6000 рублей, который должен был быть уплачен в РАЙФО в трехдневный срок [121]. Для уплаты этого налога монахиням пришлось продать свои вещи, взять в долг у крестьян и ходить по деревням просить милостыню. Таким образом, указанная сумма была уплачена, но созданные экономические условия подорвали хозяйство хутора, – артель, просуществовавшую два года, пришлось распустить, однако, осталась группа сестер, объединенных верой во Христа, живущих на хуторе на случайных заработках, сбором милостыни (за послушание) на дорогах и по деревням. Крестьяне из окрестных деревень по-разному отнеслись к судьбе хутора и монахинь. Находились люди, даже из бедных крестьянок, которые сочувствовали матушкам и жертвовали на хутор продукты, отрывая от себя и своих семей, однако часть крестьян, особенно из вступивших в колхоз, ежедневно встречая монахинь, просящих подаяние, была настроена весьма прохладно, даже раздраженно. Официальная антирелигиозная пропаганда проникала в некрепкие души, а власть пользовалась всеми способами для разжигания вражды к «церковникам». Все монахини хутора, как лица духовного звания, были лишены избирательных прав, при этом им были выписаны справки. В следственных показаниях монахини говорили о своем несогласии с таким решением и о своих безуспешных попытках его оспорить, но все было безуспешно.

В ночь с 20 на 21 мая 1931 года все монахини и послушницы, проживавшие на хуторе Ивановского монастыря, которых было 31 человек, были арестованы по доносу. Имена большинства монахинь и послушниц хутора Ивановского монастыря стали известны только из следственного дела 1931 года «об антисоветской контрреволюционной группировке монахинь хутора Ивановского монастыря, возглавляемой Русановой З.А.» [122].

Всем монахиням было предъявлено стандартное обвинение в антисоветской агитации среди крестьян окружающих деревень против коллективизации сельского хозяйства и всех мероприятий, проводимых Советской властью в деревне. Многие сестры обвинялись также в открытых выступлениях среди населения «против закрытия церквей и монастырей», «за укрепление религии во вред Сов. власти и ВКП(б)».

Монахини хутора говорили на следствии о том, что они были обижены на советскую власть за то, что она лишила их гражданских прав, задавила налогами и ведет гонения на Церковь. На монастырских собраниях мать Анатолия (Русанова) поднимала все эти вопросы, и монахини во время своих ежедневных хождений по окрестным деревням в поисках работы или подаяния часто беседовали с крестьянками, жалуясь им на свое бедственное положение и выражая опасение, что настали антихристовы времена. Многие из них воспринимали колхозы как некую структуру антихристовой власти.

С другой стороны, проповедуя Слово Божие, монахини старались укрепить в людях веру. На следствии они говорили о том, что свидетельство о Христе, проповедь учения Христа – эта необходимая часть их свидетельства миру, выражение их религиозных убеждений. Выражая верность Христу и Матери — Церкви, исполняющая обязанности настоятельницы монахиня Анатолия (Русанова) на следствии заявила, что «хотя хозяйство монастыря и разрушено, и сам монастырь фактически распался, однако вера среди тех, кто убежденно и глубоко верует, не может поколебаться, несмотря ни на какие экономические условия жизни» [123]. В унисон с этим исповеданием звучали и заявления монахинь о том, что «обет, данный Богу, они не оставят». Ни одна из сестер не признала себя виновной, никто из них не отрекся от веры, Церкви, своих религиозных убеждений.

После краткого следствия (немногим более месяца), 28 июня 1931 года постановлением Тройки ПП ОГПУ МО 28 из 31 монахини были осуждены по ст. 58-10 и 11 к пяти годам исправительно-трудовых лагерей, трое – к трем годам с заменой высылкой через ПП ОГПУ в Казахстан на тот же срок, считая с 20 мая 1931 года. Все они были высланы этапом в Казахстан [124].

