25 декабря 2013 г. Священный Синод Русской Православной Церкви принял документ «Позиция Московского Патриархата по проблеме первенства во Вселенской Церкви».7 января 2014 г. официальный сайт Константинопольской Церкви опубликовал статью митрополита Элпидофора (Ламбриниадиса), в которой он старается дать ответ на вопрос о первенстве в Православной Церкви.

Первый без равных

Ответ на документ о первенстве Московской Патриархии

Элпидофор (Ламбриниадис) митрополит Бурсы, профессор теологии университета в Салониках

Похоже, что в недавнем синодальном решении[1], Русская Церковь еще раз[2] выбрала путь собственной  изоляции от богословского диалога с Римско-Католической Церковью и общностью Православных Церквей.

Вначале стоит выделить два пункта, которые указывают на цель, преследуемую Синодом Русской Церкви:

В первую очередь, это желание подорвать значение Равеннского документа [3] с помощью, на первый взгляд, богословских причин, чтобы оправдать отсутствие ее делегации на  пленарном собрании смешанной комиссии (примечание переводчика — Смешанная православно-католическая международная комиссия) (все понимают что, отсутствие было продиктовано другими причинами [4]) и во-вторых – в максимально открытой и официальной манере (а именно, с помощью синодального документа) бросить вызов первенству Вселенского Патриархата в Православном мире, отмечая, что Равеннский документ, с которым согласились все Православные Церкви (за исключением, конечно, Русской Церкви), определяет первенство епископа на трех уровнях экклезиологической структуры Церкви (местный, региональный и вселенский), что в известном смысле поддерживает и  гарантирует примат первенствующей Православной Церкви.

Текст позиции Московской Патриархии по «проблеме» (как они это называют) первенства во Вселенской Церкви не отрицает ни смысла, ни значения первенства и в этом смысле он корректен. Тем не менее, помимо этого в нем делается попытка представить два различия, связанных с концепцией первенства.

1. Разделение экклезиологического и богословского первенства.

Первое различие противопоставляет первенство как внутрицерковное (экклезиология)  и богословское понятия.  Таким образом, текст документа выводит беспрецедентное различие между, с одной  стороны, «первичным» первенством Господа и, с другой стороны, «вторичными» первенствами епископов («различные формы первенства в Церкви … являются вторичными»). Хотя позже в том же документе будет высказано мнение, что епископ – образ Христа (2:1), что предполагает, что два первенства тождественны или, по крайней мере, аналогичны и не допускают двоякого толкования. Даже схоластическая формулировка подобных различий между «первичным» и «вторичным» первенством  демонстрирует скрытое противоречие.

Более того, обозначенное отделение экклезиологии от богословия (или христологии) может иметь неблагоприятные последствия для обеих. Если Церковь в самом деле есть Тело Христово и откровение о жизни Троицы, то мы не можем говорить о различиях и искусственных отличительных признаках, которые разрушают таинство единства Церкви, которая совмещает богословские (в узком смысле слова) и христологические формулировки. По-другому говоря, церковная жизнь отделяется от богословия и низводится до административного института, а богословие, в свою очередь, без соответствия с жизнью и структурой Церкви, становится всего лишь академической дисциплиной. Согласно словам митрополита Иоанна Пергамского: «Отделение церковных административных институтов от вероучения не просто плачевно, но даже и опасно»[5].

2. Разделение различных экклезиологических уровней.

Второе различие, которое по нашему мнению попытался сделать документ Московской Патриархии, относится к трем экклезиологическим уровням в церковной структуре. Кажется, что именно в этом заключается основная мысль текста. В тексте утверждается, что первенство на местном епархиальном уровне понимается и институционализируется одним образом, в то время как на региональном уровне «автокефальной митрополии»  (автокефальный синод) оно понимается другим образом (ср. 3: «В силу того, что природа первенства, существующего на разных уровнях церковного устройства (епархиальном, поместном и вселенском), различна, функции первенствующего на разных уровнях не тождественны и не могут переноситься с одного уровня на другой»).

Как утверждается в решении синода, существуют различия не только этих трех первенств, но также отличны и их источники: первенство епархиального епископа обуславливается апостольским преемством (2:1), первенство главы автокефальной Церкви своим источником имеет избрание синодом (2:2), а первенство главы Вселенской Церкви обуславливается порядком, отведенным ему диптихами (3:3). Таким образом, как заключается в документе Московской Патриархии, эти три уровня и соответствующие им первенства  несоизмеримы, как это делается в тексте равеннского документа на основании 34-го Апостольского правила.