Так закончился еще один период жизни Ивановского монастыря: монашеская жизнь на хуторе прекратилась, монахини находились в ссылке в Казахстане, их духовный отец последним покинул этот последний приют ивановских монахинь, место их трудов, подвига, молитвы и слез. На это святое место пришло запустение.… Но не прекратилась ивановская монашеская традиция. При арестах, в тюрьмах и ссылках, Ивановские монахини несли в себе живую веру во Христа. Она согревала их души, давала им силу выжить в труднейших обстоятельствах того времени, и не просто как-то пережить эту безбожную власть, где-то как-то отсидеться, — нет – они свидетельствовали этому «антихристову» миру о Христе, старались укреплять веру и надежду в  других, всячески старались поддержать друг друга, ни при каких обстоятельствах не отказываясь от своих убеждений.

 

Продолжение монашеской традиции сестрами бывшего Ивановского монастыря  1931 – 1967 годы: до ухода из жизни        последней ивановской сестры.

 

С 1936 года схиархиамандрит Иларион был назначен настоятелем Владимирского храма в селе Виноградово. На новом месте старец стал приводить храм, бывший в запустении, в порядок. В течение короткого времени, благодаря батюшке, храм приобрел благолепный вид [125]. Отец Иларион, в ту пору 80-летний старец, все работы контролировал, а часто и выполнял сам. В 1937 году, после окончания пятилетнего срока ссылки, возвращается брат схиархимандрита Илариона – диакон Петр (Удодов). Отец Петр поселился в Виноградово и стал служить в храме вместе с братом – отцом Иларионом. Богослужения во Владимирском храме не прекращались и в годы войны.

По свидетельству духовных чад уединенная жизнь в непрестанном труде с Иисусовой молитвой определяли духовный строй жизни схиархимандрита Илариона. Изо дня в день текла размеренно, трудолюбиво его внутренняя и внешняя деятельность. Он не любил много говорить. Часто характерными резкими жестами дополнял он свою несложную речь. Никогда никто не видел в нем проявления гнева, вспыльчивости, раздражительности. Вся его жизнь протекала в неустанном труде и помощи всем, с кем приходилось ему соприкасаться. Во время работы уста его всегда шептали Иисусову молитву.

Таков был духовный облик схиархимандрита Илариона, духовного наставника последних ивановских сестер, и, конечно, постепенно возвращавшиеся из Казахстана ивановские монахини, пережившие ссылку, старались устроиться поближе к своему старцу, но не всегда это получалось, — селились по селам, провинциальным городкам. Монахини рассказывали, что, находясь в ссылке, они старались придерживаться привычного монастырского уклада, соблюдали посты, полностью вычитывали свое монашеское правило. Местные жители, по словам матушек, жалели их и нередко помогали с едой и одеждой.

Во время Великой Отечественной войны, когда начала меняться политика государства по отношению к Церкви и верующим, наметились изменения и в жизни рассеянного женского монашества. О. В. Кириченко в статье «Православное женское монашество в советское время» отмечает, что «определенная либерализация церковной политики позволила им в целом более открыто действовать на приходском уровне. Началось их интенсивное приходское служение. Они были певчими на клиросах, а в целом – ближайшими помощницами приходских священников: уставщицами, пономарками, алтарницами. Они действовали как духовные воспитатели для верующих, и результатом их воспитания была не только значительная часть мирян из приходов, но и немало будущих священников и даже архиереев… Они прислуживали в церкви, поддерживали церковный хор и оказывали влияние на религиозное воспитание населения, особенно женщин. К ним обращались за советами, и они своим авторитетом привлекали прихожан в церковь…  В сельской местности, куда перебралось большинство монахинь, они жили большей частью небольшими группами, по 2—3 человека, по уставу, и по мере возможностей и сил помогали верующим» [126].

В истории Ивановских монахинь можно видеть подтверждение этих же тенденций.         Несколько матушек поселились в самом Виноградове, в небольшом доме при храме. Инокиня Татьяна (Лупнова) прислуживала во Владимирском храме алтарницей, вместе с ней жили при Владимирском храме две ее сестры – Пелагея (Ломазина) и Евдокия (Макеева) – обе инокини Ивановского монастыря и племянница Ирина, которая стала последней из ивановских сестер, принявших постриг, постригал ее отец Иларион. Вместе со своим духовным наставником, схиархимандритом Иларионом и его братом, отцом Петром, они зажили маленьким тайным монастырем. Инокиня Пелагия регентовала в храме, инокиня Евдокия была просфорницей, инокиня Ирина пела на клиросе [127].

Все это время во Владимирском храме читался ивановский синодик о здравии и об упокоении, переходивший от настоятеля к настоятелю, в служении которых была духовная преемственность. Сначала настоятельствовал схиархимандрит Иларион, который отошел ко Господу 15 марта 1951 года, потом его брат – протоиерей Петр Удодов, скончавшийся в возрасте 92 лет  (†1968), затем – их духовное чадо протоиерей Владимир Жаворонков (†2004), который окормлял оставшихся в живых ивановских сестер: и тех, что жили рядом, и тех, что приезжали в Виноградово издалека по воскресным и праздничным дням.

Матушки приезжали из самых различных мест: из Тарасовки приезжала мать Пахомия, из Лосиноостровской приезжали бывшие хуторские насельницы инокини Пелагея Чиркова (Черткова) и Мария (Ручкина) [128], из Петушков – сестра Анастасия, из Киржача, где она работала медсестрой, приезжала инокиня Наталья (Прокофьва) [129], из Переславля приезжала бывшая келейница игумении Епифании инокиня Елизавета [130]. По воспоминаниям прихожан, Ивановские сестры прекрасно пели. Когда они по праздникам съезжались на службу и принимали участие в клиросном пении, то доставляли этим незабываемую духовную радость всем находившимся в храме – и священникам, и богомольцам [131].

Годы шли, и матушки одна за другой уходили в мир иной. Отец Владимир причащал их перед кончиной, отпевал, провожал в последний путь. Монахини Ивановского монастыря покоятся на Старомарковском кладбище в Виноградове [132]. Последней отошла ко Господу мать Татьяна (Лупнова), в монашестве Ефросинья [133]. Ее парализовало у могилы отца Илариона на Сретение. Пролежав весь пост, она преставилась в Великую Субботу 29 апреля 1967 года, похоронена на Старомарковском кладбище. Отец Петр также отошел ко Господа в Великую Субботу годом позже, 20 апреля 1968 года.

Добрыми словами вспоминали жители окружающих поселков, приходившие на службу во Владимирский храм и духоносных его священников, и ивановских матушек. Их жизнь, исполненная любовью и молитвой, не могла не отозваться ответной любовью в сердцах прихожан и всех, приходивших помолиться в этот храм. Не осталась в стороне и Анна Николаевна Большева [134], 1931 г. рождения, впервые попавшая во Владимирский храм села Виноградово 15-и летней девочкой, а затем большую часть своей жизни посвятившая служению в этом храме. На всю жизнь запомнилась ей ее первая исповедь у отца Илариона: «Добрый батюшка! Сразу его полюбила. Он ко мне ласково, все больше «деточкой» называл. Все у него были деточки, на всех любви хватало. Отзывчив был к людской беде и скор на помощь».

Монахиня Марфа (Анна Николаевна Большева) рассказывала о том, что в трудное послевоенное время люди обращались к батюшке со своими житейскими нуждами, и все шли к нему. И когда начались снова гонения, хотели и батюшку забрать, местные жители отстояли отца Илариона.

Вспоминала монахиня Марфа и о ивановских сестрах: «Хорошо помню ивановских сестер с первых посещений Владимирской церкви. В алтаре – мать Татьяна (в монашестве Ефросинья). …На клиросе управляла Пелагия… Мать Ирина ездила с Москвы. Пела и Евдокия. И отец Владимир еще пел тогда на клиросе, все улыбался. И Амвросия пела. …Хорошо пели, благоговейно, тихо, спокойно. Просфорня – Евдокия, но печь просфоры ей все помогали. Бывало, в сторожке поставят тесто и молятся.… Сколько они акафистов прочитают! Батюшка отец Владимир, добрым словом поминая сестер, говорил: «Молитва у них сильная была, и все они делали с молитвой». Монахиня Марфа вспоминала, что советов ивановских сестер слушалась и матушка отца Владимира, Вера.