Совершенно явными представляются здесь мучительные усилия настоящего синодального решения представить первенство как нечто внешнее и потому чуждое лицу первого иерарха. Это представляется нам причиной, из-за которой позиция Московской Патриархии так сильно настаивает на определении источников первенства, которые всегда отличаются от лица, обладающего первенством, таким образом, что первоиерарх становится скорее адресатом, чем источником собственного первенства. Может быть эта зависимость также предполагает автономность первенства? Но для Церкви как института присуща ипостазируемость личности. Мы не сможем найти безличный институт, а именно это произойдет, если  первоиерархи будут восприниматься независимо от первенства (примата). Здесь нужно пояснить, что первенство первоиерарха также ипостазируется в определенном месте, поместной Церкви, географическом регионе, которым управляет первоиерарх[6]. Здесь важно обнаружить следующие логические и богословские противоречия:

i. Если принять, что первоиерарх является получателем первенства, то получается, что первенство существует без и независимо от него, что невозможно. Это представляется совершенно ясным из причин, предложенных для первенства на региональном и вселенском уровнях. Для регионального уровня источником первенства считается епархиальный синод, но разве может быть синод без первоиерарха? Диалектическое взаимоотношение между первоиерархом и его синодом, сформулированное в 34-м Апостольском правиле (а также 9-м и 16-м канонах Антиохийского собора, согласно которым синод без первоиерарха считается неполным), отменяется ради односторонних отношений, где множество назначает единственного (прим. переводчика – имеется в виду первоиерарха), опровергая все причины, по которым первоиерарх признается основополагающим фактором и гарантом единства множества[7]. Второй пример логического нарушения представлен обращением к диптихам. Здесь признак становится причиной и означаемое ошибочно становится знаком. Диптихи не являются источником первенства на вселенском уровне, но скорее его выражают, причем на самом деле являются только одним из его выражений. Сами по себе, диптихи – выражение порядка и иерархии автокефальных церквей, но такая иерархия требует руководящего первоиерарха (а затем второго, третьего и т. д.); они не могут неким ретроспективным путем являться основой и источником первенства, на котором они сами образуются.

Для того, чтобы понять эти нововведения более ясно, позвольте нам посмотреть, что все это будет означать, если мы соотнесем это и применим к жизни Святой Троицы, истинному источнику любого первенства («Так говорит Господь, Царь Израиля, и Искупитель его, Господь Саваоф: Я первый и Я последний, и кроме Меня нет Бога», Исаия 44:6) [8].

Церковь всегда последовательно принимала лицо Отца как первое среди лиц Троицы («монархия Отца»)[9]. Если бы мы следовали логике синодального документа Русской Церкви, мы должны были бы утверждать, что Бог Отец не является безначальной причиной Божества и Отцовства («Для сего преклоняю колени мои пред Отцем Господа нашего Иисуса Христа, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле» Послание к Ефесянам 3:14-15), но становится получателем собственного «первенства». Каким образом? Из других Лиц Святой Троицы? И еще, как мы можем предположить это без признания недействительной богословской системы, как пишет святой Григорий Богослов, или, что еще хуже, без низвержения или мы можем сказать «запутывания» отношений  Лиц Святой Троицы? Возможно ли Сыну или Святому Духу «предшестовавать» Отцу?

 ii. Когда синодальный документ Русской Церкви отказывается принять «вселенского иерарха» под предлогом, что вселенскость такого иерарха «упраздняет сакраментальное равенство епископата» (3:3), то это всего лишь выражение софизма.  Что касается священства, то, конечно в этом смысле епископы равны, но они не есть и не могут быть равными как епископы конкретных городов. Священные каноны (например, 3-й канон Второго Вселенского собора, 28-й канон Четвертого Вселенского собора и 36-й Пято-Шестого собора) определяют порядок городов, приписывая некоторым статус митрополий, а другим статус патриархата. Последние, в свою очередь, в дальнейшем наделяют одним первосвятительскую ответственность, а другим вторичную ответственность и т. д.  Не все поместные Церкви равны по порядку и рангу. Более того, развивая предыдущую мысль нужно сказать, что епископ не может быть епископом без конкретного назначения, но является руководящим епископом региональной Церкви, т. е. он всегда является епископом конкретного города (это обязательная черта и условие епископской хиротонии). Епископы также имеют соответствующий ранг (т. е. достоинство митрополии отличается от патриархата; и снова, одно достоинство определено древним патриархатам, что одобрено Вселенскими Соборами, а другое отведено поздним патриархатам). Исходя из такого порядка рангов, становится немыслимым отсутствие первоиерарха (примаса)[10]. Но, наоборот, в последнее время, мы можем увидеть новую форму «первенства», а именно «первенство численности», которое те, кто сегодня критикуют каноническое вселенское первенство Матери-Церкви, догматизируют в качестве ранга неизвестного церковной традиции, но скорее основывающегося на принципе «ubi russicus ibi ecclesia russicae», т. е. «где русский, там и юрисдикция Русской Церкви».

Длительный период в истории Церкви, первенствующим иерархом Вселенской Церкви был епископ Рима. Когда евхаристическое общение с Римом было прервано, каноническим первоиерархом Православной Церкви стал архиепископ Константинополя. В случае архиепископа Константинополя мы обнаруживаем уникальное соединение всех трех уровней первенства, конкретнее, на местном уровне (архиепископ Нового Рима – Константинополя), на региональном (Патриарх) и вселенском (Вселенский Патриарх). Это тройное первенство переходит в особые привилегии, такие как права на апелляцию и право предоставлять или отнимать автокефалию (последние примеры: Архидиоцезов-Патриархатов Охридского, Печского и Тырновского и т. д.). Это привилегия, которой Вселенский Патриарх пользовался даже в случае некоторых современных Патриархатов, пока еще не утвержденных решениями Вселенских Соборов, первым из которых является Московский Патриархат.