Монахиню Марфу (Анну Николаевну Большеву) постригли в 2007 году, но жить ей разрешено было дома, чтобы продолжать прислуживать во Владимирском храме, а с конца 2009 года ее благословили переехать в старческий дом в Острове. На четвертой седмице Великого Поста 2012 года на праздник обретения главы Иоанна Предтечи ее привезли в Ивановский монастырь, 14 марта, в воскресенье – ее именины – память св. блаженной Марфы Московской, подвижницы Ивановского монастыря, а 15 марта – день памяти старца Илариона. «Вот как мы теперь с ним рядом», — улыбается мать Марфа.

Неисповедимы пути Господни. Здесь во вновь обустроенном, теперь уже в начале XXI века монастыре монашеская традиция Московского Ивановского общежительного монастыря не прервалась….

Знаменательно и то, что именно из Виноградова, где обрели место упокоения последние ивановские монахини и их духовник схиархимандрит Иларион, началось и новое возрождение монастыря в конце ХХ века.

 

Заключение.

 

Казалось бы, какой вклад может сделать небольшой, второклассный, да еще и женский монастырь, закрывшийся, можно сказать, не успев открыться, в столь богатую событиями историю Русской Православной Церкви? Тем не менее, именно этот небольшой второклассный женский монастырь сделал серьезный вклад в развитие монашеской жизни в России в конце XIX – начале XX веков – времени, которое по праву называют Золотым веком женского монашества в России и которое, несомненно, подлежит внимательному и скорейшему исследованию, в первую очередь, со стороны женского монашества для использования наилучших образцов прошлого духовного опыта женских монастырей в условиях сегодняшнего дня.

Промыслом Божиим по благословению святителя Филарета Иоанно-Предтеченский монастырь стал первым женским общежительным монастырем в Москве. Расформированный и упраздненный в 1813 году, этот женский монастырь в своем возрожденном виде был изначально воссоздан как общежительный: в 1856 году святитель Филарет написал устав монастыря, который был положен в основу устроения жизни в открывшейся обители уже после смерти святителя. Сестринские корпуса, трапезная, все бытовые и служебные помещения были спроектированы под совместное проживание насельниц, совместный труд и молитву. Сопротивления монашествующих, как это всегда бывало в особножительных монастырях при введении общежития, в Ивановском монастыре не было, так как некому было сопротивляться – сестер просто не было. Можно было спокойно заниматься устроением монашеской жизни.  Особое значение при этом сыграл правильный выбор будущей игуменьи, имеющей жизненный опыт управления общежительным монастырем. Причем из Аносиной пустыни была переведена не одна игуменья: был произведен перевод группы сестер во главе с настоятельницей. Сестры, переведенные из Аносиной пустыни, были опытными монахинями, с горящими верой сердцами, способными понести все тяготы вновь устраиваемого монастыря, быть матери-настоятельнице надежной опорой и передать свой монашеский опыт молодым. Вышеперечисленные обстоятельства дали в итоге благие результаты.

Следует особо отметить тот факт, что, оказавшись первым в Москве женским общежительным монастырем, Ивановский монастырь послужил центром распространения и передачи опыта общежительной монашеской жизни, который передавался игуменьями, сестрами и послушницами Ивановского монастыря при переводе их в другие обители. Этот небольшой монастырь стал школой общежительной жизни для московских женских обителей, своеобразным центром кристаллизации, вокруг которого вскоре многие московские женские обители стали общежительными или встали на путь переустройства.

Пристального внимания заслуживает и положительный опыт управления обителью: в 1879 году на момент открытия монастыря количество насельниц составляло 14 человек, а в 1917 году —  уже 300 человек. В среднем в год приходило по 8 человек. Их нужно было максимально безболезненно ввести в состав обители и обучить искусству служить Богу и спасаться. Понятно, что была проделана огромная работа, и работа эта была проведена недаром: «по плодам их узнаете их». Плодами же явились распространение, трансляция монашеского опыта, опыта совместного монастырского жития, переходящими по послушанию в другие монастыри сестрами Московской Ивановской обители. Московский Иоанно-Предтеченский женский монастырь, за короткое время своего существования до своего закрытия, дал Православной Церкви много игумений известных добрыми делами на благо матери Церкви: Рафаила (Ровинская), Сергия (Смирнова), Филарета (Иванова), Епифания (Митюшина), София (Быкова), Анастасия (Астапова), Леонида (Озерова), Иннокентия (Монастырева).

Закваска Золотого века – общежительный строй устроения женских монастырских общин того времени явила миру образцы жизнестойкости в жестких условиях советского периода. Иоанно-Предтеченский монастырь – яркий пример и подтверждение данной жизнестойкости, проявившейся в способности вместе выживать, сохраняя совместное проживание, единомыслие, единодушие. Поражает способность сестер собираться вместе после ссылок, тюрем, застенков, нести свет Христов в условиях жесточайших преследований за православную веру. Мы видим, как последние ивановские сестры, проживавшие на хуторе Чернецово, не взирая на тяжелейшие условия существования, враждебное отношение со стороны части крестьян, не только не отказались от своей веры и религиозных убеждений, но не переставали увещевать, укреплять веру в слабых и поползнувшихся душах, проповедовать Христа и словом, и делом, отправившись за свои убеждения в ссылку.

Нельзя не сказать и о той роли, которую сыграли вернувшиеся из ссылки и живущие «в миру» Ивановские монахини в послевоенный период, связанный с изменением отношения советского правительства к Церкви. В этот период они смогли реализовать свой богатый церковный опыт как в богослужебной деятельности, будучи певчими, уставщицами, алтарницами, так и во внебогослужебной деятельности, помогая верующим в различных обстоятельствах: добрым словом, советом, молитвой, вдохновляя их своим образом жизни, воспитывая будущие кадры Церкви.

Монашество и сегодня «проходит через многие и большие искушения, но оно переживет это состояние. Всегда будут люди, жаждущие и алчущие истины. Монашество призвано эту жажду удовлетворить. И потому наша эпоха породит многих личностей, которые продолжат жизнь монашества такой, какой она была в прошлом» [135].

 

Яркий духовный свет Золотого века пробивается из-под спуда в Ивановском монастыре, укрепляя сестер, помогая им преодолевать немощь, освещая тернистый путь из Церкви Воинствующей в Церковь Торжествующую. Да войдут, в свое время, наши возлюбленные о Господе сестры, в торжествующую, Небесную часть Ивановского монастыря, оставив светлый след в его земной истории, продолжив лучшие традиции ивановских монахинь: преподобной Марфы Московской, схимонахини Досифеи и других, духоносность которых, питала и укрепляла всех притекающих к святому месту сему, даже венценосных особ нашего Отечества.

Очень трудно сотворить спасительную уединенную пустыню в своей душе, создать самое пригодное место для размышления, безмолвия и молитвы [136] в самом центре мегаполиса. Но коли Господь благословил это святое место именем Ангела пустыни – Иоанна Предтечи, то Он и дарует сестрам монастыря все принадлежащее удаленным обителям: духовную тишину, внутренний мир, крепость духа, здравие и, конечно, спасение!  Многая, многая им и благая лета!!!

 

Библиография.

Архивные материалы:

1. ГАРФ. Ф.10035. Оп.1. Д. П – 75430
2. ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 41
3. ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 44, 45, 60
4. ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 241, 242, 247, 248
5. ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 250, 251, 252, 254

6 ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 262

7. . ЦИАМ. Ф. 1175. Оп.1. Д. 482, 486, 487
8. ЦИАМ. Ф.203. Оп.746. Д. 554
9. ЦИАМ. Ф. 203. Оп.744. Д. 2644
10. ЦГАМО. Ф. 66. Оп.11. Д. 3579
11. ЦГАМО. Ф. 66. Оп.13. Д. 269
12. ЦГАМО. Ф. 66. Оп.18. Д. 136, 287, ЗЗ4
13. РГАДА. Ф.1183. Оп.1. Д. 386
14. ГАОО. Ф.173. Оп. 9. Д. 2010
15. ГАОО. Ф.Р.-2. Оп. 1. Д. 6
16. ЦА ФСБ РФ. Д. Н – 6656.