Первенство архиепископа Константинополя, как мы уже сказали, не имеет ничего общего с диптихами, всего лишь выражающими иерархическией порядок (который, в противоречивых определениях документ Московской Патриархии до некоторой степени признает, но по сути отрицает). Если мы будем говорить об источнике первенства, то таким источником является сама личность архиепископа Константинополя, который как епископ является первым «среди равных», но как архиепископ Константинополя и, соответственно, Вселенский Патриарх есть первый без равных (primus sine paribus).

 

[1] Чтение и цитирование английского текста документа  «Позиция Московского Патриархата по проблеме первенства во Вселенской Церкви», опубликованного на официальном сайте Московской Патриархии: https://mospat.ru/en/2013/12/26/news96344/

[2] Другие характерные примеры такой изоляции включают отсутствие Московской Патриархии в составе Конференции Европейских Церквей, а также недавно установленную практику представителей этой Церкви служить Божественную Литургию отдельно от других представителей Православных Церквей, закрываясь в местных Посольствах Российской Федерации всякий раз, когда есть возможность для всеправославной литургии в различных контекстах.

[3] Его Высокопреосвященство митрополит Мессинийский Хризостом рассматривал этот вопрос в недавней статье, опубликованной 30 декабря 2013 года на сайте: http://www.romfea.gr/diafora-ekklisiastika/21337-2013-12-30 -03-52-35 .

[4] Что касается того, что произошло в Равенне в 2007 году и о тягостных впечатлениях Римско-Католических делегатов, Вы можете посмотреть в анализе отца Айдана Николоса в его книге: Rome and the Eastern Churches, San Francisco: Ignatius Press, 2nd edition, 2010, pp. 368-9. Цитируем:  «В октябре 2006 года  комиссия продолжила дискуссию в Равенне, хотя событие было  омрачено «демонстративным уходом»  части представителей Московской патриархии. Протест епископа  Илариона не был связан с реальными или воображаемыми проступками Католической Церкви, но стал следствием присутствия делегации Эстонской Православной Церкви, чья автокефалия признанная Константинополем, до сих пор отрицается в России. Конечно, его акция демонстрирует нужду в строгом вселенском примасе, как баланса синодальности в Церкви». В другом месте автор продолжает: «решение Московской Патриархии в октябре 2007 года отозвать своих представителей со встречи в Равенне … было не только возмутительным препятствием этому диалогу; это происшествие привело католиков к мысли, что православные настолько же сильно нуждаются в папе, насколько папа нуждается в них» (с. 369).

[5] “The Synodal Institution: Historical, Ecclesiological and Canonical Issues,” in Theologia 80 (2009), pp. 5-6. [In Greek]

[6] Таким образом, хотя Патриарх Антиохийский уже длительное время имеет резиденцию в Дамаске, он остается Патриархом Антиохийским, поскольку Дамаск находится в пределах географической юрисдикции этой Церкви.

[7] Metropolitan John of Pergamon, “Recent Discussions on Primacy in Orthodox Theologyin the volume edited by Walter Cardinal Kasper, The Petrine Ministry: Catholics and Orthodox in Dialogue, New York: The Newman Press, 2006, pp. 231-248. См. также: Metropolitan John of Pergamon, “Eucharistic Ecclesiology in the Orthodox Tradition,” Theologia 80 (2009), p. 23. [In Greek]

[8] Я лично касался этой темы во время лекции в Богословской школе Святого Креста в Бостоне: «В самом деле, на уровне Святой Троицы принцип единства находится не в божественной сущности, но в Личности Отца («единоначалие» Отца), на экклезиологическом уровне местной Церкви, принципом единства является не  presbyterium или общее служение христиан, но личность епископа, таким образом на всеправославном уровне принцип единства не может быть просто идеей или институтом, но нуждается в личности, если мы хотим быть последовательными в нашем богословии». (http://www.ecclesia.gr/englishnews/default.asp?id=3986)

[9] В своем третьем «Слове о Богословии» Св. Григорий Богослов пишет: «Что касается нас, мы же почитаем…единоначалие» (PG 36, 76). Концепция единоначалия соответствует «порядку богословия» (пятое Слово о богословии, PG 36, 164). Пресвятая Троица не предполагает объединения лиц. Таким образом, мы не должны удивляться, если из отцов сам Григорий Богослов говорит о монархии и первенстве Божественного Отца.

[10] Этот аргумент был ясно выражен в статье отца Джона Пантелеимона Мануссакиса под названием «Первенство и экклезиология: состояние вопроса» [Primacy and Ecclesiology: The State of the Question], в коллективном труде Orthodox Constructions of the West, edited by Aristotle Papanikolaou and George Demacopoulos, New York: Fordham University Press, 2013, p. 233.

Перевод студента МДА Письменюка Ильи

The Ecumenical Patriarchate of Constantinople