 

Список источников и литературы:

1.Антоний Великий, преп. Поучения. – М.: Сретенский монастырь, 2010.

2. Антушев Н., свящ. Историческое описание московского Новодевичьего монастыря. – М.: тип. Л.Ф. Снегирева, 1885.
3. Архимандрит Пимен, настоятель Николо-Угрешского монастыря: Биогр. очерк : (1810-1880) / Под общ. ред. архим. Вениамина (Зарицкого). – Дзержинский (Моск. обл.): Св.-Никольский Угрешский монастырь, 1998.
4. Баталов А. Л., Головкова Л. А., послушница Харченко Г. Московский Иоанно—Предтеченский женский монастырь: cтраницы истории. — М.: Моск. Иоанно-Предтечен. жен. монастырь: Лето, 2005.
5. Беглов Алексей. Русское монашество рубежа XVIII-XIX веков: стратегии выживания. URL: http://www.pravmir.ru/aleksey-beglov-russkoe-monashestvo-rubezha-xviii-xix-vekov-strategii-vyizhivaniya/(дата обращения: 07.07.2015г.)
6. Головкова Л. А. Ивановский монастырь в эпоху гонений // Церковная археология Москвы: храмы и приходы Ивановской горки и Кулишек / под общ. ред. А. Л. Баталова; Науч.-исслеД. ин-т теории и истории изобр. искусств РАХ, Православный Свято-Тихоновский гуманитарный ун-т. – М.: Лингва-Ф, 2006.
7. Женская Оптuна: Mатepиалы к летописи Борисо-Глебского женского Аносина монастыря / Сост. Фомин С. В., Фомина Т. И. -Изд. 2-е, испр. и доп.. – М.: Паломник, 2007.
8. Зайончковский А. М. Восточная война 1853—1856. – СПб.: Полигон, 2002.
9. Зырянов П. Н. Русское монашество конца XIX – начала XX века. Предание и обновление //Церковь и время. – 2002. – №18.
10. Игумения Афанасия (Силкина) Женское монашество на Руси

URL: http://monasterium.ru/publikatsii/doklady/1638-zhenskoe-monashestvo-na-rusi/(дата обращения: 07.07.2015г.)

11.История Зосимовой пустыни. URL: http://zosimapustin.ru/index.php/Sample-Data-Articles/istoriya-zosimovoj-pustyni.html  (дата обращения: 15.06.2015).

12. Кириченко О.В. Православное женское монашество в советское время // Вопросы истории. 2011. № 1. С. 101-114. URL: http://relig-articles.livejournal.com/14121.html (дата обращения: 21.07.2015).
13. Митр. Филарет (Дроздов). Резолюции московского митрополита Филарета по разным разделам и главам Устава духовных консисторий и по управлению духовно-учебными заведениями. Орёл, 1889.
14. Монахиня Зосима (Верховская). Женская Зосимова пустынь. Исторический очерк. – М.: Паломник, 2008. http://zosimapustin.ru/index.php/Sample-Data-Articles/istoriya-zosimovoj-pustyni.html (дата обращения: 15.06.2015).
15. Московский Ивановский монастырь: [Описание] Б.а. – М.: Тип. Мартынова, 1879.
16. Подвижник Афона и Москвы: жизнеописание схиархимандрита Илариона (Удодова)/ Сост. свящ. Владислав Мишин. – М.: Тип. «Новости», 2010.
17. Прот. Максим Козлов Святитель Филарет (Дроздов) и его отношение к женскому монашеству. Филаретовский альманах. В.2, М., ПСТГУ, 2006.
18. Руднев В., свящ.  Обновление Московского Ивановского монастыря. – М.: Тип. Л. Снегирева, 1879.
19. Святейший Патриарх Кирилл. Слово Святейшего Патриарха Кирилла к братии Валаамского монастыря 9 июля 2011 г. URL:http://www.patriarchia.ru/db/text/1557811.html (дата обращения: 07.07.2015)
20. Снегирев И. М. Ивановский монастырь в Москве. – М., 1883.
21. Страницы из неопубликованного дневника игумении Евгении (Озеровой) // Женская Оптина: материалы к летописи Борисо- Глебского женского Аносина монастыря / Сост. Фомин С. В., Фомина Т. И. -Изд. 2-е, испр. и доп.. – М.: Паломник, 2007.
22. Смолич И.К. Русское Монашество. Возникновение. Развитие. Сущность. (988-1917).М.: Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия», 1997. URL: http://www.sedmitza.ru/text/436420.html (дата обращения: 08.06.2015)
23. Трутнева Н.Ф., Игумении Московского Новодевичьего монастыря (1525—1920 гг.). По материалам сайта Церковно-Научного Центра «Православная Энциклопедия». URL: http://www.sedmitza.ru/text/760647.html (дата обращения: 25.11.2011).
24. Оренбургские епархиальные ведомости №8(114), август 2008г.
25. Фирсов С. Л.Православное монашество в эпоху императора Николая II. URL: http://www.permeparhia.ru/index.php?id=2149 (дата обращения: 15.06.2015)
26. Сайт Донского ставропигиального мужского монастыря URL: http://russian-church.ru/viewpage.php?cat=moscow_area&page=350

[93] ЦГАМО. Ф.66. Оп.18. Д.136. Л.41.

[94] Там же.

[95] ЦГАМО. Ф.66. Оп.18. Д. 334. Л.14-15; Д.136, Л.55-56.

[96] Там же.

[97] ЦГАМО. Ф.66. Оп.18. Д.136. Л.39.

[98] Там же. Л. 84-85, 88-88об.

[99] Имеется в виду шитье военного обмундирования.  В списке лиц, принявших церковное имущество Московского Ивановского монастыря  – Приложение к доверенности от 15 апреля 1919 года по реестру №322, где указаны лица, принявшие церковное имущество со стороны сестер монастыря, в разделе род занятий указано: «работают на военно-обмундировочную фабрику» (ЦГАМО. Ф.66. Оп.18. Д.136. Л.31-36об.).

[100] Указывается, что «число служителей культа», находящихся на содержании общины «совместно с их семействами»  достигает 20 человек (Там же. Л.84, 84об.).

[101] Там же. Л. 84-85.

[102] ЦГАМО. Ф.66. Оп.18. Д.136. Л.88-88об.

[103] ЦГАМО. Ф.66. Оп.11. Д.3579.  Л.26.

[104] ЦГАМО. Ф.66. Оп.18. Д.287. Л.307-323.

[105] Там же. Л. 309.

[106] Там же. Л. 308.

[107] Общий вес изъятых ценностей составил по Ивановскому монастырю: золота – 35 зол.; серебра – 12 п., 32 Ф., 36 зол..; бриллиантов, изумрудов, жемчуга – 4 Ф. 43 з. Изъятое имущество было оценено примерно в 7000 довоенных рублей (Там же, Л. 309).

[108] ЦГАМО. Ф.66. Оп.18. Д.334. Л.1,1об.

[109] ЦГАМО. Ф.66. Оп. 13. Д.269. Л.598; Оп.18.  Д.334. Л.55.

[110] В начале 1927 г. Московский Исправдом был переименован в экспериментально-пенитенциарное  отделение Государственного Института по изучению преступности и преступника (ЭКСПОГИ).

[111]  «под красный уголок сотрудников» с учетом «чрезвычайно низкого культурно-просветительного уровня младшего обслуживающего персонала» и ввиду непригодности помещения церкви для жилья» (ЦГАМО. Ф.66. Оп. 11. Д.334.  Л.45).

[112] Баталов А. Л., Головкова Л. А., послушница Харченко Г. Московский Иоанно—Предтеченский женский монастырь. М., 2005. С. 61.

[113] Там же. С. 63.

[114] Головкова Л. А. Ивановский монастырь в эпоху гонений … С.384,386.

[115] Там же. С.384.

[116] Схиархимандрит Иларион родился 20 сентября 1862 года в селе Буйлово Воронежской губернии в крестьянской семье. В возрасте двадцати лет Иоаким Удодов стал послушником русского Пантелеимонова монастыря на Афоне, там же принял постриг и монашество с именем в честь преподобного Илариона Великого. В 1905 году отец Иларион вернулся вместе со своим старцем схиигуменом Кириллом в Россию. С 1914 года он служил в Московском Сретенском монастыре, где нёс послушание казначея. С 1923 года и до 20 мая 1931 года отец Иларион был духовником сестёр Иоанно-Предтеченского монастыря и служил в монастырском храме преподобного Сергия Радонежского в селе Чернецово. После ареста всех сестер и закрытия храма отец Иларион тайно поселился в колокольне храма преподобного Сергия и жил там в одиночестве несколько лет. В 1935 году (по другим данным в 1932-1933 гг.) благочинный отец Константин Сперанский пригласил отца Илариона служить в храме Владимирской иконы Божией Матери в Виноградово. В 1936 году схиархимандрит Иларион был назначен настоятелем Владимирского храма. Во время Великой Во время Великой Отечественной войны с августа 1941 по 1945 год под престолом храма Владимирской иконы Божией Матери, где служил отец Иларион, тайно хранилась глава преподобного Сергия Радонежского. Именно отцу Илариону выпала честь вернуть главу преподобного Сергия к мощам 20 апреля 1946 года после открытия Лавры. Скончался схиархимандрит Иларион 15 марта 1951 года, похоронен по левую сторону от алтаря храма Владимирской иконы Божией Матери в Виноградово. URL: http://www.hram-vinogradovo.ru (дата обращения: 05.10.2011).

[117] Баталов А. Л., Головкова Л. А., послушница Харченко Г. Московский Иоанно—Предтеченский женский монастырь. М., 2005. С. 68.

[118] ЦА ФСБ РФ. Д. Н-6656.

[119] Там же. Т.7. Л.75-76об.

[120] Баталов А. Л., Головкова Л. А., послушница Харченко Г. Московский Иоанно—Предтеченский женский монастырь. С. 69.

[121] Материалы группового дела «дело монахинь Ивановского подворья, Московская о., 1931г.», хранящиеся в ГАРФ. Ф.10035. Оп.1. Д. П-75430.

[122] Там же.

[123] Там же.

[124] Там же.

[125] Подвижник Афона и Москвы… С.57.

[126] Кириченко О.В. Православное женское монашество в советское время // Вопросы истории. 2011. № 1. С. 101-114. URL: http://relig-articles.livejournal.com/14121.html (дата обращения: 21.07.2015).

[127] Баталов А. Л., Головкова Л. А., Харченко Г. Московский Иоанно—Предтеченский женский монастырь.  С. 82.

[128] Обе проходили по делу монахинь Ивановского хутора, 1931 года.

[129] Проходила по тому же делу 1931 г.

[130] Баталов А. Л., Головкова Л. А., Харченко Г. Московский Иоанно—Предтеченский женский монастырь. С. 82.

[131] Головкова Л. А. Ивановский монастырь в эпоху гонений … С. 405.

[132] Баталов А. Л., Головкова Л. А., Харченко Г. Московский Иоанно—Предтеченский женский монастырь. С. 82,85.

[133] По одним данным постригал ее схиархимандрит Иларион, а по другим она была пострижена в мантию на Патриаршем подворье в Переделкине при Патриархе Алексии I (Симанском). (Баталов А. Л., Головкова Л. А., Харченко Г. Московский Иоанно—Предтеченский женский монастырь. С. 405).

[134] Рассказ монахини Марфы (Анны Николаевны Большевой) был записан с ее слов инокиней Ивановского монастыря Иларией (Харченко).

[135] Слово Святейшего Патриарха Кирилла к братии Валаамского монастыря 9 июля 2011 г.

URL:http://www.patriarchia.ru/db/text/1557811.html (дата обращения: 21.06.2015).

[136] Прп. Антоний Великий. Поучения.- Москва.: Сретенский монастырь, 2010.